У всего есть своя цена

— Мастер, я прошу! Энакин обогнал мууна, преграждая тому путь. Плэгас покачал головой. Ему никогда не нравилась настойчивость ученика, а сейчас она особенно раздражала. — Пожалуйста, Мастер, — под недоумённым взором учителя Избранный опустился на одно колено. — Умоляю вас! Я всегда буду делать всё так, как вы хотите, буду подчиняться только вам! «Ну конечно, будешь,» — по губам Владыки-ситха зазмеилась ухмылка, которую юноша заметил бы, не скрывай её маска-транспиратор. — Вы не верите? Тогда я поклянусь! Плэгас никогда не понимал этой привязанности Избранного к своей матери. Люди, эти странные существа, чей срок был почти вдвое короче, такие сильные… и такие слабые одновременно. Заявление ученика было смелым, а условия… Да что там, учитывая вечную тягу Энакина делать всё по-своему, время от времени игнорируя наставления учителя, они были очень выгодными. А Плэгас любил выгодные сделки. Стал бы мальчишка просить его помощи, переступая через гордость, если бы всё слабеющая с каждым днём Шми ничего для него не значила? Владыка-ситх смутно помнил те времена, когда у него самого была мать, которую он… не любил, нет, скорее, просто уважал. Но ровно до того момента, как узнал, что она исчезла. Бросила. Оставила одного рядом с умирающим отцом. А ещё с мачехой и кучей сводных братьев и сестёр, с которыми юный муун, скрежеща зубами, вынужден был бы делить отцовское наследство. Если бы не вспышка трудноизлечимой болезни, которая, о жалость, скосила всю родню. — Умерь свой пыл, аппрентис. Твоя клятва мне не нужна. «Ты сделаешь всё в любом случае. По-другому ты не сможешь.» — Значит, вы спасёте её?! — просиял юноша. Муун едва удержался, чтобы не фыркнуть. Он никогда не питал симпатии к Шми. Впрочем, взаимно. С тех пор, как он забрал эту женщину и маленького Избранного с Татуина, она стала его персональной занозой в месте пониже спины. Бывшая рабыня лезла во все его планы, пристально следя за всем, чем занимался Эничка в компании ситхов. Порой она была просто невыносимой, и их вяло-текучая война выливалась в ожесточённые словесные перепалки. Ситх подозревал, что если бы не она, Энакин постиг бы Тёмную Сторону куда быстрей и эффективней. Взгляд мууна был всё таким же холодным, и Избранный уже начал было отчаиваться. — Похоже, выбора у меня нет, — наконец изрёк наставник. Привязанность — его слабость. Но если позволить ей умереть сейчас… Если потом, через много лет он решит отомстить единственному, кого посчитает виноватым… своему Мастеру… Плэгас прекрасно представлял, насколько могущественным станет Энакин, когда до конца реализует свой огромный потенциал. — Спасибо, спасибо, Мастер! — Скайуокер вскочил, в глазах его мелькнуло желание стиснуть мууна в объятьях. К счастью, Избранный вовремя передумал и ограничился сдержанным рукопожатием. — Я никогда не забуду всего, что вы для меня сделали. «Ты даже не представляешь.» Тогда мууну пришлось отойти от тщательно спланированного плана и отказаться от места соканцлера. Власть над Галактикой была его первой и единственной целью, однако… обстоятельства изменились слишком внезапно. Важнейшим приоритетом стало воспитание многообещающего мальчика, рождённого по воле Силы в результате эксперимента. Сидиус, точнее, Верховный Канцлер Палпатин, был вполне удовлетворён таким решением. Оба ситха могли ускорить падение Ордена джедаев, но теперь Плэгасу нужно было время. В грядущей войне Энакину подготовлена не последняя роль. И муун сделает всё, чтобы достичь своей цели.

***

Тишину нарушало лишь редкое потрескивание приборов. В центре палаты на просторной кровати лежала женщина. Она была неестественно бледна, её лицо осунулось, а кожа вокруг глаз потемнела. От неё к приборам тянулись многочисленные проводки. Она не подняла головы, когда двери разъехались, пропуская Владыку-ситха. Меддроид, сновавший вокруг пациентки, обернулся на вошедшего и, дождавшись приказа покинуть палату, спешно удалился. Муун приблизился и мягко опустился на край кровати. — Меньше всего ожидала увидеть здесь меня, не правда ли? Шми осталась безучастной. Со стороны могло показаться, что она уже не дышит. Но ситх, погрузившись в Силу, отчётливо слышал слабое биение её сердца. Плэгас нахмурился. Предвиденье никогда не было его сильной стороной, однако сейчас Сила подсказывала, что это неправильно. Шми не должна была умереть так. С месяц назад к нему наведался Палпатин. Ученик застал мууна в лаборатории, и, заставив того оторваться от реактивов, в подробностях изложил положение дел в Сенате и пожаловался на тупость некоторых отдельно взятых личностей. Мастер не применял отпустить пару ехидных замечаний по этому поводу, Сидиус вспылил, поддавшись мгновенному порыву, и несколько колб лопнуло. В одной из них находился образец вируса, который представлял из себя бесцветный сжатый газ. Газ не был опасен для одарённых, фактически, чем больше в организме мидихлориан, тем слабее его действие. Шми не повезло оказаться там сразу после этого инцидента. Плэгас прогнал мешающие сосредоточиться мысли. Силой он потянулся к ней, к малочисленным мидихлорианам в её клетках. Женщину бросило в холод, она затряслась. Дрожащей рукой Шми нащупала ладонь ситха и вдруг судорожно в неё вцепилась. Плэгас был слишком сильно сконцентрирован, чтобы заметить. Микрочастицы откликались на его немой приказ. Так прошло несколько десятков минут. Наконец сознание, плавающее где-то в потоках Силы, медленно вернулось, Плэгас открыл глаза и поморщился, чувствуя онемение во всём теле. Размяв шею с характерным хрустом, ситх к своему удивлению обнаружил руку Шми, сжимавшую его собственную. И тому нашлось объяснение: бывшая рабыня сделала это неосознанно, скорее всего, она даже не знала, кто перед ней. Веки женщины затрепетали: Шми пришла в себя. Плэгас удовлетворённо отметил, что синяки под глазами почти исчезли, и выглядит она гораздо лучше. Взгляду наконец вернулась осмысленность, но женщина всё ещё была слаба, чтобы говорить. И ситх прочитал по губам одно лишь слово. «Спасибо» — Твой сын там, за дверьми. Навестит тебя завтра. По губам Шми скользнула слабая улыбка. Всё так же потрескивали приборы. Шми не сразу смогла заметить, когда осталась в палате одна. В голове её эхом отдавались слова, брошенные напоследок мууном. «Не обольщайся, Шми. У всего есть своя цена.»