Как приручить тигра

      Юра переводит взгляд на часы, что висят на стене, а затем снова на окно, за которым абсолютно голые деревья медленно засыпало мелким снегом. Рядом шепчутся дноклы (как он публично окрестил своих одноклассников еще в начале позапрошлого года, переведясь в новую школу), но он в душе не ебет, что их там так беспокоит. Ну не пришел учитель вовремя, ну прошло уже почти пол урока — так сидите, блять, и молча радуйтесь. Но нет же. Как же, ага. Итоговая аттестация, видите ли, сама себя не напишет, знаний не хватит написать этот никому не нужный экзамен на вшивую тройку как Плисецкому, что называется «на отъебись». Особо умные уже хотели к директору идти, только вот под яростным взглядом этого самого Плисецкого стушевались и поутихли. Хоть старались не орать, за что спасибо, так как дверь кабинета все еще оставалась закрытой вот уже на протяжении 20 с лишним минут. Если б кто из преподов заявился на шум и гам, то прощай, 45 минут мозгового покоя перед грядущей физикой.       За прошедшие несколько лет Плисецкий так ни с кем и не сдружился: все ходил одиноким тигром по коридорам и грозно смотрел на тех, кто хоть на миллиметр попадал в его личное пространство. Одноклассники смирились, так как, слава всевышнему, особо смелых среди них не было, а вот старшие Юрку частенько провоцировали. Видите ли, на бабу он больно похож, поди с мужиками в переулках зажимается, а сами-то, у кого что болит, как говорится. А Юра велся словно ребенок и после очередной потасовки запирался в комнате, лишь бы дед не увидел синяки и ссадины. Не хватало еще, чтоб у того с сердцем начались проблемы по его вине или школу заставили опять менять. В этой, вон, с трудом свой трон одинокого и непонятого возвел, щас, не потеряет он это все только из-за каких-то долбаебов. В книжках, правда, да в киношках на таких все бабы западали толпами, а вот Юрка только рад был, что женская сторона школы его стороной обходит. В прошлой школе было хуже: там был один навязчивый тип, что вечно всем орал, какие они с Плисецким друзья. Пришлось от него в Питер бежать, номер сменить и в социальных сетях в черный список кинуть. Неужели так сложно понять, что он одиночка?       Забив на перешептывания и убедившись в том, что теперь точно никто не попробует ускользнуть и настучать директору, Юра надел наушники и включил музыку погромче, устраивая голову на сложенных руках и намереваясь вздремнуть до звонка. С наступлением зимы он вообще становился ужасно сонливым, словно кот, а не тигр. Хотя кто сказал, что тигры не кошки? Вроде никто не говорил. А Плисецкий — тигр, Плисецкий хочет спать и шипеть на каждого, кто попытается до него дотронуться. Но стоило ему только погрузиться в этот поток бессвязных мыслей и начать отключаться, как кто-то бесцеремонно стал барабанить пальцами по его затылку, словно он тумбочка какая-то. Сказать, что этот одинокий и вечно агрессивный тигр от такого ахуел — не сказать ничего. Уже намереваясь преподать урок особо смелому, он выдернул наушники и резко встал, что аж стул с грохотом полетел на пол. Рядом стоял мужчина в каком-то потрепанном свитере и смотрел явно недовольно. Немногим выше, кожа темная, вроде не старый, на препода не похож. Юрий вообще очень странно оценивал людей. Одноклассники же тем временем совсем притихли и смотрели на него так, словно ожидали ядерного взрыва. Он даже успел испугаться на секунду, однако защитная реакция без промедлений заменила испуг яростью. Наверняка очередной старшеклассник пришел стрелу забить, проходили уже, не в первый раз. Главное показать, кто здесь главный, кто кот, а кто мышь. — Че надо?! — Рявкнул он так, что все невольно вздрогнули. Если уж нарываться, то надо хоть запугать для начала, пусть не думают, что он какая-то неженка сахарная. Эти повадки его бывшие одноклассники вечно называли петушиными: поорет, крыльями помашет и сливается. Отсылка к петухам Юре вообще не нравилась, но вот стратегии он явно перенимал от зверей. — Выключите музыку и сядьте нормально, Плисецкий. У вас вообще-то урок, — спокойно ответил мужчина, скрещивая