Алиса решает умереть

Мой разум болит и руки все в метках, А я, как Алиса, на шахматных клетках. И я не иду ни назад, ни вперед, Опять и опять пропускаю свой ход Да, я как Алиса в свободном падении. Скажи мне, что ждёт меня в том Забвении? Скажи мне, какое сейчас время суток? Ведь я, как Алиса, теряю рассудок. Мотив монотонный себе напевая, Тот страх, что за дверью я закрываю. Я больше не в силах сдержать всех ударов, Ведь это Страна не Чудес, а кошмаров.(c)

Вокруг раздражающе звенит посуда, а ложки, которые стучат о края чашек, вызывают желание позапихивать их в разные места чаевничающим, ну, или на худой конец, погнуть их. Вихрь беспорядочных мыслей, нещадно решетит уставшее и давно ничего не понимающее сознание. А самое забавное, что Чимин и понятия не имеет, как он в этой заднице(зачеркнуто) ситуации оказался. Кажется, он спешил за кем-то, или пытался догнать того, кто очень спешил — ему сложно сказать. Чимин невольно сравнивает себя с человеком, у которого частичная амнезия после автомобильной аварии; с той только разницей, что обычно после подобных инцидентов просыпаются в оборудованных больничных палатах, окруженные взволнованными родственниками, которые надоедают вопросами вроде: “узнаешь меня? ”, “это же я!” — Опять заблудился в собственных мыслях? — Рядом с ухом вдруг возникает низкий голос, заставляя плечи Чимина испуганно подпрыгнуть. — А, Алиса? Да, кстати, почему-то здесь все упорно продолжают называть его Алисой. Чимин поворачивает голову, и носом врезается в холодный нос с родинкой на кончике, пугается, отстраняется назад, спиной врезается в спинку стула и едва не падает, но за коленку любезно придерживает большая изящная рука Шляпника. — Нужно быть осторожнее, земле будет больно, если на неё свалится такой тяжёленький Алиса. Чимин глотает возмущение и смотрит говорящему прямо в глаза, а они у него ненормальные, разноцветные, раскосые и в ответ тоже смотрят внимательно: левый — синее небо, правый — кофе с молоком. Ресницы — чёрная сажа, длинные-длинные, а кожа на контраст бледная, как у куклы. Широченный красный рот растянут в улыбке. Она хитрая, сумасшедшая, но не такая пугающая, как, например, у того, кто назвался Чеширом. Огненно рыжий человек — хотя человек ли? — с кошачьим хвостом и оскалом едва ли не от уха до уха тоже здесь, сидит напротив, но в его сторону Чимин старается вообще не смотреть, чтобы окончательно не свихнуться. Хотя то, что он все это видит, уже ставит целостность разума под большое сомнение. — Алиса? — Задолбал. — Чимин надувает губы, с трудом отрывая взгляд от дьявольски притягательного лица, и топит его в чашке чая на кружевной салфетке перед собой. — Вы все, задолбали так меня называть. — Мне не послышалось?! — Чешир мгновенно оживляется и подскакивает на своём огромном деревянном стуле, а вместе с ним со звонким бряком, подскакивает и весь стол, и всё на столе, и все за столом. — Алиса грубит? — Алиса не может грубить! Может Алиса вовсе не Алиса? — Как Алиса может быть не Алисой, если она уже здесь, кретин. — Отвечает облако дыма во главе стола низким голосом, но не таким, как у Шляпника, более хриплым и прокуренным. Кто в этом облаке Чимин тоже уже знает. — Не-е-е-ет! — хитро распевает Чешир. Чимин поднимает голову и тут же жалеет об этом, рыжее существо напротив него щурится и тянет, тянет свою страшную белоснежную улыбку. Она всё разрастается, достигает таких размеров, что выходит за пределы лица, а потом все кроме неё растворяется в воздухе. Буквально. Над столом, напротив Чимина болтается неестественно длинный белый оскал, но вскоре и он исчезает, стоит только моргнуть. Остаётся лишь голос, что продолжает звучать отовсюду: — Алиса может быть не Алисой, если она не настоящая! — Сизое облако на другом конце стола, наконец, оседает и на его месте появляется расслабленный собеседник, с виду, человек — но и здесь не точно — еще бледнее Шляпника, словно живой мертвец, почти голубого оттенка. — Она настоящая. Только она – это он. — Разъясняет Курильщик, медленно пережёвывая слова, медленно поднимая взгляд на Чимина и медленно выдыхая очередное колечко дыма. Волосы его цвета мха и поганок, в руках его длинная курительная трубка и весь этот смог повсюду от неё, что абсурдно, но уже не удивительно. Кажется, здесь все возможно. — Она это он? — Да, — Курильщик терпеливо прикрывает глаза, откидывает голову и расплывается по стулу бескостным каким-то телом. Он будто под жёстким кайфом, спокойнее Будды, увереннее Титана, как старец познавший вселенную бесконечное множество раз подряд, — Она это он, он — Алиса, и он то, что нам нужно. Ты же видел. — Аааааах! — голос Чешира дрожит, будто от радости, — Ты должен был сразу сказать, что ты — это он! Алиса! — последние слова Чешира звучат подозрительно близко. Чимин озирается, но ничего не видит. По-правде, куда не глянь, в поле зрения только Шляпник, Чимин как раз прилипает взглядом к его завораживающему лицу снова, когда над самым ухом, обжигая дыханием, звучит Чеширское: — Приветствую. Сердце в пятки ухает, там и остаётся. Чимин страшно пугается, но не подаёт виду. — Знакомились, — цедит. И только Шляпник лыбится так, будто видит его насквозь. Чешир возвращается в реальность по частям, сперва ряд зубов, потом рыжая голова, хвост и всё остальное. Он руку протягивает, а Чимину осточертело подыгрывать в пятый раз, и руки он не пожимает. Нет, ну серьезно, четырёх знакомств было мало? Бурлит воздух, повсюду цветные пятна, мыльные пузыри. Курильщик снова исчезает в дыму. Пахнет палёной лавандой и жжёным сахаром. Шляпник смеётся. Голова кружится. Чешир наигранно вскрикивает: — Как грубо! — И на цыпочках подойдя к Шляпнику, громко шепчет в его большое нелепо торчащее ухо, — Может она не Алиса? — Она не Алиса, потому что это он. Он не она, но Алиса, — Шляпник манерно жестикулирует, преспокойно отпивая чай из такой же чашки, какая стоит перед Чимином, правда вот чая в ней нет. Чешир бьет себя по лбу. — Так вот дело в чём! Сразу надо было сказать! Я бы хоть поздоровался, — и вновь поворачивается, протягивая Чимину руку, — Приветствую. Чимин сглатывает слюну и тяжело