The weeknd — High for this ну вы поняли *подмигивает* (но вы там на самой нце включите, а то опять дофига писанины :DDD)
Как же всё-таки красиво, когда человек заливается разными цветами радуги и светом. Это могут быть как маленькие крапинки, словно звёзды в ночи, так и большие, смазанные и небрежные мазки на теле, будто сделанные в порыве страсти и спешке. О да, касания всегда раскрывали прошедшую ночь соулмейтов. И часто это выглядело довольно порнографично, бывало, многие пары решались оставаться дома на день или хотя бы пару часов, чтобы свет потускнел или вовсе исчез. Но Эвен любил светящегося Исака. Он старался оставить как можно больше следов, касаний, вырисовывая самый настоящий танец огней в разных уголках молочного тельца его мальчика. Он был его личным Винсентом Ван Гогом*. И если свет через некоторое время проходил, то засосы наоборот оставались и приобретали тёмно-бордовый оттенок, напоминая о себе неделями. Исаку же, напротив, такая особенность у родственных душ не нравилась. В таком её проявлении. Он вообще не любил показывать детали их личной с Эвеном жизни. Его это дико смущало, он только-только привык к едва видным световым оттенкам на щёках и шее. Но нет же, он обязательно хотя бы иногда приходил яркий как фонарный столб в ночи. Хоть губы и половые органы не светились, и на том спасибо. Но всё же! Он, конечно, давно мог сказать об этом своему парню. И если бы он правда сказал, подобные вещи прекратились, а, может, просто Эвен старался бы не дотрагиваться лишний раз до Исака. Но… Он в то же время не хотел говорить, потому что что-то всё-таки ему нравилось? Это странно. Наверное, подобное раздражало его только при других людях. Но вот когда Исак и Эвен оставались одни, для младшего всё это становилось до трясучки интимным и романтичным. Осознание того, что этот человек является твоим настоящим соулмейтом, что все следы на нём, а его на тебе — дело ваших же рук. И не только рук… Именно такие противоречивые чувства и заполняли Вальтерсена. Он очень любил прижиматься к Эвену голой спиной, чувствуя тепло, разливающееся по телу. Нет, не что-то пошлое, не в такой ситуации. Просто маленькая-большая особенность родственных душ. Очень любил, когда, смотря фильм со старшим, он сам оставлял на нём нежные отметки пальцев, разводя узоры будто акварельными красками по коже, а потом ненароком присасывался, водя губами по лицу и ключицам. Да, в такие моменты подобные касания становились волшебными. Однако Найшейм слишком любвеобилен и слишком старается со следами во время секса, из-за чего у Исака сквозь футболку все детали маленьких кубиков пресса видно. И это слишком смущает. Иронично, что никто не замечает его горящих щёк от стыда, ведь они блистают от ночных и утренних поцелуев, а также нежных поглаживаний пальцами. Эвен всегда хихикает, когда смотрит на переливающегося Исака. Сразу чувствует прилив гордости, маленький Нарцисс, а в голове всплывают воспоминания прошедшей ночи. Интересное, кстати, кино. И Исак видит то же самое кино, когда глядит на светящегося Эвена. Стоит, невольно лыбится, но смущённо отводит взгляд. Что за сопливые и активные парни, боже. В какой-то день Исак пришёл один и совершенно без меток. Вот абсолютно. Он вообще опоздал. Такое случалось в последний раз примерно никогда, если не брать в счёт то, когда соулмейты не были вместе. Кстати, это тоже весёлая история. Представьте, два парня сталкерят друг друга уже примерно месяц, но стесняются подойти, Эвен вообще придумывал подкат года. Ну, а потом они врезались друг в друга, и Исак упал на старшего, усыпав того вдобавок учебниками. И как засияли тогда… будто диодами… Магнус знатно повизжал в тот день, начиная с: «Это же тот парень, твой краш!» Спасибо, друг. Ну да ладно, не об этом сказывается сказочка. А о том, что, казалось, абсолютно все были в шоке. Это же трагедия! Эвак