Плакать о милом отце захотелось тогда Телемаху. С век он на землю слезу уронил, об отце услыхавши, Плащ свой багряный руками обеими поднял поспешно, Чтобы глаза им закрыть. Гомер
Предпочтя оставить Роуз наедине, Препаратор возобновил разговор в сумерки. Бессчётный вечер, вечер сведения счётов, вечер обретения и одиночества. – Тюрьма – тоже иллюзия. Одна из, и она, судя по всему, оказалась настолько мощной, что материализовалась. Роуз. Сейчас внешние стены опали, но отвёртка возвела стену между вами. Спокойно, сосредоточься. Времени немного: меньше трёх суток, по твоим привычным рамкам. Мозг Доктора улавливал все точки невозврата, в том числе будущие. Ровно спустя неделю после начала произойдёт, вернее, завершится то, что отменить вы не сможете, а пережить... не ручаюсь. Пожалуйста, будь предельно внимательна. Я больше не стану проецировать образ. Моя тактика ненадёжна. С этого дня всё, что придёт тебе в голову – принадлежит тебе, раз, и оно будет верно, два. Пойми. А теперь – начинай. Я подоспею. Что-то переломилось в этот миг отзвуком последнего логоса, голосом бесчувственной субстанции, подобием посвящения. Словно треснула скорлупа и хлынула тишина из внешнего мира, гулкое беззвучие окружающих звёздных далей и межзвёздных пространств. Широко распахнув глаза и ладони, Роуз прислонилась к собственноручно сотворённой камере Доктора. Она не знала, что делает или что станет после, она не знала ничего. Ни одной мысли не осталось разомкнутому сознанию – так свободно переливается мыльный пузырь, закупорив в себе маленькую вселенную. К ней, как к свету, невольно обратил взгляд, потом потянулся весь, Доктор. Ничего удивительного, что, минуя незримую твердыню, кончики пальцев чувствуют чужое неровное, но бережное тепло. Отчаянно долго сцепляются пальцы. И с каждым прикосновением Доктору чудится, как капля за каплей, нота за нотой, втекает детство и жизнь. Глаза, не отводить глаз. Доктор редко позволял себе правду. С теми, кто не поймёт, приходилось отделываться общими и простодушными фразами, это был уровень верховодных рыб. С теми, кто понимает с лёту, также действовал фильтр, ибо понимали они не его мысль, а то, что взращено на их поле – всё равно что разговор с самим собой или книгой, но не с другим. Так что открытость была чревата, что придавало приторную горечь вранья глотке. Но с ней было иначе. Она понимала даже больше. Потому что, взбунтовавшись, приняла его. Так это ей он позволил себя оттолкнуть, её проглядел? Прости. Я знаю, что ты выдержишь. Я верю тебе больше себя. Только после доверься мне.***
– Не представляю, сколько прошло дней. Абсолютно ничего не помню. Тот я... или не я... аннигилировал? Ликующая улыбка незнакомых грустных губ была ответом. Роуз всё ещё сидела, зажмурившись, и тревога подзуживала его задавать вопросы в ультимативной форме. – Но... как тебе удалось?.. – Ты не первый ребёнок в моей жизни, - снова пошутила она. Таймлорд сильнее стиснул её ладони. – И ты, разумеется, не скажешь, каким чудовищем был тот? Я? Ни слова упрёка? – Ты был чудовищным... принцем. – Нищим и тираном? – Слишком богатым на боль. – Не удержалась и обокрала? – Ты не был против. Только сейчас он слегка обмяк и заключил её посеребрённую головку в невесомое объятие бессильных рук. – Разрешите ли, мисс, одолжить у вас того же? – Подари мне лучше противоядие, Доктор. Кротко приложив губы к векам, он уже знал, что они скрывают. Ослепительно и слепо Роуз смотрела в упор.