Лунная дорога

      Резкий и ненавязчивый, словно звук шпингалета, щелчок. Такой простой и бытовой звук, который Максвелл Рот слышал триллион раз в своей жизни, внезапно стал роковым знамением. Волна гнева уже почти захлестнула его, как вдруг рельсы под несущимся на сверхскоростях локомотивом плавно отъехали в сторону, выбирая новый, неизведанный до этого путь. Осознание неведанного и глобального пришло совершенно внезапно и, как водится, до смешного просто. По нелепой случайности или же по собственному желанию Максвелл внезапно осознал, что это он стоит на перепутье двух железных дорог, одна из которых длинная и извилистая, уходящая куда-то в светлый туман, а вторая обрывается в бездне, на дне которой ревёт яркое пламя. Любой другой на его месте никогда бы не выбрал этот бушующий путь, испугавшись неминуемой гибели, смерти и тщетности, но лишь потому, что этот другой никогда не был Максвеллом Ротом. Буря выжигающих нутро эмоций, кровь, льющаяся по ногам, страх трусливых псов, драйв и завершающий всю эту феерию яркий финал. Самый прекрасный и щемяще-печальный финал, что оставит на всём Лондоне незаживающий шрам. Несомненно, эта дорога была превосходной, и Максвелл с удовольствием скорее свернул бы в пылающую бездну, чем в светлое и туманное не пойми что. Вот только в бездне совершенно точно не было Джейкоба Фрая. Осознание этого, казалось бы, не важного факта, почему-то останавливало Рота, заставляло сомневаться. В действительности, прожжённый лондонской грязью и людской жестокостью ум понимал, что яркая дорога выглядела уж больно заманчиво, слишком хороша для него, можно сказать, идеальна. Она будто заманивала его, расставляя все декорации для финального акта. И всё же Джейкоба там не было.        В чем подвох?       Джейкоб, конечно, не был самой важной частью жизни Максвелла, так же как и «Висельники», Старрик и даже его любимый театр. В действительности, единственным важным для него всегда оставалась лишь свобода. И, пожалуй, веселье. Привязать себя к чему-либо означало бы окончание славной эпохи свободы и безудержного безумного веселья. И Максвелл Рот всегда делал именно то, чего хотел. Он хотел свой театр, чтобы там ставили только те постановки, которые он одобрит. Хотел слушать гул голосов, аплодисменты, хотел смотреть на репетиции с первых рядов или партера и шлепать по задницам молоденьких актрисулек, что табунами носились по узким коридорам за кулисами. Без всякого сомнения, он хотел обрушить всю Империю Старрика в бездну, чтобы посмотреть на его перекошенное ужасом лицо, хотел не просто поучаствовать в этом, но и занять ключевую роль, просто затем, чтобы показать этому напыщенному выродку, как легко все может идти по пизде, когда Максвеллу Роту становится скучно. И, конечно, он хотел торчать вечерами с Джейкобом Фраем в пабе и пить это омерзительное пиво, иногда подливая туда чего-нибудь покрепче. Хохотать в голос над очередным рассказом о том, как громко и ярко взлетела на воздух железнодорожная станция, и совершенно не думать, что Джейкоб Фрай являлся ассасином до мозга костей, со всеми их моральными нормами и прочей лабудой, на которую Максвелл с удовольствием закрывал глаза.       Джейкоб особенный.       