без единой отметины на теле! Ужас. Они что, расстались? Не приведи господь. — О боже, Исак, где твои засосы?! — заорал Магнус, получив сразу же подзатыльник от Юнаса и смешок от Махди. Вальтерсен же просто закатил глаза. — Вы не видели Эвена? — Нет, но он искал тебя, что случилось? — взял ситуацию в руки Васкес. Исак не был каким-то встревоженным, но было видно, что у него будто отобрали самое главное в жизни. — Просто он уехал вчера на ночёвку к родственникам, — парень присел к остальным. — Ну, сначала просто уехал с ними о чём-то поговорить, а потом позвонил и сказал, что скорее всего переночует у них. Вот и всё, — как-то расстроенно закончил Исак. — Ничего не случилось, Магнус! — сразу же прервал поток слов друга. Ну, в принципе все так и есть. — И вы с ним до сих пор не виделись? — Нет. Я даже проспал из-за этого, будильник забыл поставить, — усмехнулся Вальтерсен, потирая глаза. Можно было заметить, что он вообще выглядел довольно помятым. Естественно, когда Исак нашёл Эвена, хоть им и пришлось оббежать всю школу для этого, они прижались друг к другу так сильно, что ещё чуть-чуть и те слились бы воедино. Половина лица каждого окрасилась в коралловый и жёлтый, а переплетённые пальцы рук приобрели бирюзовый и сиреневые цвета. Больше узоров оставить им не дали толстовка и худи. Соулмейты всегда завораживали других людей. Особенно, если это были Исак и Эвен. И ещё особеннее, если это видел Фоссбаккен. Магнус сразу начинал издавать припадочные звуки и улюлюкать. Он даже при Вильде так не делает, хотя… там всё немного по-другому. А здесь по-своему. По-эваковски. Нежно, сопливо и местами мелодраматично.***
Спустя пару дней Эвен сказал Исаку, что родители ждут их в гости. Однако в тот-самый-день-встречи пожалел об этом, ведь младший тупо запретил его касаться. «Давай сегодня без лишнего светила», — пробурчал он, когда Найшейм прилип с поцелуями. Опозориться перед родителями не хочет, ага. Что за наглость! Ладно, Эвен перетерпел день, когда ночевал у родителей. Хорошо, он сдержался, когда Исаку нужно было готовиться к экзамену. Окей, он продержался на той важнейшей вечеринке вчера, но сколько можно?! Найшейм не железный, он хочет приластиться к Исаку, зацеловать до потери координации и сообразительности, а затем хорошенько оттрахать — так, чтобы младший не смог додуматься до «плана» своего мужчины, — и после мурчать любимому человеку в шею, схватив в охапку. Разве не прекрасно? Да это просто восхитительно! Только Исак вообще к себе Эвена не подпускал. Разве что не бегал, как от чумы. Ну, а вообще он гонялся по комнате как угорелый. Гладил свою самую красивую рубашку, которую, кстати, старший тоже обожал — всегда заглядывался на мужчину своей мечты, особенно на его выпирающие лопатки. После Исак, повесив рубашку на плечики, перерыскал весь шкаф в поисках его любимых чёрных скинни. Эвен всё-таки подумал, что родительское собрание — довольно неплохая задумка, когда буквально прожёг взглядом обтянутую джинсой задницу парня. А ещё он не понимал, зачем Исаку понадобилась бабочка к рубашке, которую он до сих пор не надел. Он и так выглядит очаровательно. Мистер очарование, личная гордость Эвена Бек Найшейма. Да это ходячая порнозвезда, блин! Голый, с небольшим прессом торс, скинни и ничего лишнего. Нахрена так к родителям наряжаться?! Он что, специально соблазняет Эвена? Ладно, у него спермотоксикоз, он в этом сейчас уверен. Сам же Эвен уже давно был готов, да и оделся поскромнее. Но, по мнению Вальтерсена, всё равно выглядел адски привлекательно и просто великолепно. Пока младший не мог собраться, второй жадно рассматривал его спину, живот, подтянутые ягодицы… Тело без единой метки! Без малейшего намёка на то, что это собственность Найшейма. Так хотелось прижаться со спины, рыкнуть в шею мальчишке, ощутив рой мурашек по коже, сжать в ладонях сладостные булочки