Не всё знание одинаково полезно

Кэлен который день жила в лабиринте страха и безнадёжности. Не знала, кто она, не представляла, когда же всё это закончится. И только в одном можно было быть уверенной: каждый день Джегань будет её унижать, так или иначе причинять ей боль. И было бы всё равно, должно бы уже стать – но каждый раз ему удавалось довести её до слёз. Не физической болью, так… …Сегодня Джегань пришёл позже обычного и выглядел очень задумчивым. Конечно, Кэлен старалась не встречаться с ним глазами – и всё равно заметила: совсем непонятно, куда он смотрит. Вопреки обыкновению. – Подойди. Быстро. Вот это было привычно. И если не подчинится – пострадает кто-то невинный, совершенно непричастный. Кэлен стояла перед Джеганем, глядя в пол, и стараясь думать о меньшем зле. И ещё о грязи на полу, о любых отвлекающих мелочах, о том, что сама она сейчас – ничто, а значит – нет ничего, что по-настоящему имело бы значение… Рука императора нырнула ей за пазуху и сжала левую грудь. Не резко, не больно, как обычно, а почти осторожно. Толстые сильные пальцы обвели сосок и замерли. Будто считали удары сердца. – Дрожишь? Это не как обычно? – Всё как всегда, – ответила она безразличным тоном. Хотя это было не совсем так. Дрожь и впрямь достигла сердца. И вызвала… нет, не воспоминания. Их тени, ощущения. Был кто-то родной, и он делал так – и ещё лучше. И сейчас ничто не прерывало эти туманные грёзы. Ни щипки, ни удары, ни жестокие слова. Можно было даже забыться, потеряться. Неясные вспышки… серые глаза… и не дотянуться, не вспомнить… Кэлен вздрогнула и очнулась лишь когда почувствовала чужую руку между ног. Это было… слишком. Куда более слишком, чем то, что она успела наполовину сползти по стене, что обе груди у неё уже были обнажены и слегка ныли от ласк. Конечно, Джегань мог сделать с ней что-то гораздо худшее, чем такие вот касания к сокровенному… между складками, в самую глубь и внутрь, по-прежнему осторожные и как будто даже неуверенные. И всё равно – не было у него такого права! Хотя и остановить это она тоже никак не могла. А самое ужасное – что ей не было совсем уж неприятно. Она даже почувствовала нечто вроде разочарования, когда Джегань убрал руку. – Посмотри на меня. Если я захочу – ты получишь удовольствие. Своё я готов откладывать до того дня, как ты всё вспомнишь, а вот твоё себя долго ждать не заставит. И ничего ты не сможешь с этим поделать. Кэлен только головой помотала. – Я сделаю так, что ты будешь умолять меня продолжить! И закончить! – Если только силой. Тебе не дано иначе. – Не дерзи. Я ведь в любой момент могу привести сюда пару пленниц. И замучить их на твоих глазах, если ты не станешь умолять меня! А могу приказать им ублажать тебя, раздеть и лизать между ног, и совать в тебя пальцы, и если ты не закричишь от наслаждения, я буду брать их, пока они не умрут! – Всё это ты можешь, – Кэлен сморгнула непрошеные слёзы. Ей невыносимо было даже на миг представить кого-нибудь из невинных женщин, а то и совсем девочек, как Джиллиан, с Джеганя бы сталось, за подобным развратом. – Но это ведь значит заставить меня и моё тело. Просто заставить. Было видно, что ему страшно хочется её ударить. Но сегодня он почему-то решил вести себя не как всегда. Повернулся и ушёл. …Отыгрываться императору пришлось на пленниках. Долго и разнообразно. Может, и стоило притащить Исповедницу, чтобы посмотрела, к чему привела её строптивость. Но пока что Джегань даже видеть её не желал. Конечно, он заставил её сегодня плакать. Кто бы сомневался! Но в остальном… лгали, всё лгали эти проклятые книжки, в которых через раз говорилось: самое большое унижение – это когда ты к жертве с лаской, и её предаёт собственное тело, и она так потихонечку может в тебя даже влюбиться… Нет уж. Любое новое знание обогащает, но играть в эти игры его больше не заставит никто.