вздыхает. Он помнит подобную сказку, но он, чёрт бы её, не блондинка в голубом пышном платье! И этот дурдом вокруг на Страну Чудес ни капли не тянет. Чимин вспоминает описания сказочной долины, огромных цветов и растений. Сопоставляет с картинкой вокруг и брезгливо морщится. Здесь все не так, всё гнилое, все трещит, чего не коснись, водянится и пузырится, разваливается. Это что, лес? Или болото? Чёрное болото. Повсюду чёрная вода, засохшие кустарники, начавшие подгнивать, трупы грызунов и птиц, что разлагаются на глазах. И эти недо-люди, нелюди вокруг, совсем не те герои, какие хранятся в Чиминовой памяти. По-больному красное солнце, что жарит сверху, скрыто вязкой дымкой и кажется, будто оно хочет выжить все то, что не уничтожил ядерный взрыв — У Чимина не возникает других мыслей, когда он оглядывает увядающую лужайку. Лужайку, где кучка выживших из ума строит из себя невесть что, вводя Чимина в заблуждение каждым словом. — Я слышу, как в твоей голове скачут мысли, — мягко выдыхает на ухо Шляпник, закидывая свою длиннющую руку на спинку стула и придвигаясь непозволительно близко. От этого Чимину неуютно — словно его загнали в угол и вот-вот растерзают. Повернувшись лицом к Шляпнику, что довольно скалит свои зубы в широкой хищной улыбке, Чимин понимает, что сердцебиение резко подскакивает вверх. — А ты знаешь, что это довольно вредная привычка — позволять мыслям скакать в твоей голове? — Да-да, — поддакивает висящий в воздухе рот вновь испарившегося Чешира, — от этого может начать кружиться голова, а потом бац, — Чимин невольно вздрагивает, когда слышит слишком громкий звук рядом с ухом, — и наш драгоценный Алиса блюет под ближайшим кустом. Чимину хочется фыркнуть в ответ, потому что единственной причиной то и дело накатывающей тошноты является мракобесная обстановка вокруг; ну еще и этот… дымящий. Хотя, он — по крайней мере пока — кажется здесь самым адекватным, если тут вообще применимо это слово. — Сколько раз я должен повторить, что я, блять, никакая не Алиса! — Закипает Чимин, отодвигаясь от стола — и Шляпника — вместе со стулом, вскакивает на ноги, но низкий, словно пропитанный тяжелым дымом голос останавливает его: — Прекрати истерику и сядь на стул. Может Курильщик обладает магией вуду и успел обвить вокруг Чимина невидимые ниточки, или может в дыме его сигарет есть что-то, что влияет на разум, но Чимин тут же замирает на месте, прежде чем плюхнуться обратно на стул. Шляпник качает головой, нахмурившись и демонстративно отстраненно вглядывается в пустую чашку из-под чая, а Курильщик довольно усмехается, выпуская в сторону Чимина облако сизого дыма. — Ну раз ты говоришь, что не Алиса, — вкрадчиво начинает он, костлявыми пальцами стряхивая пепел на скатерть, дождавшись, пока Чимин откашляется, — тогда — кто ты? — Я… — Чимин уже почти выпаливает свое имя, как вдруг оно словно застревает в горле и отказывается идти дальше. Он так и остается сидеть с глупо открытым ртом. — Ты? — Лениво подталкивает к ответу Курильщик. — Никто! — Взрывается Чимин. Потому что, вот честно, они уже заебали со всеми этими ненормальностями, которые выдают за нечто само собой разумеющееся, и этим самым сводят Чимина с ума. — Я — никто, ясно!? Отвалите от меня и ищите свою поехавшую Алису! В воздухе раздается осуждающее цоканье. Курильщик делает ещё несколько глубоких затяжек — интересно, а у него легкие уже превратились в дряблую вату темно-серого цвета — прежде чем начать говорить. — Ты не можешь быть никем. У тебя не может не быть имени. У каждого есть свое имя. У Чешира оно есть, у меня есть. Да даже у Шляпника есть имя, — тот в ответ лишь закатывает глаза и демонстративно отворачивается от Курильщика, с особым интересом изучая свои длинные пальцы. Курильщик медленно, со вкусом затягивается, и продолжает, — если ты утверждаешь, что ты никто, то тебя здесь не может быть. А ты здесь есть. — И если у тебя нет другого имени, — совсем близко появляется дымчатая улыбка Чешира, после чего он сам медленно приобретает осязаемую форму, — то ты и есть Алиса. Ведь все остальные имена уже заняты. — Наш дорогой Алиса, которого мы уже порядком заждались, — добавляет Шляпник, широко улыбаясь и не сводя с Чимина немигающего разноцветного взгляда. Тот возмущенно поджимает губы, готовый выпалить что-то дерзкое в ответ, как со страшным треском на эту сумасшедшую поляну к их безумному чаепитию из-за трухлявых деревьев буквально вываливается темноволосый паренек. И стоит ему убрать длинную челку, как Чимин узнает эти блестящие черные глаза. Это ведь он его сюда притащил! Но прежде чем Чимин успевает открыть рот, глазастый подлетает к столу и с грохотом опускает свои ладони на поверхность. — Какого хрена вы еще здесь?! Вы уже должны быть на подходе к королевству! — Успокойся, Пушистый, — вяло зевает Курильщик, закидывая ноги на стол. — У Шляпника по расписанию чаепитие ровно до шести. Посидим еще пять минут и пойдем. Глазастый парень чуть ли за сердце не хватается, когда слышит это. — Н-но мы же опаздываем! Категорически, мать вашу, опаздываем! — Еще пять минут! Пять минут! — истерически хохочет Чешир и с силой бьёт кулаком по столу. Тот трещит, посуда на нём снова подскакивает. Курильщик прикрывает глаза и морщится — слишком шумно, а Шляпник спокойный, как удав, улыбается, часто кивает, двумя пальцами берет чайную ложечку и манерно стучит по краю чашки пять раз. — Пять мину-у-у-ут! Уже четыре-е-е! — продолжает орать Чешир, как в припадке. Он уже давится собственным голосом, начинает всхлипывать и кашлять. Чимину становится не по себе. Глазастый парень же, в белоснежной одежде, недовольно топая ногой, достаёт из кармана штанов старенькие часы на длинной серебристой цепочке, открывает крышку и взглянув на циферблат возится с ними какое-то время, после чего поднимает их над своей головой. Чимин вглядывается, стрелки показывают: шесть часов пять минут. “Перевёл время! ” — догадывается он, но молчит, ждёт реакции остальных и она следует незамедлительно. Как только сидящие за столом обращают внимание на часы, поднимается настоящая суматоха. — Какой кошмар!!! — Опаздываем! — Надо