Запах спелых яблок.

— Сэр, а вы уверенны.. — Джонатан, тебе не стоит переживать, — профессор перебил меня, — Процедура полностью безвредна. Мистер Тройвуд замялся перед тем как добавить: — Мы – здоровы, значит все пройдёт хорошо. Обследования нового экспериментального препарата длились с августа прошлого года. С того самого момента, как неделю назад Кэйт, секретарь Лэйса Тройвуда, сообщила о полученном разрешении на тестирование лекарства (так они его называли). Все только об этом и говорили. — Как все это будет происходить? — мне было все еще не по себе. — Мы просто запустим бесцветный газ, — неохотно ответил старик. Джонатану, как новичку, несказанно повезло попасть в лабораторию к Лэйсу Тройвуду. Седые волосы, обесцвеченные от количества выпитого бледно-серые глаза и нездоровая зависимость от нюхательного табака никак не мешали мужчине проводить самые удачные эксперименты в современной медицине. Он находил лекарства, в то время, как сам был болен. Как и все они. Как и все мы. Но все эти философские мысли просто не имели места быть, мы помогаем обезопасить других, подвергая опасности себя. Так должно быть, так мне говорил отец. — Джонатан, нам пора, — мои размышления прервали. Лаборатория выглядела чистой, даже слишком. Внутри уже находилось пятеро людей, двух из которых я знал лично. Это была пара Люси и Робина Кронт, профессоров из Бостонского отдела. Остальные, как я понял позднее, оказались не в том месте, не в то время, выступив подопытными кроликами. Все трое вели себя подозрительно спокойно, пялясь куда-то вперед. Двое худощавых парней лет двадцати и женщина с пышными соломенно-золотыми волосами. — Лэйстер, что их ждет? — я знал ответ, но упорно не хотел в это верить. — Джонатан, мы обсуждали это тысячу раз, — мужчина утомленно поднял руку ко лбу, — Что ты хочешь от меня услышать? — Еще раз. Самый последний. — Ты сведешь меня в могилу, парень, — старик явно не хотел об этом говорить. — Ладно. Сейчас мы все зайдем внутрь. По команде Кэйт запустит механизм, способствующий заполнению всего свободного пространства газом, и тогда у людей, склонных к исследоваемому заболеванию, скорее всего, появятся сильные галлюцинации. — Какого рода галлюцинации? — у меня по спине пробежал холодок. — Что-то вроде кровавых надписей на стенах, — док листал бумаги в личных делах тех троих, но все еще внимательно наблюдал за моей реакцией. — И.. какое же заболевание должно проявиться? — я отчаянно пытался не показывать своего страха, но голос предательски дрогнул. — Ты отлично знаешь, что я не могу этого сказать, — профессор напряг желваки. — Прошу, сэр. — Джонатан, это не игрушки. Могу сказать только то, что данный эксперимент может войти в историю, — профессор помедлил, — А вообще, поверь, лучше не сталкиваться с людьми, чья реакция на данное исследование окажется позитивной, — он понизил голос и наклонился к моему уху, прошептав несколько слов, заставивших тело покрыться гусиной кожей. — Люди неспособны на такие зверства, — я не мог поверить своим ушам. — О, люди — нет, а их подсознание очень даже, — Тройвуд пристально посмотрел мне в глаза. — Ну все, парень, пора. Все, что было дальше, я помнил плохо. В воздухе запахло осенними яблоками, а потом двое парней стали громко кричать, врезаясь в стены, и разбивая кулаки в попытках сломать их. «Это не смешно». Вот все, что они повторяли, замахиваясь снова и снова. Женщина, казалось, оставалась спокойной еще какое-то время. Но недолго. Спустя час в лаборатории, наконец, стало тихо. — Видимо, ее организм оказался немного сильнее, — констатировал профессор. — Такое бывает, — добавила Люси. Я долго думал над случившимся, уже лежа в постели. О запахе железа вперемешку с нотками спелых яблок, о сломанных пальцах и лужах крови. Я пялился в потолок перед тем, как заметил еле-уловимое движение за окном. Но на стене слева не было ни подоконника, ни оконной рамы. Поверх кирпичной кладки разливалась бруснично-красная надпись: «Даже не улыбнетесь, док?:)»