да и вообще залезть в трусы. Чёртов соблазнитель. Соблазнитель и извращенец в одной квартире — штука завораживающая и отчасти страшная… Поток сексуальных фантазий Эвена, где уже происходило самое интересное, прервал звонок. Родители. Что, уже не могут дождаться? Как оказалось, наоборот. Они не смогут. Вот так сразу, в последний момент! С одной стороны, Найшейм немного разозлился, что, блин, нужно предупреждать заранее! Но с другой стороны… Прямо сейчас перед ним маячила его любимая задница, странно только, что так далеко и не на нём. Эвен согласился перенести семейный ужин и, убрав телефон, улыбнулся своим мыслям. «Теперь точно не убежишь, миленький мой». Он подошёл к ничего не подозревающему Исаку и залез руками под до сих пор не застёгнутую рубашку. «Зато не надо будет всё это расстёгивать в бреду», — подумал Найшейм. — Эве-е-ен! — простонал от досады Вальтерсен. — Ты, блин, руки при себе держать не можешь! Как я теперь пойду?! Я же снова буду светиться как долбаный светлячок! — Никуда ты не пойдёшь, ужин отменяется, — прорычал сквозь из ниоткуда взявшуюся пелену похоти Найшейм и прикусил загривок. — Как отменя… ох… — выдохнул младший, почувствовав влажный язык на шее. Исак невольно закинул голову назад, приподнимаясь на носках, и выгнулся. Найшейму такая реакция на его действия понравилась. Он немного щекотал фалангами талию мальчика, оставляя там слабоватые отметины, от чего тот выгибался ещё больше, словно грациозная кошка потягивается… Но, поборовши себя, младший продолжил. — Стой, Эвен, почему отменяется? — Ну, им срочно приспичило куда-то уехать сегодня, и они до сих пор не вернулись. Вот и вся проблема. — Они не могли сказать раньше? — пробурчал Исак. — Хватит ворчать, дай уже оттрахать тебя, в конце концов! — взмолился Эвен и на исаковское: «Озабоченный придурок» сжал полувозбуждённый член парня.Хм, можете уже здесь включить ;)
Хм, может, в промежутке, когда Эвен и Исак были обделены соулмейтовскими касаниями, есть что-то действительно хорошее. Просто потому что теперь любой поцелуй и поглаживание парни ощущали особенно резко, ярко и приятно. Старший повернул Исака в своих руках и, вжав в стоящий за ним комод, принялся вылизывать рот. Сначала облизал потрескавшиеся губы мальчика, куснул, упиваясь ранкой с кровью. Затем, услышав всхлип, проник языком внутрь, проходясь по небу, пересчитывая зубки и играясь с остренькими клыками. Где-то полгода назад младший поставил брекеты, и Эвен отчего-то находил это ещё более развратным — чувствовать металлические детали и дугу, перекрывавшую зубы и преображающую их. Исак был прав, когда назвал парня озабоченным… Вальтерсен же отвечал на поцелуи не менее активно, разве что постанывал чаще и ярче. От разрастающегося тепла по телу — касания, оставляя цвет, всегда ощущались как игра с огнём — Исак плавился всё больше, его коленки подкашивались, руки ослабевали, но не переставали цепляться за плечи и спину Эвена, да и вообще если не мебель позади, он свалился бы от переизбытка чувств и ощущений. Найшейм, словно прочитав его мысли, подхватил парня под бёдра и усадил на комод, скинув какое-то барахло на пол. Хрен с ним, уберут потом, сейчас не до этого. Он водил руками по ножкам Исака, сжимая их, возвращаясь своими извращёнными руками к тонкой шее и уже сдавливая её. Одновременно с этим занятием он не забывал выуживать стоны парня своим языком. В общем, сминал Вальтерсена во всех смыслах слова. Скоро сквозь одежду тоже стали просвечиваться следы, и оттого у Исака разгорелось дикое желание лишить Эвена такой до зуда в пальцах ненужной ткани. Приложив максимум усилий и остатки здравого смысла, он отказался от мысли разорвать всё к чертям и на ощупь, не отвлекаясь от поцелуя, стал расстёгивать пуговицы. Не то чтобы у него это особо получалось, но в конце концов они все равно остались лишь в джинсах. Старший забрался