идти. Идти. Скорее! — Нужно торопиться. — Быстрее! Просто пиздец. Каждый из присутствующих говорит нечто подобное несколько раз, но все упорно продолжают сидеть на месте, громыхать посудой, вздыхать и подливать друг другу в чашки невидимый, вашу мать, чай. — Вы чё, прикалываетесь? — Чимин срывается на крик и все неожиданно смолкают. Воцаряется тишина, сверчков не хватает. Все уставившись на него, округляют глаза. Даже этот, вновь прибывший и самый дёрганный. — Что не так, Алиса? — шёпотом спрашивает Шляпник. На его лице неподдельное изумление. У других не лучше, аж рты пооткрывали. — Вы все, вот что не так, — для Чимина это последняя капля, он злится. — Зачем твердить, что опаздываете, если продолжаете сидеть на жопе ровно? Шляпник окидывает взглядом всех присутствующих. Подумав немного, наклоняется к Чимину и шепчет на его ухо: — Вообще-то здесь все ждут только тебя. Его губы так близко к коже, ещё ближе, чем в прошлый раз, а дыхание какое-то аномально горячее. По телу бегут мурашки. — Здесь все ждут только Алису, — улыбаясь, вторит Курильщик, выпуская колечко за колечком изо рта, и неожиданно каждое дымовое колечко меняет форму и превращается в буквы, что сложившись в короткое “SURPRISE?” Растворяются у Чимина перед носом. Чимин отмахивается от вонючих букв руками и тех не остаётся и следа. — Ащ, я щас с ума сойду! — Кричит. — Классно же! — Радуется Шляпник. — Присоединяйся, — смеётся Чешир. — Мы опаздываем! — Напоминает парень в белом и укоризненно тычет пальцем в свои часы. Чимин вздыхает и поднимается с места. К его глубочайшему потрясению все за столом встают тоже. Что ж, похоже, он и правда важен. — Куда идти? — Потирая висок, обречённо интересуется он. Шляпник загадочно улыбается и протягивает ему свою изящную руку, не говоря ни слова. За время, проведённое в этом странном месте, Чимин думал, что он видел всё самое мерзкое и самое страшное, что только возможно, но все оказывается намного хуже. Хуже чем он вообще мог представить. Это не похоже ни на одну окраину шумного Сеула, не похоже на пустынные улочки его родного города или на улочки любого другого иностранного города, на картинки которых Чимин наталкивался в интернете. Черт, кажется, что это даже не эта планета. Что это за место? Чимин не имеет ни малейшего понятия, но земли, что простираются на километры вперед — натуральный ночной кошмар в канун дня всех святых за минуту до Апокалипсиса. Ноги вязнут в почве, покрытой вялой травой с белым налетом, но не пачкаются, а гадко пружинят. Не покидает ощущения батута под ногами. Река, протекающая рядом, заполнена далеко не водой. Она багровая, вязкая, как томатный сок, и по течению вяло ползёт что-то подозрительно похожее на внутренние органы. На камнях, под камнями, между камней прозрачно-зеленоватой жижей тянется слизь. Пока суетливый Торопыга подталкивает Курильщика в спину, чтоб тот хоть как-то шевелил своими ленивыми, словно бескостными конечностями, Чимин оглядывается по сторонам, то брезгливо морщась, то, затаив дыхание, сильнее сжимает руку Шляпника, которую почему-то все ещё не отпускает. В груди шевелится паника, но эта холодная костлявая ладонь, что чуть надавливает на пальцы, когда Чимин оступается... От неё спокойнее. “Не отпускай” — просит Чимин про себя и столкнувшись со взглядом Шляпника спешит отвернуться в сторону. Подозрительная у него улыбка. Трупы мелких животных встречаются по дороге все чаще, на некоторые приходится наступать, настолько их много. Некуда больше ступить. Чимин подавляет рвотные позывы и старается не смотреть на опарышей копошащихся в разлагающийся плоти. — Мне нравятся твои руки, — низкий голос Шляпника словно спасательный круг вытаскивает из водоворота тошноты и чёрных мыслей, таких же, как ночь, что опускается на их головы в этот самый момент. — Они как “мои-наоборот”. Маленькие. Приятно. У Шляпника в липком полумраке глаза горят, как у кота на обочине в свете фар, но отливают все равно по-разному. Он будто помогает Чимину справляться. С одной стороны серебряные волосы, словно напитанные фосфором, почти светятся, а с другой нет. С другой он вообще, словно бы человек. И кожа не такая бледная. И даже знакомыми кажутся черты лица, что приближены к реальности. Реальности Чимина. — Мы могли встречаться с тобой? — ни с того ни с сего выпаливает Чимин и закусывает губу. Его сопровождающий пожимает костлявыми плечами. — Невозможного не бывает. Они идут долго, говорят много, но есть ли смысл пересказывать сумасшедшие бредни? Чимин не понимает и четверти сказанного. Он понимает только, что парень в белом и Курильщик просто невыносимые друг с другом. Один слишком торопится, другому лень даже дышать, а Чешир надоедливый, как муха, отвешивает непонятные шуточки, то и дело исчезая, ставит подножки и ржёт ошалело, но когда на небе встаёт огромная красная луна, червивая, как шляпа гриба, он вдруг начинает петь и его широкая-широкая улыбка в темноте уже не кажется Чимину такой страшной, больше обычной, человеческой и на секунду, даже грустной какой-то, тоскливой. Когда они подходят к высоченным стенам, Шляпник отпускает руку Чимина и тому становится холодно, что странно, ведь ладонь, сжимающая его ладонь все это время, сама по себе куда холоднее густо пропитанного разнообразными запахами воздуха. Шляпник просит всех, кроме парня в белом, подождать и они уходят вперёд, к огромным дверям, белоснежным и чистым, опутанным лианами и цветами. Чимин наконец замечает — здесь иначе. Тут живое, не тронутое. Даже дышится легче. Двери со скрипом открываются перед ними, впускают, и Чимин видит, как белый торопыга и вытянутый силуэт в высоком цилиндре все отдаляются и отдаляются от них. Чимин смотрит в широкую спину Шляпника, как та исчезает в темноте и ему становится не по себе. — А нам что делать? — На растерянный шёпот себе под нос неожиданно отвечают. — Ждать, — Курильщик вытаскивает из кармана трубку и садится на землю, скрещивая ноги. Чешир вздыхает и присаживается рядом. Чимину садиться не хочется. — Куда вы меня ведете? — Мы тебя никуда не ведем, это ты ведешь нас, — Курильщик глубоко затягивается, выдыхает, прикрыв глаза, и по