Bubbles and tequila

За всё то время, что Цезарь и Джозеф знают друг друга, у каждого из них успело накопиться как минимум два-три прозвища для другого. Одни используются в обыденности, другие – в каких-то особых ситуациях. Больше всего, конечно, прозвищ идёт на счету у Джозефа в адрес Цезаря - к некоторой досаде второго. Но больше ему досаждает тот факт, что эти прозвища не только не беспокоят его, но даже вызывают приятное ощущение где-то в груди. Особенно в последнее время. И тут сложно сказать, нравится ему это или нет. * * * - Цезарино, пошли – на улице выпал первый снег! – с восторженным видом восклицает Джозеф на днях, после чего тянет его за собой наружу. Они некоторое время просто гуляют, затем доходят до небольшого парка, где ДжоДжо решает начать войну снежками. Цезарь дико ненавидит весь тот снег, что как итог забивается ему под одежду, но притом не ненавидит самого Джозефа как причину такого положения вещей. Первое и, пожалуй, самое давнее из всех прозвищ, которые Джостар придумывал для него. В первый раз он так обратился к нему ещё тогда, почти три года назад, когда они только познакомились. В тот раз Цезарь моментально вскипел, как только услышал такой уничижительный вариант собственного имени, и чуть было не швырнул в ненавистного американца стулом. Теперь же это прозвище было больше ласковое и дружелюбное, чем принижающее. В нём чувствовалась теплота. Поэтому, заслышав его, Цеппели всякий раз невольно улыбается. - Ци-Ци-и, ну ещё одну серию – и всё! – канючит Джозеф, когда они снова засиживаются за полночь за просмотром очередного сериала. Цезарь было решает, что всё, basta*, пора отправляться на боковую, но ДжоДжо умоляюще смотрит на него, и он тяжело вздыхает, но сдаётся, и они смотрят ещё одну серию. А потом ещё. Это было второе прозвище. Само по себе оно даже более давнее, нежели «Цезарино», придуманное когда-то одной из его младших сестёр и ставшее обычным обращением к нему среди семьи. Но только если его родичи использовали его почти повсеместно, Джозеф использовал его исключительно в тех случаях, когда ему нужно было что-то у Цезаря выклянчить. Вкупе с удачно состроенными щенячьими глазами получалась почти смертельная комбинация, и Цеппели всегда сдавался и соглашался на всё, что Джостар у него просил. Очень нечестная тактика, граничащая с жульничеством. Но Цезарь ни разу не говорил Джозефу прекратить. И ни разу не пожалел (надолго, во всяком случае) о том, что позволил так собой манипулировать. - Эй, Казанова, ты вообще меня слушаешь? – Джозеф слегка машет перед его лицом рукой. Ох, кажется, он несколько ушёл в свои мысли. Цезарь просит прощения и спрашивает, о чём его друг говорил до этого. ДжоДжо слегка дуется, но тем не менее охотно повторяет свои слова. Третье прозвище, которое Джозеф тоже когда-то использовал в негативном значении. Всем было прекрасно известно, что Цезарь был популярен у девушек. Да и у парней, в принципе, тоже – он мог позволить себе не ограничиваться кем-то одним. И, соответственно, все также знали, что Цеппели часто отправлялся на свидания. Раз в неделю-две, но обязательно. И всегда с кем-то новым. Цезарь не чувствовал нужды отказывать кому-то во внимании. Поначалу Джостара это раздражало. Но потом «Казанова» также стало одним из простых прозвищ. Правда, его ДжоДжо всё же старался использовать в тех случаях, когда хотел Цезаря как-то поддеть. Цеппели, опять же, не был против этого. Был ещё один вариант манипуляции с его именем, но это было просто сокращение «Цезаря» до «Цез». Ну, и конечно же обычные обращения типа «чувак», «приятель» и им подобные. Но с недавних пор добавилось ещё одно. Именно из-за него Цезарь начал чувствовать себя странно и не понимать, что