С тобой

Толкаю в плечо. Он откидывается на спинку кресла. Очки немного сползают с носа, но он не дергается, чтобы поправить их. — Не играй, — произношу серьезно, оставляя ладонь на его плече. Коленом надавливаю на его промежность как в наказание за самомнение и попорченные мозги всех зрителей хайпкэмпа,— никого нет. Он не двигается. Ждет, что же я предприму, а я давлю сильнее и зажимаю его руки, вдавливая их в стенки отвратительного желтого кресла. — Чего молчишь? — Я слегка касаюсь губами его щеки и носом поправляю очки. Лучше не становится, но теперь можно быть точно уверенным, что окончательно они не свалятся и я не увижу его красных от недосыпа глаз. Даня тянется ко мне, чтобы поцеловать, но власть в моих руках не позволяет проявлять слабину, поэтому отдаляюсь на зло проведя языком по его нижней губе. Его задевает каждое моё решение и каждая моя верная мысль, потому что этот самодовольный эгоист не готов мириться с моим лидерством, хотя внутренне понимает, что сам себя ко мне привязал, когда не смог остановиться после первого поцелуя. И после второго. И после третьего... таких долгих и боязненных поцелуев. Он , наверное, ждал, когда я отдалюсь и влеплю ему смачную пощечину, а я всё ждал, когда он скажет, что всё было шуткой или неудачным пранком, который "Ян засрал". Однако ни того ни другого не произошло, мы посмотрели тогда друг другу в глаза, тяжело дыша после этой длительной эстафеты и разошлись по разным углам комнаты, будто только что сгенерировали новую идею и решили прямо в тот момент ее и осуществить. — Такой отвратительный, — отпускаю его руки, чтобы холодными пальцами коснуться теплой шеи под воротником ахриненной черной кофты, — эгоцентричный, — сковываю его словами и показушно равнодушным тоном, — скотски-невыносимый. Ненавижу тебя. Я пальцами по шее поднимаюсь к его уху, легонько дергаю за мочку и провожу по волосам от загривка против роста волос. Его кадык приподнимается, хотя он упорно старается не показывать виду, что я порезал по его живым болезненным ранам. — Ты, — Даня замолкает. Да, от меня не скроешь севшего голоса и непроглоченной слюны, — ты всё сказал? — А ты хочешь услышать что-то еще? — томный голос играет одну из самых важных ролей в сегодняшнем спектакле и во всех спектаклях, что мы умудряемся разыгрывать после пьяного секса в квартире Лизы. Бедная малютка, будем надеяться, ты меняешь простыни после каждой устраиваемой тусовки твоих родителей. Он смотрит на меня в упор. Не боится. Не смущается. Через стекла лишь нахальный взгляд человека, сумевшего взять себя в руки, а не растечься подобно желе по линолеуму из-за внутренней хрупкости. Поцелуй выходит скомканный, но очень страстный. Капюшон сползает с Даниных волос, и я улыбаюсь, нежно поглаживая их своей ладонью, они как и всегда мягчайшие, если не брать в расчет гель. Через джинсы обхватываю ладонью его член, из-за чего он стонет, отворачивая от меня свою голову и максимально вжимается в кресло, сделав глубокий вдох. Когда мои пальцы пробираются в его нижнее белье и обхватывают стоящий орган, он напрягается всем телом, сжимая и разжимая свои изящные пальцы на подлокотниках истерзанной мебели. — Тебе не простят, если ты здесь что-нибудь порвешь. — А тебе? — А я буду аккуратен и никого не порву, — говорю так, будто это самый очевидный факт на свете. Даня рвано выдыхает от интенсивных движений моей руки. — Сейчас кончишь? — целую его висок, а нотки усмешки максимально выделяю интонацией, ведь Данечка альфа-самец ему нельзя кончать рано! Очки окончательно слетают и я вижу нужные мне болезненные глаза. Он тихо стонет, отводя взгляд куда угодно, лишь бы не давать мне повод переживать за него. — Не задавай таких вопросов, - тон как всегда высокомерный, то есть защитный. Моя рука замедляет свои движения, не давая ему кончить. Я расстегиваю свои штаны и приспускаю нижнее белье. С одеждой Дани дело обстоит сложнее — приходится изрядно постараться, чтобы стянуть с него всё лишнее. Проникаю быстро, без растяжки, но со смазкой, которая лежит в кармане моей толстовки практически всегда, словно наша личная пошлая тайна. — А моего разрешения не спросил? Может я не хочу. — Переставай на меня пялиться через очки, и тогда, может быть, я начну сомневаться в твоем желании трахаться со мной. Движения быстрые и не самые приятные, ведь на таком маленьком диванчике удобной позы для двоих не найти, но вот Даня выгибается, сжимая меня, и с приглушенным стоном кончает. Мне требуется время, но, кажется, Даня не против, чтобы его еще немного поебали. *** Он сидит всё на том же диване и застегивает свою обувь. Уже в очках. Я наблюдаю за ним сверху, облокотившись пятой точкой на стеклянный стол и засунув руки в карман толстовки. Тереблю баночку смазки. — Приедешь ночью? Быстро кивает, поправляя свои черные джинсы. — А ты помогал Игорю с диссом? Судя по реакции он тебе понравился... Теперь моя очередь кивать в подтверждении его слов, а заодно удивляться быстрой смены темы. — Но ты же знаешь... я практически все их смотрю, – заканчивает он. — Получается, ты себе сегодня не изменил... Даня обрывает меня не дослушав. — Я бы мог посмотреть его и вне проекта! Зачем такая показуха?! Этот парень покинет проект. Его взгляд метается по полу в поисках лазейки, за которую можно уцепиться. Данечка не такой уж и сильный без присутствия камер. — Но он достаточно талантлив, да и иммунитет, помнишь? — Плевать! — Так сильно обидел? Когда наступает ночь, в город приходит родная сестричка страсти и окутывает людей, словно в пелену, в мягчайшую нежность. Секс переходит в занятия любовью, упреки в насмешки, а слезы в слабые улыбки. Тёмной, темной ночью под светом из дальней комнаты мы рассматриваем доверенное нам тело и удовлетворяем его без боли, без жестокости… - Немного, - пожимая плечами отвечает он, - но только ты. И наигранно дуется, разыгрывая драму. Я кладу ладонь на его мягкую щеку и провожу большим пальцем полосу под очками. — Данечка, я ненавижу тебя, потому что влюблён. Ты был не в курсе?- с поддельным любопытством задаю вопрос. Он тянет меня за руку, вынуждая облокатиться на кресло за его спиной. Улыбается своей лучезарной улыбкой. - Да я знаю. - Тоже влюблен? Он смеется. - Погребён под семью небесными розовыми облаками.