лицу его расползается настоящее наслаждение. — Хорошо, — соглашается Чимин, брезгливо потирая нос, в который снова бьёт уже знакомый запах курева, — тогда куда я вас веду? Курильщик поднимает на Чимина взгляд и словно булыжник ответственности на его плечи водружает: — К нашему спасению. Страна Чудес умирает, Алиса. Ты шёл очень долго, Чешир успел лишиться усов. Да и Кролик на Кролика уже не похож, только зубы и остались. А Шляпник... Он тоже был другим. — Я н-ничего не понимаю, — Чимину кажется, что это все шутка какая-то. Или, что его заперли в психушке и накачали колесами, что теперь он видит такие реалистичные глюки. Он неуклюже садится на землю прямо рядом с дымящим Курильщиком, и сжимает голову обеими руками, словно пытаясь предотвратить бешеную пляску внутри. — Что значит — к спасению? И что будет, если я не спасу вас? — Это невозможно, — категорично заявляет Чешир, в наглую разваливаясь на чиминовых коленях, словно настоящий кот. Однако Чимин на корню зарубает желание коснуться и потрепать мягкие уши; что-то ему подсказывает, что он не обойдется парой царапин. Чешир чувствует, что его никто не собирается сгонять с удобных коленок и не раздражает лишними прикосновениями, и продолжает, довольно потягиваясь, — Алиса не может бросить Страну Чудес, она не может оставить никого из нас в беде. Смысл Алисы в том, чтобы спасти нас. — Что будет, если у меня не получится? Если я не пойму, что должен сделать? — Настойчиво пытается добиться ответа Чимин, поворачиваясь в сторону Курильщика. Тот пожимает плечами, прежде чем глубоко затянуться и ответить Чимину. — Сперва, мы приобретем человеческий облик. Затем начнём растворяться и превратимся в пыль, — на последних словах Курильщика, Чешир изворачивается на коленках Чимина и дёргает его за рукав, привлекая к себе внимание. Установив визуальный контакт, он тихо говорит: — Превращаться очень больно. Я ненавижу боль, так что уж постарайся, Алиса. Чимину даже непривычно слышать этот звонкий голос таким бесцветным. — Мне кажется, я не смогу вам помочь, — тяжело вздыхает Чимин, отводя взгляд от блестящих глаз Чешира. — Я не Алиса. Его прерывает звонкий мальчишеский голос: — Нет. Я видел. Ты настоящий Алиса, — Чимин испуганно вздрагивает всем телом, когда массивные белые двери распахиваются, и оттуда выходят глазастый парень с кроличьими зубами и Шляпник. Лицо вечного Торопыги горит какой-то непонятной Чимину решимостью, а вот на лице Шляпника висит мрачная тень. Чимину даже хочется провести ладошкой по впалой щеке, чтобы снять эту совершенно не подходящую Шляпнику эмоцию, словно смахнуть паутинку. — Вставай, чего развалился, блохастый, — недовольно басит Шляпник, носком потрепанного ботинка пиная Чешира по бедру. Он тянет Чимина за руку, заставляя подняться. У Чимина нога одна онемела, и он неловко впечатывается в Шляпника в попытке удержать равновесие. Вопреки ожиданиям Чимина, Шляпник не спешит отпускать его от себя, придерживая за плечи. — Пойдем? — он заглядывает Чимину в глаза совершенно непередаваемым взглядом, отчего у того внутри все замирает, и мягко развернув к огромным створкам, подталкивает ко входу. Чимин вдруг изворачивается из твердой хватки и, повернувшись спиной к дверям, спрашивает дрожащим голосом, ни к кому конкретно не обращаясь: — А если вы все ошибаетесь?! Что, если я, в самом деле, не тот, кто вам нужен? Что, если вы все… — Чимин оглядывает этих безумцев, что без устали повторяют, что он — их Алиса. Ему бы не хотелось для их сказки несчастливого конца. — Что, если вы исчезнете? Чимин виновато опускает голову, в самом деле, больше всего на свете сейчас желая оказаться тем, что сможет им помочь; а может и в самом деле, в сигаретах Курильщика содержится что-то опасное, что отключает здравомыслие? — Все до тебя — вот они были не настоящими, — глазастый парень не перестает теребить часы в своей ладони, но его голос не выдает ни грамма взволнованности. — Но не ты. Ты истинный. Я видел. Я нашёл тебя и привел к нам. И теперь, мы идем к королеве. И ты спасешь нас. От уверенности, что через край плещется в совершенно темных глазах Чимину неуютно, он спешит отвести взгляд. Торопыга же нервно закусывает губу, явно желая сказать что-то еще, но никак не находит сил. Он лишь коротко вздыхает и трясёт головой, будто прогоняя ненужные мысли. — Пойдем уже, нас заждались, — он подходит к все еще сидящему на земле Курильщику и нетерпеливо тянет его за руку, заставляя подняться на ноги, и тащит за собой. Вслед за ними за массивными дверями скрывается притихший Чешир — он даже уши прижал к голове, когда проходил через порог. — Пойдем, Алиса, — Чимин отрывает взгляд от наводящих непонятный страх дверей на Шляпника и невольно успокаивается. Он совсем привычно цепляется своими пухлыми пальчиками за большую прохладную ладонь, что уверенно сжимает его маленькую ладошку, и ему уже не страшно заходить за огромные белые двери. Ну, почти не страшно. Двери эти за ними не закрываются, как это бывает в третьесортных фильмах ужасов, но Чимин чувствует себя крайне беспокойно, едва поспевая за широкими шагами Шляпника и постоянно оглядываясь по сторонам. Наверное — черт его знает, что еще могло твориться в самых разных уголках этого безумного места — этот замок был единственным, что не пришло в упадок в Стране Чудес. Кажется, будто вся растительность, что могла радовать глаз жителей, нашла спасение здесь — в величественной тишине просторного и светлого замка. По полу струятся разные виды дикого плюща, побеги которого резво поднимаются по мраморным стенам, и цепляются за витиеватые люстры под потолком. Все лестницы и входы обставлены кадками с диковинными цветами, такими, которые Чимин в жизни никогда не видел. Здесь просто страшно красиво. — Не влюбляйся в это место, — Чимин резко поворачивает голову в сторону Шляпника, недоуменно хлопая ресницами. Шляпник же продолжает идти, крепко стискивая мягкую ладошку Чимина в своей. — Могу поспорить на все свое оставшееся время, что ты очарован этими колоннами, обвитыми цветами, которые ты никогда не видел. Или я не прав? — Я… — Чимину бы хотелось поспорить, правда. Вот только