руки на груди. Ни тени страха или испуга. Не подействовало? Значит, сильнее, знает о своем превосходстве. — Что-то я не наблюдаю Семена Павловича, — Юра указал рукой в сторону доски, решив не отступать, однако внезапно наткнулся взглядом на надпись на ней и резко захлопнул рот, словно намеревался сказать что-то еще, но мгновенно передумал. — Вы, верно, не слышали, но я повторю, так и быть. Семен Павлович на больничном, а заменяю его на ближайшие полгода я. Так что садитесь, пожалуйста, и будьте добры записать задание на следующую неделю, раз уж на урок у нас не осталось времени. — С этими словами он развернулся, будто ставя точку всем своим показным безразличием, и вернулся к учительскому столу. — Еще раз повторю для господина Плисецкого. Меня зовут Отабек Алтын. Так как я еще не слишком старый, можете называть меня по имени. — Он кивнул на доску, где белым мелом были написаны имя и фамилия, которые он только что озвучил. — Кстати, Плисецкий, садитесь уже, не стойте над душой.       По рядам прошлась волна тихого хихиканья, и Юра, вздрогнув, вернул на место упавшую было челюсть и сел обратно, подняв свой стул и закрывая волосами покрасневшие уши. Алтын начал монотонно вещать, какие страницы из учебника надо разобрать, что прочитать, что сделать и как, даже дал какие-то ссылки на «полезные источники». А Плисецкий все сидел и смотрел во все глаза на парту перед собой, даже не зная, хочет ли он больше ударить этого нового учителя истории по лицу с ноги или же выкинуть из окна, а то как раз четвертый этаж. Алтын же словно не замечал убийственных взглядов, что прожигали ему спину, а может просто игнорировал с чувством собственного превосходства, что чрезмерно бесило.       Со звонком он поблагодарил всех за примерное поведение до своего прихода и отпустил, уйдя первым. А Юрке так хотелось задержаться в классе после того, как все уйдут, и хорошенько объяснить этому новоявленному преподу, кого в этой школе бояться надо. Ну не срослось, в другой раз придется быть шустрее. Закинув сумку на плечо, он похлопал себя по карманам джинс, ища пачку сигарет, и с раздраженным рыком пнул стену, не найдя ее. Видимо этот ублюдок спиздил. Ишь какой, а чего телефон тогда не своровал, раз такой мастер, а? Плисецкий мысленно орал на препода всю дорогу до следующего кабинета, а потом просто завалился на последнюю парту и стал строчить эти яростные монологи в твиттер, радуясь введенным 280 символам (которых, тем не менее, не хватало) как никогда в жизни.

***

— Че, Плисецкий, с мужиком трахаться идешь? — Прокричали ему из-за угла школы. Юра с недовольным видом обернулся и смерил подонков испепеляющим взглядом. Те заржали, а один вышел вперед. — Ты прости это, Юрец, — он подошел ближе и приобнял его одной рукой за плечи, — не обессудь. Давай с тобой друганами заделаемся, ты ж парень крутой, вон как преподов всех запугал. А нужные человечки-то всегда нужны, Юр. Ты это, не сердись, пошли лучше с нами пивка хряпнуть.       Плисецкий чувствовал, как от отвращения скручивает живот и хочется блевать. От парня пахнет табаком, дешевым, какой курят только те, кто себя не уважает, и алкоголем вперемешку с потом. Интересно, эти долбанавты знают, что такое душ? Но даже не зловоние заставляет его скривиться, а этот отвратительный жест и манера говорить. Рука на плечах чувствовалась как мешок с мусором, из которого медленно вытекает какая-то жидкая липкая грязь, покрывая его тело с головы до ног. Хотелось скинуть ее с себя как можно быстрее и смыть, растирая кожу в кровь мочалкой, чтоб от мыло щипало царапины. К гопоте Юра себя не причислял, а потому, хоть и позволял себе мат через слово, говорил все же как нормальный человек, когда надо было. Да и фамильярничать так себе не позволял. Все это смешивалось в один рвотный позыв, от которого по позвоночнику прошел мерзкий холодок, а на висках выступил пот. — Отвали, блять. — Он наконец скинул с себя руку парня. — Заебали вы меня, уроды, хотите отхватить — налетайте, всем пизды пропишу, мало не покажется. — Юрий скинул капюшон куртки и сжал кулаки, словно готовясь начать драку. Опять как петух, ну что ж такое, знает же, что победой тут и не пахнет. Их пятеро, он один. Они на голову выше, сильнее и более отбитые. Бежать бы, да только он не трус.       