пальцами в бельё Исака и слегка помассировал кожу между ягодицами, пробираясь всё ближе к заветной дырочке. И только коснулся её, как тот прогнулся в спине, грудью навстречу Эвену, и выдохнул со свистом, после снова прижимаясь к пальцу и потираясь о него. «Слишком медленно», — подумал Найшейм, убирая пальцы под огорчённый вздох Исака и резко снимая джинсы вместе с трусами, а после стягивая то же с младшего. С ним было посложнее, это же, твою мать, скинни, их хрен снимешь. — На кой-чёрт ты их напялил? — глухо спросил он парня. Вальтерсен, конечно же, нихренашечки не расслышал, лишь посмотрел на Эвена обдолбанным и непонимающим взглядом. Ясно, ответа он не получит. Перспектива заниматься сексом прямо в коридоре как-то разонравилась парням, потому они решили переместиться в уже привычную им локацию — спальню. Снова подхватив Исака, что обнял парня всеми конечностями и ещё больше засветился вместе с Эвеном, тот понёс развратную тушку, едва не врезавшись по дороге в дверной проём. Старший почувствовал, как младший пытается создать трение со своим членом о его живот, и тогда вовсе без головы не остался, едва не забыв опустить голову. Что ж, никто из них на романтичное порно и не претендовал… Ну, если только совсем чуть-чуть. Когда любвеобильная пара соулмейтов грохнулась на кровать, Найшейма прошибло на нежности. Он трепетно поцеловал Исака в ушко, немного посасывая и оставляя бордовый цвет. Прошёлся языком по линии челюсти, после выдыхая на мокрую дорожку, чем вызвал судорожный вздох младшего. Там засветился рыжеватый. Либо это светофор, либо ЛГБТ флаг выйдет. Эвен продолжил сладко целовать шею и ключицы, оставляя жёлтые отметины. Окей, это будет ЛГБТ флаг. — Эвен… — прохныкал тихонько Исак, будучи возбуждённым. — Не мешай. Найшейм распределил каждый цвет придуманной ассоциации. Зелёный оставил на груди, синий прошёлся до пупка, а фиолетовый — до тазовых косточек. И правда красиво получилось, но только на левой части Исака. Эвен собирался создать кучу «татуировок» сегодня, пусть хоть и на сутки. О да, парни заметили, что их следы держатся ровно двадцать четыре часа, что довольно странно. Исак как-то искал ответы в интернете, но нашёл столько всего, что решил забить. Ну, поворчит на своего мужчину, постесняется немного и ладно. Найшейму же доставляло какое-то садистское удовольствие разрисовывать на мальчике всё подряд. Бывало даже, он не успокаивался до тех пор, пока полностью не «осветит» Исака. Он даже название придумал этому действу. «Танец огней». Действительно было похоже. — Ты там закончил уже? — вздохнул Вальтерсен. Он, конечно, любил ласки, но не когда его обламывали с сексом. — Хотя бы палец в меня засунь уже что ли… Окей, это немного отрезвило парня. Или наоборот, опьянило. Чёрт его знает. Однако к нему снова вернулись азарт и похоть. Он же несколько дней ждал такой возможности, а теперь тянет как резину! Да, так дело не пойдёт. — Где смазка? — в своём привычном жесте он вздёрнул брови, поглаживая колени Исака и удобнее садясь рядом. Тот чуть в лицо не кинул этот лубрикант — так сильно ему хотелось заняться сексом, походу… Эвен взял тюбик, что едва не выбил ему глаз, в руки и выдавил немного смазки на пальцы, разогревая. И только провёл пальцами по внутренней стороне бедра, как Исак призывно широко развёл ноги и выгнул спину. У старшего скоро ментальный оргазм случится от происходящего. Он ещё немного смазал пальцы и медленно ввёл на фалангу внутрь. Исак непроизвольно сжался и захотел уйти от прикосновений, однако Эвен удержал того на месте, пока не входя дальше, но надавливая на стенки ануса. Параллельно с этим он вырисовывал завитки на лодыжках, хоть те иногда и прерывались, смазывались, ведь подросток вздрагивал и дёргал ногой то от боли, то уже от немного приятных ощущений. После на секунду приостановился, глубоко поцеловал Исака, играясь с