Замирает сердце в моей груди - Как от ведьмы Он выбрался невредим? На колени падаю в мутный ил: "Сжалься и сохрани" Ты – мой сюзерен, я же - Твой вассал. Буду предан вернее любого пса. Как слугу, мой князь, ты меня прими - Смилуйся, сохрани. День за днём проходят в дорожной мгле, Ты невольно задумался обо мне. Мой клинок надежней любой брони. Мы тебя сохраним. Ведьма варит зелье, бубнит слова, Выливает в огонь свой густой отвар. Я рисую круг, он наш проводник. Он тебя сохранит. "За пределы круга не выходи, Если спрячусь под рёбра в твоей груди"* Как второе сердце меня прими. Сдохни, но сохрани. Ведьма ходит мимо, хохочет зло Тут, мой княже, нам крупно не повезло. Делай шаг из круга. А что потом? - Будешь моим щитом. (с)
Оставаться тенью, быть тенью, никогда не показывать своих истинных чувств… А, может, и вовсе не быть, а просто казаться? Северус не знал, где заканчивается он сам и начинается просто бесконечная пелена боли. Боли чёрной, густой, как лондонские ноябрьские сумерки. И, постоянно живя в ней, Снейп перестал понимать, где, собственно, он сам, а где его боль. Или они уже давно стали одним целым? Хотелось вырваться, воспротивиться, убежать. Но любовь, что кинжалом приставлена к горлу, не давала дышать. И любовь была столь же тёмной, сколь светлой. Настолько же исцеляющей, насколько убивающей. В неё хотелось укутаться, от неё хотелось спастись! Северус должен был давно признаться самому себе, что проиграл в войне с самим собой. Он не смог выжечь любовь, цветущую душистой сакурой, из своего сердца. Нужно было давно опустить руки и перестать на что-то надеяться. Его рыжее чудо, его лучик августовского солнца любил этого невыносимого, грубого, наглого, заносчивого Поттера… Иногда Северусу казалось, что будь на его месте кто-то другой, кто-то более приятный, то… Как знать, как знать. Снейп ещё больше ненавидел этот мир. Потому что Лили любила Джеймса, а он стал тенью, что просто следила за ними из полумрака мрачных коридоров замка. Потому что от боли хотелось выть. Рыдать. Надо было давно признаться самому себе, что он проиграл, что остался только один способ получить хотя бы частицу её тепла. Приворотное зелье. Если бы кто-нибудь узнал, что Северус приготовил его и подложил в кокосовые конфеты, он бы, наверное, впервые в жизни применил «Авада кедавра!». И гори оно всё синим пламенем. Снейп не уважал сам себя, когда корпел над зельем, но решил идти до конца. В конце концов, что ему терять? В этой сырой, холодной, гадкой и мрачной действительности Лили никогда не посмотрит на него. Так пусть хотя бы так, лживо, эфемерно, не всерьёз… Но если приложить достаточно усилий, он сможет вообразить, что его солнце действительно любит его... Именно его и никого другого. Поэтому, когда утром у гриффиндорцев и слизеринцев было общее занятие по зельеварению, Снейп, убедившись, что никто не видит, подложил коробку с «отравленными» конфетами в портфель Эванс, который девушка бросила на своё место прежде, чем выйти из кабинета. Северус гипнотизировал взглядом несчастную сумку и ждал, когда его рыжее счастье вернётся, увидит коробку, и не удержится, попробует… Но вот в кабинете возник Поттер. С ухмылкой обведя взглядом присутствующих, которых пока было совсем немного, он рухнул на стул рядом с местом Лили. Бирюзовая коробочка с белой полоской на крышке изящно выпала ему на колени.***
Люциус наблюдал за тем, как Тёмный Лорд подносит серебристую чашку к губам и делает глоток. Казалось, каждое движение приносило Волдеморту боль. Здесь, вдали от шумного Лондона, в окружении садов, сладко пахнущих гортензиями, розами и фиалками, жизнь будто бы остановилась. По утрам было слышно пение птиц, а вечерами в окнах особняка отражался яркий малиновый закат. Если где и наслаждаться уединением, то только здесь. Если где-то и спрятаться от всех, то только здесь. Малфой отвёл взгляд от Тёмного Лорда и посмотрел на камин, являющийся настоящим произведением искусства. Чёрный мрамор, каменные демоны, летящие туда, где зимой потрескивает огонь, кованная решётка… Как сказать Волдеморту о том, что произошло? Люциусу было больно даже представить, в какую ярость впадёт его хозяин. Тёмный Лорд, видимо, тоже не очень-то торопился узнать, что натворили остальные Пожиратели. Неужто предвидел трагический поворот? Люциус непременно достал бы платок, если бы он у него был, и приложил бы его ко влажному лбу. О том, что Волдеморт находится именно здесь, знал только Люциус. Он являлся единственным связующим звеном между Тёмным Лордом и внешним