Но драки не последовало. Парни окружили его в небольшое кольцо, и Юра впервые позволил себе на секундочку закомплексовать по поводу своего роста, хотя и не был жалкой полторашкой. Пятеро дебилов смотрели на него с высоты своего, казалось, стометрового роста и лыбились, явно что-то затеяв. Он уже хотел было попытаться прорваться, когда двое схватили его за плечи и насильно потащили за школу, пару раз хорошенько встряхнув, чтоб не дергался. Он даже вырываться перестал — понял, что смысла нет, а еще убегать ненавидел. Он не слабак, он им еще сдачи даст, хотя бы попытается. — Да ладно тебе, Юрочка, — уже другой парень подошел к нему вплотную и окутал своим зловонием, — мы ж по-доброму, по-дружески. А ты так с нами холоден, прям как девственница какая. — Да пошел ты на хуй своего дружка, мудак. — Злобно прошипел Плисецкий и со всей силы пнул смельчака в живот. Тот согнулся пополам, отойдя на шаг, а двое, что держали его за плечи, накинулись на него с кулаками, повалив на землю с пары ударов. Оправившись после удара, парень схватил его за шиворот и бросил в стену, приложив головой. — Хочешь по плохому, будет по плохому. — Зашипел он точно так же ему прямо в лицо, а затем развернул, сводя руки за спиной и крепко держа за запястья, не давая больше размахивать крыльями в попытке запугать. Юра отчаянно попытался вырваться или еще раз ударить, но за это его только приложили лбом о стену. — Щас мы и посмотрим, какой ты у нас натурал. — Хочешь вставить парню и еще о моей ориентации что-то вякаешь, пидорас несчастный?! — В ответ на это парень лишь задрал его куртку и вцепился в джинсы, потянув их вниз. — А мне похуй. — Нагло прошептал он ему на ухо и кивнул своим приятелям, чтобы те стояли на стреме. — Ну заебись теперь. Парня хочет он, а пидорас у нас я, — Юра отчаянно пытался придумать, как выбраться из сложившейся ситуации, ибо лишиться анальной девственности хотелось как-то уж очень слабо, если вообще хотелось. Только вот никакого выхода он не видел. Верил бы в бога — помолился. Только вряд ли бы ему кто-то кроме сатаны ответил.       Юра всегда говорил себе «умереть надо молодым». Да и жить никогда до старости не планировал. Даже в школу ходил лишь для галочки и деда, а как и того не станет — будет творить со своей жизнью все, что захочет. Всякие ваши универы — хуйня, чтоб контролировать населению мозги лишний раз. Всем, конечно, проще, если народ ходит как в зомби апокалипсисе по одним и тем же траекториям, подогнанный под общие шаблоны мышления. И как бы Юра ни кричал о том, какая в России власть хуевая, никогда ни на какие митинги не ходил и вообще не разбирался в этом деле, считая, что политика — не его дело, нечего лезть, все равно подыхать лет через 20, а то и меньше с таким-то характером. А вот в тюрьму за свои слова сесть очень уж не хотелось, там бы точно заднеприводного из него сделали. И вот на тебе, даже не в тюряге, так еще и умрет уже скоро от стыда и с порванной задницей. И никто труп его не найдет никогда, и дедушке плохо будет, а эти будут и дальше на свободе гулять. Не реви, Плисецкий, ты мужик, а не баба, чтобы разглагольствовать о том, как все несправедливо. Мир вообще никогда не был справедливым. — Ребят, а вы чего? — Раздался голос слева от Плисецкого, немного будто бы заебанный и в то же время холодный. Он резко повернул голову, чувствуя, как краснеет ушами уже второй, мать его, раз за день. — Мужик, ты кем будешь? — Парень, что схватил его недавно за плечо, подошел к Алтыну, смотря прямо в глаза. «Ишь все какие высокие, » — невольно пронеслось раздосадованным голосом в голове у Юры. Ладно, да, он комплексовал из-за своего роста. А как не комплексовать, когда все на тебя смотрят сверху вниз?! — Учителем вашим новым. — И, словно игнорируя то, как остальная гопота начала подходить все ближе, обратился к Юре. — Плисецкий, вы в порядке?       