Netflix n' Chill

Пробуждение наступало очень долго, но, к счастью, без проблем. Что-то настойчиво пищало где-то над левым ухом. Цезарь поморщился и перевернулся на другой бок. Пищание продолжалось. Как же бесит. Будильник – главное утреннее зло, придуманное самим дьяволом, не иначе. Где-то под правым боком зашевелилось что-то большое и тёплое и знакомый, сиплый спросонья, голос попросил: - Бля, Цез, выруби эту гниду. Не особо задумываясь, Цеппели механически опустил ладонь на тумбочку слева от себя и не глядя отрубил будильник на смартфоне. К чёрту утреннюю пробежку, тут так тепло и уютно. Нафиг вообще весь остальной мир. А «тут», это, собственно, где? Сон сняло как рукой. Молодой студент по обмену – Цезарь Цеппели – раскрыл глаза и опустил их вниз. У его груди, чуть ли не посапывая, лежал Джозеф, мать его, Джостар собственной персоной. Из всего, что могло произойти…. Итальянец пару минут озадаченно пялился на растрёпанную макушку, доверчиво прильнувшую к нему и пытался понять спит он или всё ещё бодрствует. Он находится в одной кровати с Джозефом, мать его, Джостаром. Только проснувшийся мозг начал поначалу думать, что это какая-то малосмешная шутка, но цепочку воспоминаний запустил заданный самому себе вопрос: «Как же я докатился до жизни такой?” И ответ не заставил себя ждать: Попытка в Netflix n’ Chill, которая закончилась, собственно, тем, что Цезарь всю ночь просто смотрел сериалы, а на утро уехал обратно в общежитие. Хотя он расчитывал на нечто большее. Гораздо большее. Цезарь вспомнил, что тогда, грешным делом, подумал, что как-то неправильно понял местный сленг. Но по этой сволочи, который сейчас урывает себе остатки сладкого сна рядом с ним в тёплой кровати, никогда не скажешь серьёзен он или шутит: на лице парня перманентно застыла придурковатая ухмылка. Но нет худа без добра: встречаться по субботам и проводить вечер в компании снеков, хороших сериалов и друг друга стало, в каком-то смысле, традицией Цезаря и Джозефа. К тому же в гостевой спальне ночевать было куда приятнее, чем в тесной комнате общаги вместе с другими студентами по обмену. Но в этот вечер всё как-то пошло не туда с самого начала. Вместо обычного детективно-приключенческого жанра, которому они оба отдавали предпочтение, Джозеф поставил какую-то малопонятную, но полную эротического и романтического контекста, муть. И начал задавать странные, провоцирующие вопросы. «А когда у тебя был первый раз?» «А кто она была?» «А что ты больше предпочитаешь в сексе?» Но Цезарь был не прочь отвечать. Их дружба балансировала на той-самой шуточной, но очень тонкой грани «Когда же вы уже начнёте встречаться?» и Цеппели сам жаждал как можно быстрее перевесить чашу весов в сторону полноценных отношений. Не потому что ему хотелось уже поскорее заполучить себе в «коллекцию» одного из самых обеспеченных студентов их учебного заведения (какие бы слухи про любвеобильного, не скупящегося на флирт, кокетливого итальянца не распускали), а просто потому что Джостар – просто невозможен. Да, именно этот, сопящий и ворчащий, не желающий сейчас просыпаться и выбираться из тёплого одеяла парень – самое невозможное существо, что Цезарь когда-либо видел. Виртуозный придурок, гениальный прогульщик, талантливейший пройдоха. Он раздражал до скрипа зубов, но был чудовищно красив. Его честные, открытые глаза с бесенятами, пляшущими в зеленоватой глубине. Его широкая ухмылка, прочитать которую невозможно. Он был тем единственным, кого Цеппели никак не мог предсказать. Не мог разгадать этого – вроде простого как валенок – но такого запутанного Джостара. Но теперь, кажется, приоткрылась первая завеса его секретов. Он любопытен, но опаслив и боязлив. Открытый поначалу, завёдший дружбу со всеми, кто его окружает, Джозеф оказался очень закрытым, когда дело касается его собственных чувств и переживаний. Вчера вечером во время того странного разговора, он признался, что давно хотел попробовать переспать с мужчиной. Но не из любопытства и не с каким-то, а именно с Цезарем. - Как магнитом к тебе тянет, честное слово, - признался он тогда. И Цезарь не был бы собой, если бы не взял быка за рога. Пара шуточек, пара кокетливых фраз, откровенный флирт. Провокация. Поцелуй. И вот утро. И вот Цезарь лежит в этой кровати и растерянно смотрит на Джозефа. Всю ночь они говорили. А затем целовались. И кое-что посерьёзнее. А потом опять говорили. Обо всём на свете, будто ничего качественно не изменилось в их отношениях: об учёбе и общажных сплетнях, о звёздах и подсолнухах, о жизни и о них самих. Джозеф признался, что ни за что бы не променял свою судьбу на чужую, сули эта новая судьба ему хоть горы в алмазах. - Даже если тебе придётся умереть, едва пережив двадцатку? – хмыкнул Цезарь. - Особенно если мне придётся умереть, едва перевалив за двадцатку, - дали ему серьёзный ответ. И не было в глубине зелёных глаз никаких бесенят. А Цезарь почувствовал, как пропал. Кажется, если не навсегда, то очень надолго. И, наверное, именно поэтому, сейчас утром он лишь устало вздохнул и опустил голову обратно на подушку, лениво запуская пальцы в тёмные вихры чужих волос. И подумал с усталостью и принятием: «Ладно, чертяга, твоя взяла. Обдурил ты меня. Но часть с просмотром сериалов в этом «Netflix n' chill» очень уж затянулась.»