Сожаление

Есть в человеческом альтруизме что-то двуличное, но по-своему справедливое. Въедливое, прижившееся со времён Артура и отвратительно безрассудное. Кайзер рыцарь – ему положено умирать на руках тех, за кого он бился, кидаться в самое пекло и ни за что, ни при каких обстоятельствах не думать о себе. Это почти что честно: Рита однажды уже умерла на его глазах. У него есть полное право поступить точно так же. Взгляд Риты, пустой, ничего не выражающий, вдруг становится стеклянным и рассыпается на осколки, когда тишина раскалывается на части от крика. Она кидается к содрогающемуся телу, такому большому, что вмиг потяжелевшую голову не сразу удаётся поднять. Маленькая ладонь теряется в волосах, беспорядочно гладит, сжимает их, будто пытаясь вцепиться сильнее, удержать и не дать уйти. Рита не допустит. Рита не позволит. Кайзер дышит – прерывисто, беспорядочно, но пока что дышит – и немигающим взглядом тянется куда угодно, но не к ней. У него рыцарский долг, дело чести, преданность королю, а ещё раны по всему телу, которые не закрыть рукой и даже фолиантом по воскрешению. Рите хочется плакать, но все силы уходят на то, чтобы сильнее стиснуть его ладонь. – Какой же ты невыносимый, – шепчет она, наклоняясь ближе к его лицу, – упрямый, глупый-глупый Кайзер. Почему тебе так сложно хоть раз подумать о себе, почему? Рита накрывает его щёку и поворачивает к себе. В тёмных провалах её глаз плещется отчаяние и пустота, невосполнимая, зияющая дыра, в которой, будто в зеркале, Кайзер видит своё слабое отражение. И неожиданно понимает, что, как только исчезнет, в её взгляде не останется ничего. Он улыбается уголками глаз, виновато, преданно. Но в слове преданно Рита видит только предательство. Кайзер стынет под холодными лучами подслеповатых глаз Хариоса, и она прижимает его чернявую голову к себе, пытаясь уберечь оставшееся тепло. – Хотя бы раз, – еле слышно выдыхает над ухом Рита, – ты мог подумать обо мне. Ветер ударяет в лицо и откидывает пряди волос, прячущие его усталые черты. Кайзер смотрит на Риту со скорбью и сожалением, скукоживаясь под её осуждающим взглядом, который твердит об обратном. Ему слишком больно разочаровывать её после всего, через что они прошли – гораздо больнее, чем от саднящих ран. Веки дрожат, голову застилает туман, и Кайзер окончательно проваливается в глубину её темных глаз, забывая в них себя. Растворяется боль, он перестаёт чувствовать своё тело, а затем просто перестаёт чувствовать. Рита держит его за холодную, тяжёлую руку, молча проглатывая вставший поперёк горла крик, и думает об одном. Она жива.