Шляпник — как и всегда — без спроса лезет в чиминову голову и вытаскивает оттуда правду, ничем не прикрытую и оттого, немного постыдную. — Ты прав. Но как можно не влюбиться в это место? — Подскочившим вверх голосом тянет Чимин. Опустив голову вниз и рассматривая светло-зеленые побеги, тянущиеся по полу, он тихо добавляет, — я не видел ничего красивее. Шляпник вдруг останавливается и разворачивает Чимина к себе лицом. Не отпуская его руки, он осторожно поднимает свободную к щеке Чимина, мягко оглаживая теплую кожу своими длинными пальцами. Он нежно проводит большим пальцем по скуле и не отрываясь смотрит Чимину в самую душу. — А я видел. Вижу сейчас. Чимин не успевает ничего ответить, потому что за спиной раздается звонкий голос Торопыги: — И я видел, — Чимин поворачивается на голос, оставляя волнующее и согревающее чувство позади, в нежных ладонях Шляпника. Торопыга же в два счета оказывается рядом и тянет Чимина за руку, заставляя от него отстраниться. — Страна Чудес — до того, как она превратилась в вечное болото — была самым красивым местом. Каждый ее уголок был прекрасным. Это все, — он обводит рукой стены, усеянные яркими цветами, — лишь малая часть той красоты, что умирает за стенами замка. Торопыга утаскивает Чимина все ближе к еще одним огромным дверям — почти близнецам тех, через которые они вошли, и все дальше от Шляпника. Он почему-то не спешит их догонять. Чимин останавливается перед самыми дверьми, выдернув руку из крепкой хватки, и оборачивается к Шляпнику. Тот стоит к нему спиной. — Т-ты, — Чимин ни черта не понимает, почему его голос дрожит, почему ему так физически необходимо, чтобы этот безумец сейчас был рядом. — Ты идешь? — Заходи в зал, тебя уже заждались, — голос Шляпника звучит слишком тихо и еще ниже обычного, словно ему вдруг стало сложно говорить. — Я сейчас приду. Чимин хочет сорваться с места, хочет подбежать и попросить взять себя за руку, хочет сказать, что без Шляпника проходить сквозь эти двери очень страшно, но Торопыга вновь хватает его за предплечье и тянет за тяжелые двери. Там его сразу встречает низкий бархатный голос: — Добро пожаловать, Алиса. Мы очень рады, что ты наконец до нас дошел, — Чимин не успевает толком рассмотреть говорящего, отмечая лишь широкую улыбку и невероятные ямочки на карамельного цвета коже, которой потрясающе контрастирует белоснежная одежда. Того сразу же перебивает высокий возмущенный голос, и Чимин переключает свое внимание на красивого темноволосого молодого человека, взглядом цепляясь сперва за его шелковую рубашку алого цвета, а затем за венок из тёмно-красных роз на его голове. — В своем королевстве будешь командовать, умник! — Возмущается он, смешно раздувая щеки. — Это мой замок, понятно?! И Алису должен был поприветствовать я! Так что будь добр, слейся с атмосферой, не отходи от белой стены! Я тебе вообще сказал от неё не отходить! Глаза б мои тебя не видели! Он важно поднимается с кресла, обитого явного не дешевой тканью, и, гордо расправив плечи, направляется прямо к вошедшему Чимину. — Я рад приветствовать тебя в замке Красной Королевы, Алиса, и очень надеюсь… — Ваше Величество, — прерывает того на полуслове Торопыга. — Ну чего тебе еще?! — Снова начинает закипать Красная Королева, отвлекаясь от приветственной речи и недовольно скрещивая руки на груди. — А разве не мы все должны поприветствовать Красную Королеву, и только потом…, — голос обычно уверенного в себе Торопыги начинает сдавать, и под конец вообще стало сложно разобрать, что он там бормочет. Красная Королева сначала непонимающе хлопает ресницами, но как только до него начинает доходить, что наглый парень перед ним утверждает, что он только что нарушил собственный приказ о том, что прибывшие гости обязаны выказывать почтение Королеве, как только ступят за порог, то по его красивому бледному лицу тут же расползаются алые пятна от едва сдерживаемой ярости. — Хочешь сказать, ты, несчастное животное, чей удел — лишь следить за тем, чтобы мои приказы исполнялись вовремя, будешь меня упрекать в чем-либо? — Что вы, Ваше… — Вообще-то, он прав, если так подумать, — в никуда выдыхает Курильщик, а Чешир изумленно таращит глаза, пискнув что-то вроде “совсем с катушек слетел”, и спешно растворяется в воздухе; так, от греха подальше. — Что-о-о-о ты сейчас сказал?! — Королева мигом забывает о Торопыге, перекидывая свой гнев на Курильщика. Тот в ответ лишь прикуривает очередную сигарету и пожимает плечами: — Я сказал, что в его замечании есть смысл, — “добивает” Курильщик, глубоко затягиваясь, а по воздуху прокатывается чеширово “поехавший”. Чимин с интересом наблюдает за разгорающейся ссорой. Если честно, то ему совершенно не страшно, что Королева может что-то сделать; он скорее больше шуму разводит, чем действительно приведет в действие приказ “голову с плеч!” — Я бы не был так уверен на твоем месте, — Чимин испуганно вздрагивает, когда за его спиной раздается бархатный голос того, кто первым поприветствовал его. — Ваше Величе… — Не нужно, — мягко качает головой тот, подталкивая Чимина к открытым стеклянным дверям, скрытыми за тяжелыми шторами. Они незаметно для всех выходят на заполненную цветами веранду, выходящую в сад, когда он завершает свою мысль, — Красная Королева действительно прав — здесь у меня нет никаких титулов. Тем более сейчас, когда Белое Королевство полностью разрушено, — тихо добавляет он. Чимин нервно кусает нижнюю губу изнутри, силясь придумать, что ему стоит сказать в ответ. Но в голову приходит лишь что-то вроде этого: — Мне так жаль… — Не стоит, — печально улыбнувшись, отвечает бывший правитель Белого Королевства, — никогда не проси прощения за что-то, что ты был не в силах предвидеть. Тем более, что ты можешь это остановить, Алиса. — Я не… — В горле застревают слова о том, что никакая он не Алиса, что он просто Чимин. Чимин, который и понятия не имеет, как он оказался здесь, и как он оказался тем, кто так отчаянно нужен каждому в этом Небесами забытым месте. — Я правда не понимаю, почему все так уверены, что я смогу помочь. — А знает ли Алиса, насколько сильно велика сила его мыслей? — Загадочно