Шаг до пропасти

Когами уже давно не помнит, каково это — быть нормальным. Работа исполнителя не для слабонервных. Почти каждый день приходится видеть ненависть в глазах обезумевших преступников, страдание их жертв и кровь, ярко-алым фонтаном бьющую из ран. И порой этой крови слишком... слишком много. Когами не колеблется, когда берёт в руки Доминатор. Знает, что так правильно. Он, стоящий на страже закона охотничий пёс, должен бросаться на ту добычу, которую указывают хозяева. А самое главное в работе пса — не соваться не в своё дело. Просто грызть глотки. Одну за другой. И тут уже совершенно не важно, что творится в душе у самого пса. Никого не волнует, что с каждым шагом он всё больше погружается во тьму. И для него уже нет спасения. Или?.. Медленно разгорающийся огонёк сигареты почти тут же тухнет под мелким и донельзя противным дождём. Когами встряхивается и поднимает глаза к тяжёлому небу. Снова бессонная ночь в погоне за тенью зла. Ещё одной. Ещё раз. Кажется, он устал. Медленно бредёт к пропасти в полном мраке и даже не пытается остановиться. Зачем? В этом мире для таких, как он, нет места. Поэтому и смысла бороться — тоже нет. Разве что цепляться за тоненькую ниточку, ведущую к разгадке мучающей уже без малого три года тайны. Но она настолько бесплотна, что иногда кажется, будто он сумасшедший. Поверивший в собственный лихорадочный бред идиот. Поэтому и не сражается с собой. Незачем. Вот только где-то за гранью его кромешной темноты чувствует живительный свет. Ощущает тёплое дыхание и почти мучительно улыбается. Хочет протянуть руку и коснуться... «Не ходи за мной». Нельзя. Цунэмори, стоящая за его спиной, не видит, но чувствует — Когами не похож на себя. Сегодня, кажется, в скопировавшую себя предыдущую, ночь он не обычно спокоен и собран. Словно ломается что-то внутри — а она чувствует отголоски. Или всего лишь мираж? Качает головой, пытаясь привести мысли в порядок. Вызов был слишком внезапным, чтобы до конца собраться и быть готовой к работе на все сто. Поэтому делает несколько глубоких вдохов, чувствуя горький дым всё-таки разгоревшейся сигареты. Улыбается краешками губ и притрагивается к его плечу. — Нам пора, Когами-сан. Тот, искоса взглянув на неё, кивает. Вздыхать и ковыряться в собственной, уже начавшей подгнивать душе будет потом — когда рядом не останется никого. Нельзя, чтобы остальные видели его слабость. Особенно она. Привычным движением забрав Доминатор из терминала, Когами поворачивается и быстрым шагом направляется к узкой тёмной улочке, где, по данным системы, скрывается преступник. Маньяк, ненавидящий весь мир, убивающий жертву за жертвой и оставляющий за собой ярко-алый кровавый след. След, по которому пускают его, исполнителя. И хищник уже чует добычу. Он слышит тихие шаги Аканэ за спиной и хмурится. Сам себя не понимает: раньше было откровенно плевать, что женщины суются в настолько суровую и опасную для жизни работу, а теперь... Теперь бы с радостью засунул её куда-нибудь в отдалённый уголок Японии и охранял сам. Лишь бы только не случилось чего. Слишком уж страшно становится за эту наивную девочку, что и вправду несёт какой-то живительный свет. «Идиот». Хмыкает, покрепче сжимая рукоять оружия. Видимо, эта ночь всё-таки не такая обычная, как остальные. Что-то там, внутри, отзывается иначе. И он не имеет абсолютно никакого понятия, что именно, и как на это реагировать. Знает только — сегодня надо быть особенно осторожным. Не ради себя: давно уже не беспокоится о своей шкуре. Ради девчушки, что улыбкой способна сводить с ума. Цунэмори идёт за Когами почти след в след. Сосредотачивает всё своё внимание на