Да в полном блять. Юра хотел убиться головой об стену, благо и то, и то было в непосредственной близости. Конечно в порядке, каждый день за школой зажимают всякие мудаки с желанием вставить. Небось и сам не против-то, хрен его поймешь, лицо нечитаемое вообще. — Лучше не бывает, — выплюнул он с максимальным ядом в голосе. Не хотелось перед новым преподом предстать в первый же день в таком положении, ой не хотелось, только вот что поделать теперь. И ведь не выкрутиться никак. Все, погиб авторитет. Завтра уже вся школа будет знать, что Плисецкому чуть не присунули. Охуительно. — Рад слышать. Значит, помощь вам не нужна? — На секунду в темных глазах ему померещилась будто бы насмешка, от чего Юре стало только еще больше не по себе. — Не нужна ему помощь, проваливай давай, — попытался обратить на себя внимание особо наглый. Алтын перевел на него взгляд и тяжело вздохнул. Создавалось ощущение, что это уже не в первый раз, когда он вытаскивает ученика от особо прилипчивой гопоты с недоебом. Да и вообще Юра ждал, что тот вот-вот порвет на себе свитер и предстанет в супергеройском трико. Даже, может, примет какую-нибудь крутую позу и крикнет свою коронную фразу в стиле «спокойно, детки, я уже здесь!» Именно голосом Трейсер, ага. Отабек Окстон, что может быть лучше. Но свитер не был порван, Алтын все так же стоял, скрестив руки на груди (господи, да они у него на клее, что ли?!), и говорил своим обычным низким голосом. — Парня отпустите. — Коротко произнес он. Мудачье переглянулись. Числом они, конечно, его запросто взяли бы, да вот только на преподавателя никто лезть не хотел: знали, что потом проблем будет выше крыши. А если он еще и по поводу Плисецкого настучит, то точно из школы попрут, если не в тюрьму отправят.       Выбор был очевиден.       Как только они остались вдвоем, он наконец опустил руки и выдохнул. Юра мгновенно натянул джинсы и опустился на колени прямо на мокрый асфальт, тяжело дыша от напряжения, которое только отпустило его тело. Он повернул голову, отмечая, что мужчина дрожит. Еще бы, на улице зима, а тот в одном свитере. Значит, явно не случайно проходил. Заметил и выбежал помочь? Если б не спешил, хоть бы куртку взял. Юра поднял голову, пытаясь определить, насколько их было видно из окон школы, но был прерван протянутой рукой. — Вставай. Пойдем в учительскую, расскажешь, какие у тебя с этими молодыми людьми отношения, — говорил он мягко и спокойно, словно успокаивая дикого зверя, что при малейшем неверном движении откусит эту руку по локоть. Юра, конечно, мог, но не стал. Руку он оттолкнул и гордо поднялся на ноги, широким шагом направляясь ко входу в здание. Отабек тихо шел за ним следом, и лишь еле слышные шаги по кафельному полу выдавали его присутствие позади. Дойдя до учительской, он открыл перед парнем дверь, пропуская внутрь и заходя все так же следом. Прям джентльмен. Опят Плисецкого за бабу держат, приехали.       Юра не в первый раз находился здесь. Учителя частенько вызывали его сюда, когда он устраивал очередную выходку на уроке или демонстративно не делал домашнее задание. Уже по привычке Юрий упал на жесткий диван и расстегнул куртку, приготовившись выслушивать лекции по поводу поведения, хулиганов и того, как на это надо реагировать, а точнее не реагировать. Но Алтын все так же молча включил чайник, достал из шкафа какое-то столетнее печенье и положил его на стол перед Плисецким, после чего на нем же появились и две кружки с чайными пакетиками, а также небольшая сахарница. Залив в кружки кипяток, Отабек сел на тот же диван и обхватил свою ладонями. Юра сурово смотрел на него и на эту гребаную кружку, и на печенье, и снова на Алтына и в душе не имел понятия, какого хуя тот притащил его сюда и даже чаем благородно угостил, если продолжает молчать. Читай уже свои нотации и разойдемся по-быстрому домой.       В кармане как раз завибрировал телефон. Юра достал его и ответил, не глядя. — Да, я еще в школе. Сегодня задержусь, — на автомате ответил он, услышав голос дедушки. — Нет, ничего не случилось. Да, постараюсь побыстрее. Пока. — Он поспешно сбросил и убрал телефон обратно, от чего учительская вновь погрузилась в тишину.       