улыбается собеседник Чимина. Тот в ответ недоуменно вскидывает брови. — Тогда позволь мне показать… Когда они возвращаются к остальным, то ссора кажется забытой, Чешир снова довольно тянет лыбу, удобно развалившись в кресле Красной Королевы, Торопыга снова ковыряется в своих часах, а устроившийся рядом с ним Курильщик оплетает темные волосы сизым дымом своих сигарет. Королева важно восседает на стуле рядом со стеклянным столиком, с умным видом вглядываясь в шахматную доску. — Сколько можно было трындеть? — Не поворачиваясь к вошедшим, недовольно спрашивает он, передвигая белую пешку. — Мы так с тобой партию никогда не закончим. — Мы ее никогда не закончим, — Правитель Белого Королевства подходит к столику, устраиваясь напротив, — если ты продолжишь жульничать, и ходить моими фигурами. — Свои правила будешь диктовать, когда мы будем играть в Белом Королевстве, понятно?! — Да-да, конечно. Опять твоя очередь, ходи давай. — Ты что, мне указываешь?! Да я… От наблюдения за вновь разгорающейся ссорой, Чимина отвлекает низкий голос прямо за его ухом. Нет, теперь он почти уверен, что главной целью всех находящихся здесь, является доведение его до инфаркта: — Выйдем отсюда? На предложение Шляпника Чимин рассеянно кивает, направляясь к двери, через которую они вошли в зал. Как только за ними закрывается дверь, вся видимая деятельность в просторной комнате тут же прекращается и все настороженно вглядываются в правителя Белого Королевства. — Ваше Величество, — неуверенно начинает Торопыга, — у вас… Вы поговорили с Алисой? Кажется, что даже время замирает в этой комнате, пока тот упорно молчит, вглядываясь в шахматную доску, прежде чем поднять своего ферзя и поставить перед королем Красной Королевы, объявляя шах и мат. — Думаю, нам всем нужно идти спать. Завтра с утра мы отправляемся к Обрыву. — А можно, — голос Торопыги вновь кажется слишком неуверенным и тихим. — А можно я не пойду? — И я тоже, — Чешир наоборот, кажется слишком серьезным и взрослым без своей безумной улыбки. — Не хочу видеть, как наш Алиса… — Их Величества ведь справятся без нас? — Интересуется Курильщик, докуривая очередную сигарету. Красная Королева молча смотрит на свой полный разгром в шахматной партии и мягко накрывает лежащую на столе руку правителя Белого королевства своей. — Конечно. Мы должны сделать все что потребуется, чтобы спасти Страну Чудес. — У тебя был безумный день, верно? — Невзначай спрашивает Шляпник, когда они с Чимином поднимаются по витиеватой лестнице. — Не знаю, — пожимает плечами Чимин. В самом деле — не каждый день ты оказываешься среди группки сбрендивших, в один голос утверждая, что ты — главная героиня старой детской сказки. — Чем сейчас заняты мысли моего драгоценного Алисы? — в голосе Шляпника звучат прежние дразнящие нотки, но теперь Чимин воспринимает их немного иначе. — Сейчас я думаю только о том, что слишком устал и мечтаю об удобном местечке, где можно было бы всласть отоспаться, — улыбаясь, отвечает Чимин, первым доходя до верха лестницы и сворачивая направо, в очередной длиннющий коридор. Он наугад толкает первую попавшуюся на глаза дверь и удовлетворенно выдыхает, видя огромную и мягкую на вид кровать. Чимин чувствует, что Шляпник заходит за ним следом и прикрывает дверь, останавливаясь за спиной Чимина, настолько близко, что можно почувствовать тепло чужого тела. — Я рад, — Чимин поворачивается к Шляпнику лицом, упираясь взглядом в широкую грудную клетку и от чего-то боясь поднять глаза выше. Он взволнованно облизывает пересохшие губы, все-таки делая над собой усилие, и встречается глазами со Шляпником. — Я рад, что встретился с тобой. Шляпник улыбается одними уголками губ и медленно поднимает обе руки к лицу Чимина, обхватывая ладонями пылающие щеки, и склоняется над ним. Когда между их лицами остается несколько миллиметров и они начинают дышать одним воздухом на двоих, Шляпник вдруг раскрывает губы, видимо желая что-то сказать, но передумывает, опуская свои прохладные губы на горячие чиминовы, мягко его целуя. Чимин резко выдыхает от неожиданности, тем самым позволяя Шляпнику углубить поцелуй. Шляпник целует медленно, по-медовому тягуче и невыносимо сладко, зарождая дикий пожар прямо под чиминовыми ребрами. Этот пожар безжалостно забирает весь кислород из его легких, от чего голова кружится и колени слабеют, вынуждая Чимина ухватиться за Шляпника. Когда Шляпник наконец разрывает поцелуй, позволяя Чимину вздохнуть полной грудью, тот с ужасом понимает, что пожар внутри никуда не делся — он перекинулся на ребра, горячей лавой прокатываясь внутри каждой кости, вызывая тучи больных мурашек. Шляпник рывком притягивает Чимина к себе, зарываясь лицом в мягкие волосы и сбивчиво шепчет: — Я не рад, что ты встретил меня, Алиса, — он оставляет горящий поцелуй на нежной щеке, не выпуская Чимина из крепких объятий. — И еще больше мне жаль, что я не отказался встретить тебя вновь, если бы передо мной поставили выбор переиграть события. Он касается горячих губ своими еще раз, всего на несколько секунд, прежде чем разорвать объятия. — Завтра мы не увидимся, Алиса. Когда он выходит за дверь, Чимин с ужасом понимает, что сон его развеяло, как ветром и что пожар, разлившийся по телу, не утих ни на градус, разгоняя по жилам необъяснимое чувство. Он не спит, когда через витражное окно проглядывают первые лучи просыпающегося солнца, а потому не пугается неожиданного стука в дверь. — Алиса, — слышит он голос правителя Белого Королевства, — нам пора. Они вместе с Красной Королевой идут довольно долго, и если честно, Чимин слегка разочарован тем, что с ними не пошел никто из встреченных ранее безумцев. Наверное, он успел к ним привязаться. Огромный сад, раскинувшийся позади замка Красной Королевы, кажется диковинным лесом. Здесь все растения все еще зеленые, под ногами мягко шуршит трава, покрытая чистейшими капельками росы, что переливаются золотым в лучах поднимающегося солнца. Когда они доходят до обрыва, Чимин видит, как подсвечиваются километры умирающей Страны Чудес, и у него все внутри перекручивается от мысли, что совсем скоро она целиком просто исчезнет. Если