с ним происходит. Вернее, что происходит между ними. - Эй, Цез, помнишь, тогда при первой твоей встрече с Джонни Джайро как-то тебя назвал? – неожиданно спрашивает Джозеф, когда они сидят в гостиной и силятся пройти мультиплеер второго Портала. - Не очень. Может, подскажешь, как именно? Моё обычное прозвище, что он использует всегда, ты и так знаешь, так что я плохо представляю, что ты имеешь в виду, - хмыкает Цезарь, после чего примеряется и ставит выходной портал в одной из стен. - Ну это… Как оно… Джи-ра-со-что-то там? А, вот он о чём. - Girasole piccolo, - Цеппели вздыхает, затем ждёт, пока Джозеф придумает, где ему поставить входной портал, чтобы потом можно было подходящим образом расставить зеркальные кубы, дабы они отразили лазерный луч в нужную им точку. – Это значит «маленький подсолнух», или «подсолнушек». Джайро придумал мне это прозвище, исходя из того, что подсолнухи – это мои любимые цветы. Наверное, ему не стоило рассказывать всего этого. По крайней мере, так он думает теперь, когда у него возникла целая куча вопросов, а спросить ответы он боялся. Повисает пауза, и Цезарь невольно напрягается. Он отводит взгляд от экрана и смотрит на Джозефа. Случайно встречается с ним взглядом и вздрагивает. ДжоДжо смотрит на него как-то… странно. Пожалуй, впервые Цеппели не может точно понять, что за эмоции мелькают в бирюзовых глазах. Но в какой-то момент там появляется насмешка, и Джостар притворно умиляется. - О мой бо-ог, это так мило! Цезарино – маленький подсолнух! - З-заткнись, ДжоДжо! – Цезарь против своей воли заливается краской, а затем ногой пихает Джозефа в бок. Тот покачивается, но остаётся сидеть на диване и вдобавок хохочет. - Да ладно тебе, Цезарь, это правда мило! И, - здесь Джостар задумывается, а потом непривычно мягко улыбается, - я думаю, Джайро называет тебя так не только поэтому. А ещё потому, что ты сам действительно похож на подсолнух – такой же яркий и солнечный. И у тебя волосы чем-то напоминают его лепестки, - в дополнение к своим словам он коротко ворошит светлые пряди на голове Цеппели рукой. – Мне нравится. Сердце итальянца, кажется, убегает из грудной клетки куда-то выше к горлу, потому что он начинает чувствовать, что ему трудно дышать. Он продолжает изумлённо таращиться на Джозефа, даже невольно приоткрыв рот. А этот нахал смотрит на него в ответ с широкой улыбкой ещё где-то с минуту, затем переводит взгляд на экран и восклицает как ни в чём не бывало: - О, слушай, кажется, я понял, что тут нужно сделать! Цезарь моргает, сглатывает и переводит взгляд обратно на экран. Момент проходит, но его сердце отказывается успокаиваться вплоть до самой глубокой ночи. А потом он долго думает о том, что же произошло. И могло ли это значить то, что Цеппели предполагает. * * * У самого Цезаря в арсенале было, в принципе, только одно постоянное прозвище для Джозефа. То самое всем известное «ДжоДжо». Разнообразие он вносил только в те моменты, когда Джостар совершал что-то исключительно глупое – в ход шли все возможные итальянские вариации слова «идиот». От самых простых до самых грубых – многое зависело от того, в каком настроении пребывал сам Цеппели. Также было и стандартное «amico». Просто «друг». Но теперь, кажется, Цезарь начинает думать о том, чтобы пополнить этот список новыми словами. Только для этого нужно сперва сделать один очень важный шаг. А пока что решимости у итальянца на это не находится – для начала ему необходимо понять, есть ли какие-то намёки на возможность этого. Да и к тому же была ещё та девушка, Томоко… Или с ней уже всё кончено так же, как когда-то со Сьюзи Кью? Слишком, слишком много неясного. Ему понадобится очень много терпения. «Mi fai impazzire, Joseph Joestar**».