Дрожащие руки

Я потерялся. В чертогах собственной головы, заблудился в безумстве. Имеет ли это начало и будет ли этому конец? Каждое воспоминание стирается и убегает от меня, пытаюсь поймать руками, но оно выскальзывает и растворяется в моем смехе, сливаясь с ним. Я не слышу свой голос, я не слышу свои мысли. Лишь этот смех, который пронзает насквозь, хочется зарыдать, но становится еще смешнее. Единственное, что никогда не покидает меня, единственное, что я помню постоянно — ее дрожащие руки. Смешно и страшно. Руки танцуют перед моими глазами ночью, тянутся к ним и дрожат, дрожат, дрожат. И я дрожу, от смеха и страха, от страха и смеха. Когда они обнимали меня, было тепло и приятно, она пыталась сильно обхватить мое тело и прижать к себе. Улыбалась, беззаботно и счастливо. Мереди, открой глаза, улыбнись мне снова, пожалуйста, улыбнись. Раз, удар. Два, удар. Три, удар. Сталь блестела в моей руке, освещая путь к исполнению желаний. Когда она захлопала в ладоши и звонко засмеялась, меня затошнило. «Занкроу! Почему ты такой грустный, посмотри, какое прекрасное море внизу! Так сверкает, улыбнись, хочу увидеть, как твои зубки засверкают тоже.» Зубки. Зачем, Мереди, ты сказала это тогда. Крик разнесся над морскими просторами. «Что ты делаешь, мне больно!» — закричала девочка с розовыми волосами, которые сжимала сильная рука. — «Занкроу, отпусти, ты вырвешь мне волосы, больно!». Я ударил ее по лицу, оставив багровый след, и засмеялся подобно жестокому ребенку, что пинает котенка. Занкроу сильнее намотал волосы на кулак и поднял девочку в воздух, будто вытащил из-под ног висельника табурет. Тогда я знал, чем все закончится. Было ли моей целью избавится от нее или это лишь неконтролируемый поток эмоций, этот вопрос не дает покоя. Когда я впервые почувствовал в своем сердце зарождающуюся любовь, захотелось вырвать ее с корнем и растоптать, глубоко втирая в грязь. Когда кто-то видел, чтобы убийца Богов, темный волшебник, давал волю своим чувствам и превращался в послушную собаку, чуть заметив взгляд маленькой девочки. Это могло лишь мешать, разрушить то, чего я добивался долгие годы. Тогда я испугался. Но чувство ходило за мной, глубже проникая в сердце, щекоча его своими маленькими пальчиками. Я больше не мог выносить ее доброты, глупой улыбки, этих невинных объятий детских рук. Черт возьми, она должна исчезнуть из моей жизни. Я заблуждался, я ошибался, ужасно ошибался, когда решил, что забуду о Мереди. Нет, она стала детским кошмаром. Ты помнишь о нем, несмотря на то, что сон был так давно. Он вылезает из-под кровати и смотрит на тебя ночью. Занкроу бросил девочку на пол. От удара о старое дерево, кожа на ее руках и ногах содралась, раны защипали, Мереди заплакала от боли и испуга. Она и раньше видела его таким, но лишь в бою с врагами. Девочка любила этого парня с пушистыми пшеничными волосами и чувствовала сильную привязанность, что разбивалась сейчас о деревянную палубу, как дрожащие ее колени. «Зачем ты делаешь это? Что произошло, я лишь хотела, чтобы ты улыбнулся!» — отчаянно закричала Мереди. — «Разве мы не семья? Я чужая среди вас, да?» Мне хотелось увидеть ее кровь, что волной хлынет из разорванного тела. Убийца Богов не может стать с кем-то семьей, какие глупые вещи она говорила. Маленький ребенок, чья жизнь — ошибка, ты должна была погибнуть вместе со своими родителями. Кашляя и хрипя, девочка пыталась уползти от мучителя, но Занкроу схватил ее за ногу, вонзившись ногтями в белую кожу, и ударил по спине. Мереди снова стала кашлять и получала все новые и новые удары. Острая боль разливалась по ее телу. В руках Занкроу Мереди была тряпичной куклой, что разрывали на клочки. Тогда я не говорил с ней, не отвечал на отчаянные мольбы, лишь изредка посмеиваясь. Вскоре мне надоело участвовать в этой игре, хотелось скорее почувствовать вкус победы. И нож, лежавший на столе возле ее любимой клубники, заулыбался мне самой прекрасной на свете улыбкой. Мереди обессилено лежала, закрывая руками лицо, она больше не сопротивлялась. Девочке казалось, что этот момент длится вечность и никогда не закончится. Горячая рука коснулась ее ладони и аккуратно погладила пальцы. Ее лицо было несчастно и красиво. Будто загипнотизированный, я не мог отвести от него взгляда. «Занкроу?» — испуганно смотрев в глаза убийце Богов, шепотом проговорила Мереди. Мучитель приблизился к ее лицу и, проведя пальцами про дрожащим губам, нежно поцеловал. Он целовал ее так, как мог бы целовать вселенную. И с огромной любовью вонзил нож в ее живот. Горячая красная река полилась изо рта Мереди, но Занкроу не отрывал своих губ. Кровь проникала в его горло, оставляя на языке вкус железа и детской любви. Раз, удар. Два, удар. Три, удар. Лезвие пронзало измученное тело Мереди, как летние солнечные лучи. Занкроу остановился и, осмотрев безжизненное тело, улыбнулся. Мереди, я сделал то, чего ты хотела. Я улыбался, жаль, ты не увидела сверкающих моих зубов. Тогда я улыбался в последний раз. Не приходи ко мне ночью, я больше не могу видеть эти дрожащие руки. Я до сих пор чувствую твой вкус, заталкиваю пальцы глубоко в горло, но не могу избавиться от него. Она снова стояла передо мной и дрожала. Мереди, открой глаза, улыбнись мне снова, пожалуйста, улыбнись.