он не справится. — Алиса, ты, — начинает было Красная Королева, но Чимин качает головой, мягко улыбаясь. Тогда Королева кивает и, часто моргая, быстро тараторит, — я очень благодарен тебе за, то, что ты… — Ты ничего не должен! Речь Красной Королевы прерывает срывающийся от волнения басистый голос. Чимин поворачивается в сторону сада, откуда они недавно вышли, и из-за толстого дерева выбегает Шляпник, который слишком торопился догнать их и теперь ему сложно унять сбившееся дыхание. — Ты никому ничего не должен, Алиса, понимаешь?! Здесь только ты решаешь, что ты хочешь делать, а что нет, — выдает он между глубокими вздохами. Чуть отдышавшись, он подходит к Чимину и тянет его за руку. — Пойдем, я хочу показать тебе еще одно… — Нет, — Чимин вырывает ладонь из не особо сильной хватки, — я уже решил, что я должен… Что я хочу сделать. — Ты не понимаешь! — Шляпник раздраженно пропускает пальцы через свои волосы, пытаясь собраться и убедить Чимина в том, что его решимость ничем хорошим для него не обернется. — Ты не знаешь, какую цену тебе придется заплатить за наше спасение! Прямо за твоей спиной Обрыв Забвений и он... — Вообще-то, — Чимин слегка улыбается, почему-то чувствуя, как с его плеч исчезает тяжелый груз, — я знаю. Он видит, как удивленно вытягивается лицо Шляпника, и спешит объяснить: — Вчера… правитель Белого Королевства мне все рассказал, — он оборачивается к нему, благодарно кивая, и невольно воскрешает недавний разговор. — Я… я ведь могу оказаться не той Алисой, которая вам нужна? — Взволнованно спрашивает Чимин, и в самом деле переживая, что он не сможет помочь. — Если верить тому, что видел Торопыга, то ты — тот самый, кого мы так долго ждали. Настолько долго, что почти потеряли свои истинные “я”. — Ч-что вы имеете ввиду? Вместо ответа, собеседник Чимина подзывает его к себе и осторожно обхватывает тонкое мальчишеское запястье своими пальцами: — Доверься мне. Он вдруг с силой прикладывает Чимина ладонью к шершавой поверхности каменных перил, прочерчивая нежной кожей ладони по холодному камню. Чимин тихо вскрикивает и отдергивает свою руку, ожидая сопротивления. Однако, Правитель не собирается его останавливать. — Смотри, — он указывает на след чиминовой крови на острых шероховатостях камня, который словно впитывается внутрь. Изумленный Чимин прижимает раненую ладонь к себе, пытаясь унять боль и смотрит на завязывающийся побег какого-то растения, что формируется прямо на месте, где была алеющая липкая полоса. — Стране Чудес нужна Алиса, — тяжело вздыхает его собеседник. — Без Алисы Страна не сможет существовать, и Алиса нужна ей целиком и без остатка. Понимаешь? Чимин невесело усмехается, понимая, что теперь внутри него нет ни единой толики сомнения. Он готов, всей душой готов сделать то, что должен — что хочет — для спасения Страны и каждого, кто является ее частью. Он поднимает взгляд на Шляпника — его глаза больше не разные, не отдают синевой, они стали совершенно обычного карего цвета; кожа перестала переливаться нереальным белым оттенком, приобрела нежный загар. Сейчас он кажется Чимину почти человеком, и он понимает, что не хочет для него этого, просто не может лишить того, что так яро защищает каждый в этом месте — самого себя. — Тебе для существования нужна Страна Чудес, — Чимин медленно начинает двигаться назад, не отводя взгляда от вдруг повлажневших глаз Шляпника, что стоит, словно пригвожденный, и не может вымолвить ни слова больше. Чимин интуитивно чувствует, когда за спиной больше не остается ни миллиметра земли, но ему совершенно не страшно, лишь немного волнительно. Сердце начинает биться чаще — хотя, он это связывает с тем, что Шляпник все не отводит от него своих блестящих в лучах утреннего солнца глаз, и он совершенно забывает о том, что кроме них тут есть кто-то еще. Чимин вскидывает руки, расправляя их в стороны и делает глубокий вздох, пропитывая легкие утренним запахом свежести, прежде чем ярко улыбнуться Шляпнику, —... а ей для существования нужна Алиса. “Я не жалею, что встретил тебя”, — застывает на его губах, когда он делает еще один шаг назад. А потом ни мыслей, ни боли, лишь темнота. — Эээй, парень... — как сквозь толщу воды. Чимин еле-еле размыкает веки, щурится, но ничего не видит. Вернее видит, но размыто, картинка плывёт и никак не собирается в целую. Глаза режет яркий свет, его так много вокруг. Очень много. И в этом бесконечном свете чьё-то сильно размытое лицо в полном расфокусе, прямо над ним. До слуха доносится шум, гулкое эхо большого помещения, непонятный скрежет и чьи-то отдаленные разговоры. Пахнет пылью, краской, картоном. — Парень. Все в порядке? Ты жив вообще? Эй? Голос. Чёрт, почему он звучит так знакомо? Бархатный, низкий, спокойный, будто Чимин слышал его совсем недавно. Глаза постепенно привыкают и Чимин часто моргает, сметая с них влажную пелену. Лицо обретает знакомые черты, обретает резкость и Чимин вдруг понимает, он лежит морской звездой на дощатом полу, а над ним... красивый парень. Тот красивый парень из параллельной группы. И тут его осеняет. Он предпринимает попытку подняться, но в голову точечно отдаёт тупой болью, поэтому получается только сесть и запустить руки в волосы. — Ч-что случилось? — Чимин чувствует как краснеет, когда парень, тот самый, к которому он с самого начала учебного года все никак не решался подойти и сказать хотя бы банальное «привет», слегка улыбается ему. — На тебя упал прожектор. Чуваки плохо закрепили видимо. Сильно больно? Чимин ушам своим не верит, шокировано округляя глаза, оглядывается по сторонам. И правда. Он на сцене. Вокруг разбросаны железки, болтики, куски пластмассы и то, что осталось от софита, который, получается, действительно свалился ему на голову. — Больше обидно, — закрыв глаза от нахлынувшего стыда, цедит Чимин. Почему на него? Почему именно перед ним! — Хорошо ещё что эта хрень не тяжёлая. Может тебя в медпункт? —Чимин чувствует как на его сжимающие голову руки, опускаются большие прохладные ладони, — Ты это… если больно говори. Ощущение внутри не сравнить даже с прыжком с парашюта, но странно то, что он уже испытывал такое. Чимин