работе, стараясь не упустить ни одной малейшей зацепки, но всё равно раз за разом соскальзывает в сторону совсем не рабочих мыслей. Смотрит в спину исполнителя и почему-то улыбается. «С ним так спокойно». Осторожно заходит за ним в старое здание. Здесь, в завалах растрескавшейся мебели, почти истлевших вещей, которым уже не один десяток лет, и тьмы, что прячется по углам и водит хороводы в центрах больших залов, может спрятаться далеко не один преступник. И сама постройка — слишком большая. Смогут ли найти... Впереди, в конце длинного коридора, освещённого лишь одной-единственной моргающей лампочкой, мелькает тень. Аканэ напрягается, собираясь броситься туда, но её опережают. — Держитесь за мной, инспектор. Хочет возразить, что они давно уже не начальник и подчинённый, а напарники, и она сама может постоять за себя в поединке с преступником, но вовремя вспоминает, что с Когами спорить бесполезно. В такие моменты тот всегда включает упёртость и идёт напролом, совершенно её не слыша. Выполняя лишь то, что предписано долгом — работу охотничьего пса. Его же для этого держат в Бюро, ведь так?.. Когами пробирается вперёд, в любую минуту ожидая нападения. Чует: противник силён. Будь он дураком, не стал бы заводить их в столь невыгодное для Доминаторов место. А значит, ощущает собственное превосходство, не задумываясь о том, что может допустить ошибку. На этом-то он и сыграет. Прижавшись к стене, выглядывает за угол. Просторная комната окутана темнотой и сама по себе не сулит ничего хорошего, но это единственный путь. Махнув рукой Аканэ, чтобы осталась на месте, Когами осторожно шагает, цепко вглядываясь в каждый сантиметр помещения. Водит Доминатором из стороны в сторону, хотя бы так пытаясь засечь преступника, но тщетно. Дойдя до очередного коридора, не обнаруживает абсолютно ничего. Поворачивается, чтобы позвать инспектора, и только тут понимает, как чертовски ошибся. Шкаф со старыми книгами, стоящий рядом, с противным треском и грохотом падает на него. На одних лишь инстинктах успевает среагировать, но совсем уйти из-под удара не удаётся: тяжёлое дерево больно бьёт по низу спины и ногам. Когами теряет равновесие и падает, в глазах на несколько секунд вспыхивают яркие искры. А в следующее мгновение он уже видит перед собой лицо того, кого так тщетно пытался выследить. «Какой же я идиот». Невысокий мужчина с обрамлённым чёрными сальными волосами лицом издевательски скалится, держа за волосы яростно сопротивляющуюся Аканэ. Приставив к её горлу блестящий в темноте нож, маньяк нарочито медленно проводит лезвием по бледной коже, заставляя тёмную кровь выступить контрастом. Когами чувствует, как внутри закипает ярость. Тьма отступает куда-то на задний план, взрываясь слепяще-яркими вспышками злости. Он не позволит потухнуть живительному свету. Только не так. Неловко встаёт и наводит Доминатор на противно ухмыляющееся лицо. — Преступный коэффициент: двадцать четыре. Инспектор, зарегистрированный в Бюро... Проклятье! Из-за удара перед глазами до сих пор всё плывёт, а руки предательски трясутся. Когами чувствует, как секунды, отделяющие жизнь Аканэ от последней черты, утекают сквозь пальцы. Сдерживает отчаянно рвущийся наружу рык и, сцепив зубы, стискивает ладони на рукояти оружия. Он справится с собой. Во что бы то ни стало. Аканэ, видя, насколько трудно Когами приходится, прилагает ещё больше сил, чтобы вырваться. Но хватка преступника оказывается куда крепче, чем ожидает. Он сжимает её горло, лишая доступа кислорода, и наклоняется к уху. — Бесполезно рыпаться, малышка. Таких, как ты, на моей совести уже не один десяток. Просто стой смирно и позволь