***
Рафаэль выходит из здания школы первым. Магнус издаёт выдох облегчения. Каждый день работы может стать последним. Он не хотел лишаться ни друга, ни сотрудника, вошедшего в закрытую систему. Следом выходят еще двое из охраны и только теперь он видит Александра. Белая рубашка, чёрные брюки со стрелками, рюкзак на одном плече и низко опущенная голова. Дверь придерживают, пока он проходит, и следом за ним идут еще четверо. Парень выглядит почти как на фото. Волосы слегка растрепались, на щеках румянец. Притягательный. Миротворцы все такие. Пару веков назад они могли вести за собой целые народы, прекращать войны и спасать сотни жизней, просто пожелав этого. Но затем одному ублюдку пришла в голову идея сделать миротворца своим насильно. Первая мировая разгорелась только от того, что один человек лишил миротворца воли и отдал приказ. Александр поворачивается к Рафаэлю, прислушиваясь к его словам, и отвечает. Пожимает плечами. Боже, невинный во всех смыслах. Он даже не подозревает, что что-то может пойти не так. Остальная охрана рассаживается по машинам. Алек садится в ту, двери которой Рафаэль открыл для него. Магнусу интересно, как Сантьяго убедил окружающих в том, что Александр должен ехать с ним. Магнусу не положено знать такие вещи. Все они выполняют свою часть и держат язык за зубами, даже напиваясь ночью в компании друзей и распевая песни Адель в пустую бутылку от шампанского. Автомобили разъезжаются. Магнус уходит с наблюдательного поста и быстрым шагом пересекает проулок. Чёрный порш замирает на дороге, и Магнус проскальзывает внутрь. Дверь не успевает закрыться, как они трогаются с места. -Что происходит? Голос парня низкий, тягучий, с едва уловимым акцентом. Он вжимается в спинку, дёргает ручку — глупый, они разогнались до ста десяти в черте города — но все двери заблокированы. — Рафаэль, какого чёрта?! Кто это? Рафаэль напрягается на переднем сидении, но молчит. Аларик, играющий роль водителя, бросает на Магнуса взгляд в зеркало заднего вида. Александр бросает в Бейна рюкзак и тянется вниз. — В ботинке нож, — подсказывает Рафаэль сквозь зубы. Приходится скрутить парню руки и дёрнуть на себя, заваливая на бок. Наручники щёлкают, но Александра это не останавливает. Магнус едва не пропускает удар головой, пока тянется за шипом в карман. Парень бьётся в его руках, зовёт Рафаэля, отвернувшегося к окну, просит не делать э т о г о. — Тихо, я не хочу навредить, — мягко говорит Магнус, целясь в вену. Металлическая круглая пластина прилипает к коже, шип пускает яд, и парень затихает через каких-то двадцать секунд. Обмякает, падая головой Магнусу на колени. Руки перестают судорожно цепляться за штанины. На запястьях несколько мелких порезов, наливающихся кровью. Магнус старается не задеть их лишний раз, открывая наручники. Рафаэль разворачивается и смотрит на Александра. Кем бы они все ни были, у них есть сердце. Только знание, что, в конечном итоге, они делают это на благо, помогает в такие моменты. Аларик принимает звонок. — В двух минутах. Всё по плану.***
Лицо Александра скрыто, когда его заносят в здание отеля. Коридор пуст, девушка на ресепшен демонстративно смотрит на пустую стену. Магнус идёт следом, осматриваясь. В номере — богато украшенном и безликом — их ждут еще двое. Они проверяют Александра, отчитываются перед боссом по телефону и уходят. Рафаэль долго стоит у кровати, не отрывая взгляда от парня, и присаживается. Вытаскивает нож из ботинка, ощупывает карманы, забирает мобильный. Развязывает галстук и сворачивает, убирая в карман своего пиджака. Расстёгивает верхние пуговицы белой рубашки. На уголках воротника Магнус замечает вышивку — эмблема школы. А затем Рафаэль снимает повязку, тон в тон совпадающую с цветом