ошарашенно качает головой, от чего она начинает болеть вдвойне. — Нет, все хорошо. Не нужно. Предмет давней симпатии сочувственно поджимает губы. Чимин с этим парнем даже рядом никогда не стоял, а тут его лицо так близко… Чимин выдыхает, волнение не унимается, но от чего такое положение вещей кажется ему настолько привычным? — Тебя как зовут? — спрашивает, — Меня Тэхён. — Алиса. — Не задумываясь отвечает Чимин, но спохватившись тут же машет руками, — То есть нет! Нет! Чимин! Ч-чимин! Тэхён низко смеётся, но не с издёвкой, по-доброму. Имя у него такое же красивое, как и улыбка. — В постановке участвуешь? Пробуешься на женскую роль ? Чимин ничего не отвечает, потому что просто не знает что ответить. — А что, мило, — Тэхён пожимает плечами. Они у него, кстати, костлявые и прикрыты белым свитером с высоким горлом. — Что за постановка? — Чимин растерянно моргает и вновь озирается по сторонам. Кулисы, декорации, реквизит, красные сидения актового зала в котором Чимину не раз приходилось бывать. Ну да, точно. — Мне наконец дали сценарий, — Тэхён протягивает Чимину стопку бумаги скреплённую степлером. — И специфическую роль, — добавляет и смеётся вновь. Чимин видит печатный текст в котором жёлтым выделителем отмечено “Шляпник” и множество его реплик. Затем поднимает голову, сталкивается с Тэхеном взглядом и наконец всё понимает. Но чтобы до конца убедиться, он без спроса, нарушив все законы личного пространства убирает длинную чёлку с высокого лба, маленькими пальчиками зачесывает мягкие волосы Тэхёна назад, а тот от чего-то даже не сопротивляется, только смотрит то на Чиминовы губы, то в глаза и дышит, дышит. Это так страшно, и странно, и очень правильно. — Тебе эта роль к лицу. — Думаешь? — Почти шепчет Тэхён. У Чимина тянет внизу живота и от этого он приходит в себя. Он словно обжегшись, отстраняется и делает вид, что решил отряхнуть брюки от пыли. Тэхён хмыкает и закусывает губу, потом немного подумав, протягивает Чимину руку, помогая подняться. Чимин оказывается ниже на голову и это снова потрясающее совпадение. Он достаёт из кармана мобильный. —Ты оставишь мне свой номер телефона? Чимин не интересуется зачем, словно заворожённый, диктует и хмурится, когда его записывают как “Алиса” в телефонной книжке. — Тогда еще увидимся, — игнорируя недовольный взгляд исподлобья, Тэхён подмигивает, сердце Чимина делает кульбит. А когда он уходит, куда-то за кулисы, Чимин еще долго стоит с алыми щеками и никак не может прийти в себя. Проделки судьбы или нет, правда или нет, поехала его крыша или да (в любом случае да) — может быть ему не нужно разбираться и думать слишком много? — Поторопитесь! Реквизит на месте? Так вижу, а часы? Давайте сюда! — Чимин оглядываться на звонкий пацанский голос и видит на авансцене Чонгука. Чонгука, который одногруппник и который… ох ты ж черт, ну конечно. Он стоит перед столиком с еще не разложенным по кулисам реквизитом и нервно топает ногой, поглядывая на свои наручные часы. Еще одни часы, — искусственные, на длинной цепочке, — ему приносит запыхавшаяся девочка помощница ассистента, с младших курсов . — Ох, спасибо, — облегченно выдыхает Чонгук после чего выдергивает реквизит из её руки и тут же отворачивается. По разочарованному лицу девочки Чимин понимает, что она ожидала большего и должно быть печально, но ему от этого очень смешно. — Так, это есть, это есть, печенье, пузырек, трубка... — Перебрав вещи необходимые для спектакля, Чонгук на секунду расслабляется и выдыхает полной грудью, прикрыв глаза, но потом его словно молнией ударяет, и он едва ли не подпрыгивает: — Хосок! Где Хосок?! Мы не можем начать репетировать без костюмера! Куда он опять подевался? Боже боже, мы дико опаздываем. Меня убьют! Чимин качает головой и истерично, почти в голос смеется, думает у него поехала крыша, а от воспоминания о рыжем Хосоке с другого потока, и его широкой улыбке Чимина окончательно распирает, так что аж на глаза слезы наворачиваются. На его нервный смех оборачиваются едва ли не все присутствующие, и Чонгук тоже, но он настолько в своих проблемах, что видит только то, о чем может думать сейчас — беспорядок! Не по плану! — Это что еще? Лицо смешного Чонгука с кроличьими зубами вытягивается в удивлении. Он выбегает на сцену, хлопает глазами, рассматривая упавший и разбитый в дребезги софит и хватается за голову. — Ну твою мать! Это опять Намджун сделал? Ащ, Джин с нас со всех шкуру сдерет. Нахрена его сделали главным? Вот закончится спектакль… Чимин не слушает дальше, он думает в какой бы день ему взять выходной, чтобы попасть на прием к психиатру. Решает, что четверг очень неплохо. А суматоха вокруг продолжается. — Мин Юнги! — кричит Чонгук обращаясь к кому-то сверху, — я те ща в жбан дам! Сделай хоть что-то полезное, за что тебе универ деньги платит? Спустись и убери этот мусор. Чимин поднимает глаза к высокому потолку, туда где переплёты вентиляционных труб, крепление занавеса, провода и прожекторы, и видит на одной из широких балок одиноко сидящий силуэт. Если всмотреться повнимательнее, то можно увидеть, что это вышеназванный Мин Юнги — раздолбай с параллели, меняющий цвет волос раз в неделю и ровно столько же раз появляющийся в универе. Свесив одну ногу, он покачивает ей в воздухе и прикрыв глаза курит, выдыхая дым под потолок, где он клубится и растворяется без остатка. Чимин чувствует привкус жженого сахара и паленой лаванды на кончике языка. Пропуская пальцы сквозь пушистую челку, он думает о том, что нужно отдохнуть. Хорошо, что через полторы недели занятия заканчиваются, и можно будет уехать домой, в Пусан; подальше от этого к чертям свихнувшегося места. А то так и правда, в психушку загреметь не мудрено. В заднем кармане вибрирует телефон, уведомляя о новом оповещении, и Чимин вытягивает девайс, чтобы проверить новый дебильный твит от одного из своих друзей, скорее всего, но вдруг замирает на месте, чувствуя, как сердце стремительно набирает обороты. Кажется, его планы на спокойные каникулы катятся в тартарары. “Послезавтра буду ждать тебя в кофейне рядом с универом, Алиса”, — горит на экране текст нового сообщения.