языком, немного отвлекая, и снова вернулся к любимой дырочке, надавливая сильнее и заставляя мышцы расслабляться под напором. За три чёртовых дня Вальтерсен стал слишком узким. Или, может, Эвену просто кажется. В любом случае для него происходящее было немного мучительным, но он не мог навредить своему мальчику даже под угрозой собственной смерти. Ладно, будь он даже под чем-нибудь, срывающим мозг, он бы не пожалел и трёх часов на растяжку, лишь бы его Исаку было хорошо-хорошо. К тому же, постанывающий и изворачивающийся подросток от даже одного пальца в себе выглядел и звучал великолепно. А от света его меток в комнате появилось интимное освещение, не требующее дополнительного света. Постепенно Эвен добавил второй и третий пальчики, всё также не спеша, разводя их и сводя, поглаживая и стараясь доставить как можно меньше боли. И только когда мальчик максимально расслабился, испуская всё более громкие стоны, а его нежное будто пушинка тельце легко впускало в себя пальцы, Найшейм выпустил их с немного хлюпающим звуком и внимательно взглянул на Исака, как если бы спрашивал разрешения. Какой же всё-таки тот красивый… Эвен никогда не перестанет восхищаться этим произведением искусства. Когда его мужчина мечты лежит вот так, широко раздвинув ножки, глубоко вздыхая, светясь его касаниями. Его. Исак — его соулмейт, его радость, его чёртов смысл жизни и любовь с первого прикосновения. Какая же у них всё-таки романтичная история… Вальтерсен кивнул, вроде как, разрешая продолжить, но только старший хотел закинуть элегантные ножки Исака на свои широкие плечи, тот сел и помешал тому. — Давай, я буду сверху? — ответил вопросом на вопрос парня подросток. Эвен сначала хотел уточнить, в каком это смысле сверху, но потом понял, к чему тот ведёт, и упал на спину без особых усилий. Исак уместился на бёдрах соулмейта, оставляя там ещё два больших следа поверх других, и снова прилип к губам старшего в ярком и развратном поцелуе. Пошло причмокивал, посасывал язык Найшейма, слыша от того неразборчивое мычание, рассматривал порнографичный изгиб губ. В общем: тот потерял всю свою доминантность, отлично. Хотя он уже вроде и не так был против. Выудив смазку, Вальтерсен наскоро согрел её в ладонях и размазал на члене Эвена, а остатки оставил на пальцах и ещё раз вошёл-вышел в себя. Старший невольно загляделся, но вернулся в реальность ещё одним поцелуем и положил руки на талию парня, в то время как тот опёрся о грудь. Исак опускался ни быстро, ни медленно, его губы раскрылись в немом болезненном вздохе, отчего Эвен даже хотел на секунду остановиться, но вскоре его мальчик опустился до конца и, осторожно сделав движения вверх-вниз, звонко охнул. Вообще-то Исак тоже соскучился по ощущению члена его парня в себе. Три дня? Вы что, это же невероятно большой промежуток, и как они только выжили… Найшейм слегка вскинул бедра, вызывая негромкий стон Исака, потом сделал так ещё раз. Ему слишком сильно нравилось слышать стенания его ненаглядного мальчика, его вскрики наслаждения, его и так извивные губы в ещё большем изгибе стона, острый, выпирающий, дёргающийся кадык, когда парень закидывает голову назад… Так и хочется присосаться, оставить свою метку. Собственно, Эвен прижал мальчишку ближе к себе, отчего тот ещё громче простонал в унисон со старшим, если не прокричал, и всосал кожу так, словно попробовал лучшее в мире вино и сейчас дегустировал его вкус на губах и языке, дал «прочувствовать» нежность напитка чуть ли не каждой части его языка… И одновременно с тем пытался вколачиваться в возможном ему темпе. Исака же словно практически отключили, но что-то заставляло держаться его на краю сознания перед этой пропастью ненормальных ощущений и эмоций. Он пытался хоть как-то подскакивать на члене, но в таком положении это трудновато, к тому же Эвен сосёт этот дьявольский кадык так, будто сейчас