кожи, и открывает печать. В кругу перекрёст углов и линий. Магнус рассматривает узор, но не может различить уровней, как обычно. Линий много, они пересекаются так плотно, что самой кожи почти не видно. «Сильный» — говорил Рагнор. Преуменьшение века. Рафаэль мнётся на пороге, сомневается, но потом просто просит Магнуса быть о с т о р о ж н ы м и уходит, оставляя его один на один со спящим миротворцем. Юный, невинный. Александр лежит на мятных простынях и кажется Магнусу даже младше своего настоящего возраста. Обычные парни в восемнадцать уже попробовали травку, гуляли на вечеринках, обжимались с подружками, сбегали из дома и верили, что они станут популярными. В отчётах, присланных Рагнором, говорится, что вся жизнь Александра проходит под наблюдением. Он ни разу не гулял один или друзьями — у него вообще нет друзей. Он видит семью только по выходным, всё остальное время живёт в доме, напичканном оружием, камерами и людьми — прислугой и охраной. Поэтому он так привязался к Рафаэлю, что, как писал Сантьяго, его в первое время крайне пугало. Не должны люди так доверять. Щека его мягкая и тёплая. Магнус водит кончиками пальцев, очерчивает скулы и нос, трогает чёрные ресницы и густые брови. Он должен желать этого парня. В идеале, конечно, любить. Так печать снимается проще и быстрее. В голове возникают строчки одного из донесений из Цюриха в тридцать девятом. «Потребовалось шесть актов соития, чтобы сломить волю миротворца. В результате юноша получил множественные гематомы, разрывы и четыре перелома пальцев рук. Цель была достигнута, миротворец готов к выполнению поручений.» Такие жестокие вещи с такими чистыми людьми. Магнус жалел, что кому-то пришло в голову проверить свою больную идею. Возможно, не сделай тот человек открытие, миротворцы были бы сейчас почитаемы и неприкосновенны, делали то, для чего были созданы — сохраняли мир. Александр просыпается, морщась от яркого света. Чувствует чужое присутствие и дёргается в сторону. Магнус удерживает его, не давая упасть с кровати. — Где мы? Где Рафаэль? Почему мы одни? Он отползает к изголовью и притягивает колени к груди. Боится. Конечно, боится. У него в голове, наверное, мысли одна хуже другой. Все миротворцы опасаются — с того возраста, когда понимают слова «смерть», «боль» и «будь осторожен». Александр ощупывает внешнюю сторону обуви, ища нож. Магнус хватает со стола бутылку воды и перекатывает по кровати к парню. Им нужно поговорить.***
— Так, Александр, ты знаешь, кто собирается использовать тебя? — Да, — он не колеблется. Голос дрожит, но Магнуса он больше не боится — этот страх иной. — Башир Аль-Хатиф. Человек, пообещавший утопить в огне дома в с е х неверных. Магнус теряется на мгновение. Аль-Хатиф последние месяцы твердил в своих заявления о грядущей угрозе. Говорил, что «белые муравьи должны перестать спать по ночам, потому что огонь грядёт». — Ты не собираешься делать этого, — запинается, краснея, — как делают c другими? Боится насилия. Магнуса пробирает дрожь. Он старался никогда не ставить себя на место миротворцев. Жить в постоянном напряжении от того, что тебя бросят на растерзание и сделают марионеткой в руках диктатора. — Нет, ни за что. Я здесь, чтобы снять печать и оставить тебя в здравом уме, — Магнус улыбается, надеясь, что получается успокоить парня. Но он дрожит. Магнус сидит рядом, их плечи и бёдра соприкасаются, и он чувствует эту мелкую дрожь, возникающую снова и снова. — Я ничего об этом не знаю, — бормочет Александр, отводя глаза. — Знаю я, — отвечает Бейн. Цепляет миротворца за подбородок. — Не отворачивайся. Просто доверься мне, хорошо? Александр сомневается. Какая тут страсть и нежность, когда этот мальчишка понятия не имеет, как и м е н н о снимается печать. Но у них есть время до шести вечера, иначе легенда, выдуманная Рафаэлем, обернётся против них. Часы показывают три, и Магнус впервые думает, что может провалить задание.***