миром. Злой волшебник набирался сил после того, как у него остался всего лишь один крестраж, и строил грандиозные планы по захвату всего мира. Пока что он был так слаб, что об активных действиях не могло идти и речи. Люциус снова посмотрел на хозяина, и с потаённой тоской заметил, что половина его лица обожжена. Принимая человеческий облик после воскрешения, Волдеморт не мог не повредить тело, которое когда-то давно принадлежало ему. — Чего пялишься, Люциус? — прошипел Тёмный Лорд, поджимая тонкие губы. Он повернулся в другую сторону, и тень скрыла ту часть его лица, что была повреждена. — Я просто… просто… — начал было Малфой, подбирая слова. — Ты просто тупица. Рассказывай, что там Пожиратели, — отрезал Лорд. — Они… э… — Ты совсем отупел, Люциус, — в ярости шепнул Волдеморт. — И зачем я вожусь с тобой? Малфою стало обидно. Он единственный, кто остался с хозяином, он единственный, кому не плевать! — Они решили, что не станут рисковать и помогать вам, хозяин, — сказал Люциус как есть и опустил взгляд в пол. — Что ты сказал? — на губах Тёмного Лорда мелькнула нехорошая улыбка. — Сейчас мракоборцы установили слишком сильный контроль. К тому же, они не доверяют вам. Больше не доверяют. Малфой сам не понимал, откуда в нём взялась смелость называть вещи своими именами? Тёмный Лорд молча смотрел на приспешника, затем резко встал и вышел из столовой. Люциус не знал, что делать. Уйти? Остаться сидеть? Пойти искать Волдеморта? Последнее показалось ему лучшим вариантом. Выйдя в коридор, Малфой прошёл к парадной двери, что была приоткрыта. Оказавшись в саду, Люциус был готов увидеть что угодно, но только не то, что предстало его глазам. Тёмный Лорд сидел на берегу озерца, низко опустив голову. Волосы лезли ему в лицо, в некоторых прядях затаились тонкие лучики солнца. Малфой никогда не видел своего господина в разбитом состоянии, меланхолии и моральной слабости. Сглотнув, мужчина нерешительно подошёл к Волдеморту и замер. Тёмный Лорд не шевелился и казалось, что даже не дышал. Люциусу стало не по себе. Он хотел прикоснуться к мужчине, чтобы убедиться, что тот жив и слышит его, но вместо этого Малфой стоял, точно памятник. — Уходи, Люциус, — прозвучал ледяной голос, который может вызвать мурашки на коже даже в самый удушливый летний зной. — Вы… не должны сдаваться. Мы можем собрать новую армию… — залепетал Малфой. — Пустые слова. — Они просто не верят в вас, но я верю. Вы не одиноки, Мой Лорд. Волдеморт поднял голову и посмотрел в глаза Люциуса. Казалось, в кусочке его души происходит какая-то борьба. Губы Тёмного Лорда дрогнули, а затем растянулись в болезненной улыбке. — Как это трогательно! Я сейчас заплачу. Люциус сглотнул и поджал губы. Он понимал, что сказал лишнее. Ему не стоило нести нелепости, но он любит Волдеморта. Любит давно, безнадёжно и, конечно, безответно. Он уже привык к своему чувству, смирился с ним и не собирался вываливать его на кого бы то ни было. — Люциус, убирайся отсюда. И больше не приходи. Каждое слово ударяло в сердце, словно острый нож. Мерлин, разве Малфой хоть однажды рассчитывал на что-нибудь большее, чем похвала за верную службу? Конечно же, нет. Тогда почему так больно? Почему хочется выть, орать, бить? — Почему ты не слушаешься?! — свирепо спросил Тёмный Лорд, вставая и направляя палочку на грудь Малфоя. — Мне убить тебя прямо здесь и сейчас? — Я просто хочу, чтобы вы знали, что я не отказываюсь от вас, и буду и дальше служить вам. — С чего ты взял, что мне нужна служба такого круглого кретина, как ты?! — крик Волдеморта разлетался по яркому саду, прерывая пение птиц. Малфой, отведя взгляд, поклонился и, развернувшись, зашагал прочь, чтобы трансгрессировать, выйдя за территорию дома. Оставшись в одиночестве, Волдеморт устало опустил руки и сдавленно рассмеялся. Всё началось несколько месяцев назад. Когда точно, Люциус сказать не мог. Однажды он проснулся в предрассветных сумерках от кошмара. Ему приснилось, что он снова студент Хогвартса, и огонь в факелах как и прежде отбрасывает тени на серые каменные стены. Малфой видит черноволосого юношу с белоснежной кожей, он похож на призрака, он притягателен и опасен. Люциус в восхищении смотрит на парня, стоящего в полумраке коридора. Он истинный слизеринец. Он будущий Тёмный Лорд. С тех пор молодой Он приходил в сны Малфоя чуть ли не каждую ночь. Это было настоящим наваждением и Люциус не понимал, что с ним происходит. Тёмный Лорд показывал Малфою то, как начал свою эпопею по созданию крестражей, словно это что-то значило.