Шли уроки, так что никого кроме них никого не было, и Плисецкий с напряжением ждал, что будет дальше. Но гребаный Алтын молчал и время от времени делал глоток из кружки. Становилось уже неловко. Часы делали свое монотонное тик-так, завывал ветер сквозь щели, где-то из-за открытой двери невнятно слышался громкий голос преподавателя. Скажи уже что-нибудь. Если не он, тогда ты, давай, Плисецкий, кто тут хвалился, что мужик? Нахера яйца тогда отращивал? — Я это, — решился наконец начать Юра, — сам нарвался. Не лезьте, мои проблемы, сам разберусь. — Чай пей. — Отозвался мужчина. — Меньше болтаешь — меньше лапши мне сегодня на уши повесят.       Юра возмущенно фыркнул и схватил кружку, делая большой глоток, из-за которого тут же обжег язык. Отабек проследил за этим с какой-то непонятной меланхолией, а затем откинулся на спинку дивана. — Не буду я стучать. Просто разобраться хочу, чего они к тебе так лезут. Не в первый раз уже, как мне сказали. — Да лезут, потому что долбаебы. Не общаюсь я с ними, ничего им не сделал. — Отмахнулся тот и уставился на поверхность чая. Он и сам не знал, чего они так прицепились. Ну внешность у него не особо мужественная, подумаешь, член уже не показатель пола, что ли? Может конкуренцию чувствуют. Кажется, кто-то когда-то ему это говорил, но только вот конкурент он им так себе. Юра вообще никогда не задумывался, с чего на него все так ополчились. Если к нему никто не лез, он и не трогал никого. Внимание старался не привлекать, лишь в начале первого года обозначил свою позицию одиночки и больше ничего, а на чужое мнение ему всегда было глубоко плевать. Ходит себе от дома к школе, от школы к дому, даже на их территорию не суется, специально обходя эти дворы, из-за чего дорога до дома становилась вдвое длиннее. — Вот оно как, — наконец подал голос Отабек и, поставив пустую кружку на стол, дружественно похлопал юношу по плечу, от чего тот нервно дернулся, — значит, я буду тебя оберегать от них.       Плисецкий думал, ему послышалось. Он вытаращился на мужчину круглыми глазами. Еще и сказал это так, словно обычное дело таскаться за учеником. Если раньше Плисецкий игрался в кошки-мышки, то теперь в этой игре появилась метла — контрпик коту, чтоб ее. Кажется, он это уже проходил. Даже чувство дежавю какого-то накрыло. Нет, ну точно сраная Трейсер ваш Отабек. — Мне нянька не нужна! Отхвачу и отстанут, срать я хотел на все это! — Мигом завелся Юрий, вскочив с дивана и разъяренно смотря на учителя сверху вниз. — Да идите вы куда подальше со своими геройствованиями! В гробу я видел вашу помощь! — Не выражайся. — А вы идите нахуй! — Юра тяжело дышал и смотрел на мужчину глазами зверя. Тот же спокойно встал, словно не замечая этого, и посмотрел ему в эти глаза уверенно и спокойно, подавляя вспышку агрессии своей уравновешенностью. — Я тебя перевоспитаю, Юра. Я вижу в тебе бойца и я хочу высвободить всю силу твоего характера, избавив от этой грязи, хочешь ты того или нет. Я не дам тебе загубить себя. Ты сильнее, чем кто-либо, потому меня и попросили присмотреть за тобой. Позволь мне помочь тебе по-хорошему. — Да подавитесь. — Прошипел Юра, грозно сощурившись, и пулей вылетел из учительской, хлопнув дверью.       Что за ебанутый день?! Попросили его! Да он не ребенок вам какой, чтоб няньку приставить. Глаза неимоверно жгло, словно ему туда кислоты вылили. Хотелось курить, ужасно хотелось курить, но свою пачку он так и не вернул. Юра прибавил шагу и, натянув посильнее капюшон, помчался домой, словно сбегая с места своего поражения, наконец познав действительно сильного противника.       Бойца он в нем увидел. Да пусть идет на все четыре, не хватало еще, чтоб за ним мотался вшивый препод с нравоучениями. Не прогнется Юрий Плисецкий ни под кого! А глаза все жгло, и губы предательски дрожали, от чего пришлось их сжать посильнее и спрятать за воротом куртки, пока пара черных глаз наблюдала за ним из окна в коридоре четвертого этажа до тех пор, пока он не скрылся в метели.