мне позабавиться над твоей ручной собачкой. Авось песик и хозяйку укусит невзначай. Вот будет потеха. «Он не собака!» Акане хрипит, силясь отодрать пальцы от своего горла. С каждой секундой сознание мутится всё больше, утягивая в болото беспамятства. Она прикусывает нижнюю губу до крови, чтобы хотя бы боль помогала бороться. Не может сдаться просто так. Не может позволить забрать свою жизнь. До тех пор, пока он рядом — не имеет права. Маньяк, словно чувствуя, что сломить жертв не так просто, снова приставляет к её горлу нож и надавливает сильнее. Кровь тонкой струйкой сочится из ранки, окрашивая воротник белоснежной рубашки. И не останавливается. Совсем. Когами на мгновение прикрывает глаза. «Надеюсь, ты сможешь простить меня, инспектор». Поднимает руку — уже твёрдо — наводя Доминатор на цель. Остаётся сделать лишь последний, самый трудный в его работе, шаг. — Преступный коэффициент: триста семьдесят три. Текущий режим изменён... Одно мгновение. Один взгляд — глаза в глаза. Аканэ всё понимает. И абсолютно не держит зла. Так надо. — Стреляй, — одними губами. Ещё секунда. Вспышка. И мрак. *** Когда Аканэ приходит в себя, медицинские приборы перестают истерично пищать, приходя в относительное спокойствие. Медленно открывает глаза, щурясь от слишком яркого света. Абсолютно никаких мыслей — только звенящая пустота и боль в правом плече. «Так вот как он себя чувствовал, когда я всаживала в него Парализатор...» Криво усмехается уголками губ. Даже сейчас не может сдержать мыслей о Когами. Глупая, глупая девчонка, позволившая чувствам захватить разум. Разве так себя ведёт правильный инспектор Бюро? Разве так правильно? Трясёт головой и пытается сесть, но тут же со стоном опускается на подушку. Прикрывает веки, пережидая, когда всё перестанет кружиться, и неожиданно чувствует на горячем лбу прохладную ладонь. — С вами всё в порядке... инспектор? — тёплый и чуть насмешливый голос согревает и будто ласкает. Акане снова открывает глаза и улыбается шире. Смотрит на озабоченное лицо Когами, и не может сдержать рвущейся наружу радости. Всё перестаёт быть важным: остаётся лишь она, и он, так искренне беспокоящийся о её состоянии. — Я... — облизывает пересохшие губы, — в порядке, Когами-сан. Всё хорошо. Он облегчённо выдыхает и улыбается в ответ, но почти тут же становится серьёзным. Берёт её маленькую ладошку в свои руки и вглядывается в глаза. Хмурится, подбирая нужные слова, и, наконец, произносит тихо: — Простите меня, инспектор. Я поступил опрометчиво, оставив вас, а потом и выстрелив, не предприняв никаких попыток спасти. Я виноват и готов... Замолкает, когда та, стиснув зубы, садится в постели и притрагивается другой рукой к его щеке. Бинты, которыми перетянута ладонь, царапают кожу, и он замирает, поражённый. Чувство вины накрывает снова, но вместе с ним выходит наружу ещё кое-что, нечто более важное. Желание никогда больше не видеть эту девушку на больничной койке. Не для этого ли он становился охотничьим псом? Акане склоняет голову набок и, глядя прямо в серые, отливающие холодной голубизной глаза Когами, выговаривает слова, которые давно уже хотела сказать: — Не вините себя, Когами-сан. Я сама пошла на это. И пути назад для меня уже нет. Как и для вас. «Вы же детектив, правда?..» Когами ещё несколько секунд смотрит на неё, а затем кивает. Нет нужды говорить что-то в ответ: она всё понимает без слов. Маленький бесстрашный инспектор. Девушка, которую он редко зовёт по имени, но всегда помнит его. Его личный живительный свет. Он всё ещё на краю пропасти, но на шаг дальше от смерти. Боится надеяться, но... «Пёс ещё не совсем волк, ведь так?..»