Алек — теперь уже Алек, потому что ему неловко, когда его зовут полным именем, а Магнусу нужно обеспечить ему полный комфорт — совершенно не умеет целоваться. Он холодными пальцами трогает плечи Магнуса, боясь сжать сильнее, и дёргается, когда его губ касается язык. Иллюзия любви, спокойствия и желания. Магнус хотел бы, чтобы можно было использовать алкоголь или успокоительные, но это может нарушить всё. Полное осознание и согласие со стороны миротворца — обязательный пункт. Алек смешно фыркает, когда Магнус касается его живота через рубашку. Тот тянется к бокам и щекочет, и Алек мычит и хихикает, отталкивая его руки. Смеётся, это хорошо. Магнус хочет заткнуть голос в своей голове, но не может перестать оценивать реакции парня, готовясь в любой момент перестроиться. А еще есть часы на тумбе, стрелки которых острыми краями срезают с отпущенных им часов целые пластины. Не торопить, успокоить, сделать как можно приятнее, и всё это — за пару часов. Если бы Алек был с ним знаком… Магнус думает, что Рафаэль справился бы с этим лучше — в этот раз. Алек ему доверяет, держится за него, он не стал бы задавать столько вопросов и не пытался ударить ножом, даже если бы испугался. Но Рафаэль сидит в соседнем номере, нервно постукивает носком ботинка по ножке стола и — Магнус уверен — прислушивается к каждому шороху. Алек держится за свою рубашку, отказывается снимать и краснеет до самой макушки, когда Магнус касается ремня его брюк. — Если мы сделаем это, не снимая рубашку, тебе придётся объяснять её состояние. Алек косится на подушку, на одеяло и скрещивает руки на груди. — А твоя? — Моя? — Могу я быть в твоей рубашке? Магнус вскидывает брови и тихо смеётся. Расстёгивает мелкие пуговицы и снимает свою рубашку. Тянется к воротнику Алековой, но тот шлёпает его по ладони. — Я сам, — и забирает его, тёмно-зелёную. — Отвернись. Магнус вскидывает руки и разворачивается корпусом, просчитывая, что делать, если получит удар по затылку. Но Алек позади шуршит одеждой, раздаётся щелчок пряжки, Магнус получает тычок в плечо, когда пытается повернуться, и снова прислушивается. — Я всё, — звучит приглушённо. Алек разделся и спрятался под одеялом. Окей. Такого, конечно, еще не было. — Что? Ты же хотел, чтобы я чувствовал себя спокойно, — бормочет он. Откидывает край одеяла и натягивает длинные рукава рубашки на пальцы. Магнус раздевается. Медленно, продолжая смотреть на Алека, чтобы дать ему время распробовать. Тот сверкает глазами, но не отворачивается. Смазку и презерватив Бейн пихает под подушку и забирается к Алеку. Здесь тепло. Он ложится сверху, держась на локтях, и снова целует Алека. Ладошка касается его груди, оглаживает и оказывается сбоку. Алек трогает его с интересом и абсолютным непониманием, что делать дальше. Его колени дрожат. Магнус ногами раздвигает их и устраивается между. — Всё в порядке, помнишь? — уточняет он, пропуская волосы Алека сквозь пальцы. Тот кивает, стесняясь смотреть в глаза. — Это… это больно? Магнус теряет воздух. И этого ребёнка хотят обменять на восемьдесят миллионов долларов и изнасиловать еще по дороге. Он решает, что честность важнее, и говорит о лёгкой боли. Видит вернувшийся испуг и обещает, что продлится это недолго. Что Алеку понравится. Колени, обхватившие его по бокам, всё еще подрагивают, когда Магнус тянется за флаконом. Поцелуи успокаивают Алека. Магнус покрывает ими столько частей тела, сколько может. Алек отзывается на каждое касание, стонет едва слышно, прячет глаза за ресницами и повторяет его имя. Магнус-Магнус-Магнус. Печать, чёрными линиями врезавшаяся в кожу, начинает теплеть красным цветом. Алек шипит и просит подождать минутку, когда Магнус проникает одним пальцем. Бейн удерживает его внутри, остальными пальцами касаясь белых ягодиц, и ведёт губами дорожку по внутренней стороне бедра. Алек шипит куда громче, когда Магнус оказывается внутри. Печать раскалена, Магнус даже прикоснуться к ней не может, но Алек говорит, что ему н е б о л ь н о. И просит двигаться.***
