it gets better

на улице пахло снегом и грязью. юнги нелепо дёрнул то одной ногой, то другой — кроссовки промокли едва ли не насквозь, и носки противно липли к продрогшим ступням. последний автобус ушёл ещё минут пять назад, но юнги так и не сдвинулся с места. привалился к холодной стенке остановки, закрыв плечом лицо какого-то актёра, рекламировавшего средство по уходу за кожей для мужчин, только лоб остался виден — гладкий и блестящий, как у манекена. идти домой было не меньше часа, но тратить деньги на такси не хотелось. юнги уже который месяц откладывал на подарок чимину — какой-то там суперклёвый мастер-класс от его любимого хореографа. юнги в этом совсем не разбирался, но если чимину хотелось, то почему бы его не порадовать. думать о том, что всё это на самом деле значит, юнги не любил — да так сильно, что почти уверил себя в том, что ничего на самом деле и не происходит. просто пак чимин — его донсен, а юнги надо бы хоть раз в жизни побыть хорошим хёном. ничего это не значило, и ничего в юнги не дрожало — ни вчера, ни сегодня, когда он зашёл к чимину, а тот, ещё чуть сонный после дневного нэпа, встретил его в футболке, на которую юнги когда-то пролил свой американо, а пятно так и не отстиралось. — прости, знал бы, что придёшь, оставил бы что-нибудь поесть, — пробормотал чимин и виновато улыбнулся. юнги потрепал его по волосам. в нём ничего не дрогнуло. они посмотрели вместе «фантастических тварей», а потом чимин ушёл делать домашку к себе на кровать. юнги остался сидеть на полу с его ноутбуком — щёлкал по подпискам чимина на ютубе, переписывался с чонгуком и чёркал какие-то тексты в .txt-файле, который чимин сделал специально для него. чимин говорил, что никогда туда не заглядывал, и юнги верил — верил и жалел, что чимин не посмотрел, может, так было бы лучше и он бы принял то, что так долго не мог принять юнги. юнги ушёл поздно вечером, небо почернело, опустилось к самым крышам, юнги ждал автобус на остановке, слушая rap god эминема. автобус постоял у бровки тротуара долгие полминуты и уехал, а юнги остался и подумал, что эта песня не про него — и никогда не будет. чимин написал ему сообщение «доброй ночи, юнги-хён ~», когда до дома юнги оставалось минут тридцать. юнги замедлил шаг, чтобы ответить, проглядел их прошлую переписку. чимин отправлял много эмоджи и часто ставил восклицательные знаки. холодным ветром било в грудь, но там уже который день жгло, намертво, до черноты. юнги всё ждал, когда это закончится, но дни шли, шли месяцы, и как-то незаметно подкрался первый год. юнги затянул капюшон куртки, спрятал руки в карманы. хотелось позвонить чимину, но вместо этого он решил сделать вид, что забыл ответить на его сообщение. фонари вдоль дороги горели через один тусклым оранжевым светом, и хлопья мокрого снега в нём были похожи на мотыльков летней ночью. ногам стало совсем холодно, и юнги пытался шевелить пальцами в стылых, влажных носках. людей на улице не было, только ездили редкие машины. может, зря юнги не взял такси, сидел бы уже дома, а не ходил тут, надеялся, что что-то из него… вымерзнет. мысли возвращались к чимину, и юнги мотал головой, будто спорил с кем-то, наверное, глупо выглядел со стороны. он выключил музыку и спрятал наушники в карман — они похолодели и от них стало больно ушам. чимин предлагал дать ему шапку, но юнги отказался. не хотелось быть благодарным — вот бы чимин дал ему повод позлиться, вот бы юнги его возненавидел. сил не хватало даже на это. позвонить ему завтра или ждать сообщения — «хён, ты вчера хорошо добрался?» или «хён, ты совсем забыл про меня тт тт». улыбаться, хмуриться, долго подбирать слова, чтобы ответить «ага» — и думай об этом, что хочешь, пак чёрт тебя дери чимин— юнги никогда так. ни в кого. и всё бы ничего, только про чимина писались песни — кошмарные, сопливые, но ему бы всё равно понравились, потому что чимину несложно понравиться в принципе, а юнги хотелось быть особенным, об этом он тоже писал, строки и строки, пока не начинало рябить перед глазами. почти все магазины были закрыты, только в каком-то сульчибе ещё слышались голоса, играла тихая музыка. в комбини напротив кассир раскачивался на стуле, усталый и сонный, будто рыба в аквариуме. юнги хотел постучать по стеклу, чтобы он вздрогнул, встрепенулся, но прошёл мимо, спрятав руки поглубже в карманы. не нужны ему доказательства собственного существования, не нужны даже в такие ночи. снег таял у юнги в волосах, на кончике носа и плечах. куртка тоже была тонкая, осенняя — чимин отчитал юнги сегодня за это, а тот только и мог что кивать да морщиться. «ты мне мама или девушка, а?» — спросил юнги. чимин посмотрел на него упрямо и серьёзно. сказал: «мне не нужно быть ни тем, ни другим, чтобы волноваться о тебе». не дрожало. все его внутренние приборы и датчики молчали, мёртвые, потухшие. витрина какого-то кофешопа была совсем чёрной, будто поверхность реки, нет, бассейна, гладкая и неподвижная. юнги замедлил шаг и остановился, разглядывая своё отражение — размытый силуэт где-то в глубине черноты. кто он, кто ты, незнакомец или нет, может, этот парень умеет говорить о своих чувствах, ест вовремя, может, он не боится называть вещи своими именами, а может, он тоже прячется там от самого себя, каждый день говорит себе, что переболеет, что влюбиться в мальчика один раз — это окей, это совсем не значит, что ты из этих… телефон завибрировал, его экран загорелся ярко в темноте ночи. силуэт в витрине вздрогнул и как будто растворился. юнги открыл сообщение. я прочитал написал чимин — ни эмоджи, ни восклицательных знаков. прости, что без музыки, подумал юнги и выключил в телефоне звук. в его доме свет горел лишь в одном окне на третьем этаже. юнги вошёл в тёплый подъезд, сладко и устало выдохнул. он зашёл в квартиру и долго стоял в коридоре, вглядываясь в темноту. казалось, кто-то тут был — стоял в углу комнаты или сидел на его обычном месте за письменным столом. зажёгся свет — никого в квартире не оказалось. юнги почувствовал разочарование и облегчение одновременно. он снял с себя задубевшие вещи, повесил сушиться. сунул руки под тёплую воду и долго стоял так, опустив взгляд на струю, бьющую из крана. пальцы порозовели, но всё ещё казались как будто не своими. юнги взял из шкафа плед и лёг спать, укрывшись им и тёплым одеялом. кем он проснётся завтра, какие слова скажет и скажет ли вообще… юнги глянул на телефон на краю стола, но не стал за ним тянуться, только прикрыл глаза и глубже зарылся в одеяла. завтра, он подумает об этом завтра.