душу оттуда его высосет. Поэтому подросток и перестал делать что-то особенное, пока Найшейм не отпустил косточку из своего захвата идеальных губ. Парни непроизвольно, дабы получить больше и больше прикосновений, больше и больше осязаемого удовлетворения, водили руками, а младший и вовсе всеми конечностями, по телу, разводя непонятные мазки без повода и причины, ощущая от этого ещё большую любовь друг к другу. И всё-таки, скорее всего, самыми яркими отметинами на Эвене будут ладони с растопыренными пальцами на груди Исака. Такие огненные, содержащие все эти оттенки, что имеет огромный костёр в лесу в ночи. До невозможности яркие, наверняка будут светить даже сквозь джинсовку старшего, немного размытые и с маленькими царапинками от коготочков этого котёнка. Эвен оставил такие же на бёдрах и ягодицах мальчика, куда сместились его руки. Для него было ещё одно греховное удовольствие — сминать эти половинки снова и снова, иногда даже до сладкой боли, то помогая мальчику раскрываться, то сильнее сжимать и ещё больше чувствовать яркость ощущений. Этот жар и даже жгучесть от их невесомых касаний, действий, от таких развратных и возможно порочных желаний, от этой переполненной страсти и азарта, которых всё равно не хватало. Они оба вспыхивали как спички, и оба полыхали вместе как яростный огонь, готовый снести всё на своём пути. Исак ускорился до, казалось, беспредельного темпа, когда звонко простонал и приостановился. Это было так неожиданно, что Найшейм даже испугался за своего мальчика. Но потом всё-таки дошло, да и сердце успокоилось после того, как на немой вопрос «всё хорошо?» ответили кивком. Мальчик продолжил вколачивать себя, стараясь попадать по простате максимальное количество раз, вскрикивая при каждом «метком» попадании. Он даже никогда описать не сможет, насколько это возбуждённо-приятно, огненно и неповторимо. Когда сладкие волны прокатываются по всему телу, и тебе кажется, что ты вот-вот потеряешь хреново сознание, отдавшись чему-то на его подкорке… Но нет, ты всё ещё под контролем своего разума, и ты всё ещё «умираешь» от подходящей лавины оргазма. Их следы — танец огней? К чёрту, они сами создают пламя неведомой силы и восхитительного танца похоти и разврата неведомой силы… Исак понял, что это уже конечная, поэтому стал надрачивать в такт толчкам и при ещё одном попадании в простату вскрикнул на октаву выше, если не на две, и кончил себе в руку и животы обоих парней. Эвен излился тут же, когда младший сжал ягодицы, забываясь в экстазе. Он помог слезть с себя мальчишке, пока тот не мог отдышаться. Второй же грохнулся на Найшейма, будучи обессиленным как двигаться, так и думать. Они ещё какое-то время полежали в таком состоянии: Исак лениво целовал любимые ключицы у его мужчины, уже потеряв остатки рассудка, и вдавливал того под своим весом в кровать, а Эвен просто хотел отдышаться и успокоить своё сердце, что у него плохо выходило. Как вообще можно успокоить сердце, когда на тебе лежит твой соулмейт? Довольный, удовлетворённый и счастливый, точно как Эвен, Исак лежал на нём, и это было таким правильным и идеальным. Ну, кроме разве что начинающей засыхать спермы, но сейчас как-то всё равно до неё. Хоть завтра подросток и будет смущаться своих отметин по телу, хоть и будет спорить с Эвеном по поводу того, что «не хочет людям показывать свои засосы на шее» и что «но это же очень эстетично-красиво-великолепно!» Эстетик, блин. Хоть всё это и будет, но будет завтра, сейчас же обе родственные души наслаждены компанией друг друга и готовы не выпускать один другого всю жизнь, посылая беззвучные, витающие тут и там признания в безграничной любви. Как когда-то давно, они останутся здесь, в этом их маленьком, но бесконечном мире навсегда. Навсегда и на плюс ещё один день, чтобы наверняка не упустить ни одного момента их связанной любовью и судьбой жизни…