Алек всё еще в его рубашке, стирает с помощью Магнуса следы с живота и выглядит хорошо оттраханным, когда в комнату врывается Рафаэль. Магнус хватается за сумку с пистолетом, но временный охранник выглядит не взволнованным, как при проблеме, а ошеломлённым. Алек застывает, бросает салфетку и запахивает рубашку. Вспоминает, что всё еще раздет снизу, и натягивает одеяло едва не до подбородка. — Рафаэль, что-то случилось? — интересуется Магнус. На часах пять-сорок, они не должны опаздывать, и он не слышал звуков борьбы. — Я… без понятия, почему пришёл. Просто вдруг понял, что должен, даже не вспомнил о том, что вы можете быть заняты. Алек издаёт смешок и прижимает ладонь ко рту, словно сам испугался этого звука. — Прости. Я очень х о т е л увидеть тебя. Рафаэль неуверенно улыбается и подходит к кровати. Наклоняется, чтобы обнять Алека. — Ты в порядке? — слышит Магнус его шёпот. Алек отвечает еще тише. Ему нужно уходить. Рафаэль считает также. — Дальше я разберусь. Магнус кивает и вытаскивает из сумки чистую футболку. Застёгивает брюки, ищет глазами пиджак. — Мы еще увидимся? — голос Александра застаёт его врасплох. Он всё еще прячется под одеялом, хотя после того, как кончил, забыл о смущении, казалось, навсегда. Смотрит на Бейна. Юный, взволнованный, такой сильный и не знающий мира за живой стеной из охранников. — Алек, — предупреждающе произносит Сантьяго. Магнус подходит к ним, сдвигая Рафаэля в сторону, и приближается к лицу Алека, давая возможность самому решить. Тот не колеблется — подаётся вперёд, сталкиваясь губами с его, и обнимает за шею. Магнус чувствует нежность, расплывающуюся за грудной клеткой как яд. Он никогда не встречается с миротворцами, которых распечатал, во второй раз. Он ничего не знает об их дальнейшей судьбе. Печати на шее Алека больше нет. В толпе его не смогут отличить от других людей, только если знающие люди — сияние и притягательность никуда не делись. Рафаэль кладёт ладонь ему на плечо. Магнус поднимается, стараясь не смотреть на Алека. Подхватывает сумку и выходит, обернувшись только у порога. — Прощай, Александр. Встречается глазами и проклинает себя за это. Алек выглядит так, словно ему по-настоящему больно.***
— Хорошо, Магнус, очень хорошо, — бормочет Рагнор, листая страницы отчёта. — Как он? — вырывается против воли. Фелл замирает, поднимает глаза. Он не ответит, — понимает Магнус. Хочется схватить подставку для ручек и швырнуть в стену. Он мучится от неизвестности, слушает все новости и не может взяться ни за одно задание. Стопка на его столе разлетается по всему кабинету еще в тот вечер, когда он возвращается, ощущая запах Алека на коже. Рафаэля не видно, Аларик вернулся в офис неделей спустя и лишь кивнул Магнусу, проходя мимо. — Магнус, ты знаешь правила. Подставка летит в настенные часы над головой Рагнора.***
— Срочные новости. Миротворец, за которого последние полгода боролись несколько группировок, был найден мёртвым в одном из отелей Манхеттена. Александр Лайтвуд, юноша, которому через несколько дней должно было исполнится восемнадцать, покончил с собой. По предварительным данным, он воспользовался пистолетом одного из охранников… Мир расплывается перед глазами. Магнус хватается за спинку стула, рывками втягивая в себя воздух. Кто-то зовёт его по имени, хватает за плечи, говорит принести воды и всё просит сказать что-то. Магнус закрывает глаза. Под веками — смущённая улыбка и спутанные вихры, аккуратная ладонь, лежащая на подушке, и румянец на скулах. В груди — дыра, пробитая за мгновение до.***
Вставать по утрам тяжелее день ото дня. Он ходит на работу, общается с людьми и смотреть не может на Рафаэля. Тот всё время проходит мимо его кабинета, стоит за дверью и — не заходит. Рагнор вызывает к себе и ведёт странные разговоры, напичканные бессмыслицей и полунамёками. Ему плевать. Он смотрит на всех так, словно просит — добейте меня.***
Однажды к нему снова стучат. Плевать. Магнус занят тем, что сортирует ручки по длине и отшвыривает в сторону все, кроме чёрных. Сотрудник, не дождавшись разрешения, заходит. Плевать. Магнус смотрит на его туфли, начищенные до блеска, и не пытается поднять голову выше. На стол ему падает папка. Плевать. Раздаётся вздох, и чужая ладонь тянется, чтобы открыть. Магнуса пробивает болью — пальцы длинные и тонкие, как… Глаза встречаются с глазами. О н улыбается и тут же краснеет под взглядом Магнуса. — Александр Рихт, — говорит он, точно копируя немецкий акцент. — Теперь буду работать с вами. Магнус поднимается из-за стола, не чувствуя ног. Четыре месяца спустя появляется из ниоткуда и улыбается, словно они разошлись вчера. Словно не было разборок между исламистами и правительством штатов, словно все журналисты не говорили наперебой и необходимости разрешения проблемы миротворцев и их роли в обществе, словно… словно Магнус не спрятал в аптечке убойную дозу снотворного, но каждый вечер, открывая дверцу, отчего-то не мог протянуть руку. — Я хотел найти тебя, — говорит Александр в тишине. Больше он не улыбается. — Но оказалось, что для с е б я я не могу ничего желать. Пришлось пораскинуть мозгами и начать думать о том, какие события могли бы привести меня к тебе. — И какие же? — хрипло выдыхает Магнус, стоя рядом и боясь дотронуться. Если это иллюзия его распадающегося сознания, он насладится ей сполна. — Это долгая история. Началось всё с прохожего, пролившего на меня кофе, затем какой-то чудик сбил меня с ног и… Магнус дёргает его на себя, ловя в обьятия. Алек пахнет чем-то другим, более уютным, он сопит Магнусу в шею и сжимает пальцы на боках. Не сразу Магнус чувствует слёзы на своей рубашке. — Я так боялся, — прерываясь на вздохи, шепчет Алек. — Рафаэль прятал меня, ничего не говорил, и я каждый день боялся, что меня найдут люди Аль-Хатифа. А потом кто-то позвонил Рафаэлю и сказал, что они нашли подходящее тело. Я не… я ничего не понимал, и я не мог связаться с родителями, это… это… Магнус кладёт ладонь ему на затылок и укачивает в руках. — Всё хорошо, — говорит он. — Теперь ты в безопасности. Алек кивает, прижимаясь к нему теснее. Двадцать минут спустя в кабинет стучат. Магнус находит на пороге два стаканчика кофе из Старбакса и круассаны из пекарни за углом. Алек пожимает плечами, неловко улыбаясь. — Я пока плохо управляюсь с этим. Магнус забирает поднос и захлопывает дверь.***
Дыра в груди немного ноет. Алек прикасается к ней ладонями и улыбается чему-то своему. Сколько времени им понадобится, чтобы залечить всё то, что не даёт сомкнуть глаза ночами? Магнус не знает ответа на этот вопрос. Но утром его будит запах кофе с кухни, тихие шаги и голос Алека, спорящего с тостером. Он хочет показать Александру весь мир — от африканских поселений до шумного Гонконга. Пока они работают над одним долгим проектом, но отпуск уже маячит на горизонте. Алек всё еще удивляется обычным вещам вроде прогулки по набережной, и ждёт их путешествия с нетерпением ребёнка. Магнус улыбается на это, больше не волнуясь. Его мир всегда рядом.