Словно жемчужина в его коллекции, ассасин был поистине особенным. Иногда он напоминал Максвеллу его самого, но не в точности, как это могло показаться на первый взгляд. Просто иногда сквозь привычный оскал и горящий шаловливый взгляд просачивалась тень, призрак прошлого, неуловимо знакомого, того, что так притягивало и заставляло сосредоточиться на молодом Граче. Это не давало покоя, подстёгивало бежать вперёд, не останавливаясь, цепляться даже за самые плохие идеи и с радостным гоготом претворять в жизнь невероятные планы. Если свобода предполагала потерю всего этого великолепия, то она просто не имела смысла. Сам того не подозревая, Максвелл Рот держал в своих руках куда больше, чем мог осмыслить. Он нёсся на несуществующем локомотиве к развилке двух дорог по ржавым рельсам, по обе стороны которых была лишь бездна невнятного тумана. Но кое-что он понимал. Джейкоб не принадлежал ему до конца, и это удручало. Словно назойливое насекомое, эта мысль не давала покоя ни днём, ни ночью, потому что Рот прекрасно понимал, что помимо него у Джейкоба есть занудливая сестра, долг, мечты, банда и ещё чёрт знает сколько всего, до чего Максвелл ещё не успел дотянуться. Джейкоб не принадлежал ему полностью, и с этим он смириться не мог.       Свобода в выборе.       Верно. Максвелл был уверен, что у него есть выбор, в отличие от Джейкоба. Иррациональное и невнятное чувство подсказывало ему, что он прав. Ассасин не мог свернуть с пути, что ему предначертан. Рот не знал, почему, но знал, что это так. Его пьянила мысль о том, что его выбор за гранью юрисдикции высших сил. И пусть у него была возможность выбрать самый красивый и до боли прекрасный финал, так подходящий ему по всем статьям, словно написанный специально для него, и по-другому быть просто не могло. Но…        Почему бы и нет? — У тебя пятнадцать минут, darling. — Что? — Джейкоб застыл, растерянный и недоумевающий. Ещё мгновение назад он был готов хорошенько врезать Максвеллу за его отношение к бездомным детям, но теперь слегка опешил. — Пятнадцать ужасно долгих минут, чтобы вытащить за шкирку этих щенков и, возможно, ещё минут пять на то, чтобы вернуться, — недовольно проворчал Максвелл. — А потом мы взорвём этот завод к чертям собачьим!       Джейкоб наконец ожил, и на его лице вспыхнул восторг и лёгкое недоверие. Эта радостная гримаса заставила Рота остыть. Право, что значит пара минут и жизнь нескольких мелких недорослей по сравнению с этой обаятельной улыбкой? Пусть Джейкоб спасает слабых и беспомощных, если ему так угодно, пусть сюсюкается с сиротками и раздаёт деньги бедным, словно какой-нибудь Робин Гуд. Не важно, что ударит ему в голову, пока он так улыбается, Максвелл знает, что всё хорошо.        Теперь всё хорошо.       Лязг железной стрелки на путях и лёгкий щелчок от шпингалета, заставивший несущийся локомотив бодро пролететь мимо самого прекрасного зрелища, что доводилось видеть Роту — мимо его смерти. С негромким щелчком история содрогнулась, словно это был именно тот звук, который заставил её измениться навсегда. Возможно, при иных обстоятельствах произошло бы нечто страшное, но Максвеллу было плевать. Он лишился собственного финала, но приобрёл право вершить судьбу, потому как над ним не имели власти ни Анимус, ни сама история. С растерянностью и печалью он наблюдал, как ревущее пламя скрывается в тумане, и вдруг осознал, почему там не было Джейкоба. Тот всё время был с ним, в том же локомотиве, в том же вагоне, около того же окна. Теперь их дороги пересеклись, и страшное и гнетущее нечто пролетело мимо них, скрываясь за клубами сероватого дыма. И Максвелл Рот знал, что это была не смерть, но что-то гораздо хуже.        Пронесло.       Не отдавая себе отчета, он облегчённо выдохнул, увидев, как Джейкоб выскакивает из чернеющего окна опустевшего завода и ловко взбирается по сточной трубе на крышу, где стоял Рот. — Darling! Теперь мы уже можем снести этот гнойник с лица Лондона? — протянул Максвелл, ухмыляясь в усы. — Поджигай! — радостно рявкнул Джейкоб, тяжело дыша. Оперевшись на черепицу крыши, он ловко подтянулся, мышцы напряглись, очерчивая ключицы, что проглядывали в легкомысленно расстёгнутом вороте.       Зелёные огни сверкнули под тёмными бровями, и Максвелл взмахнул рукой, словно дирижируя оркестром. Внизу засуетились люди, послышалось шипение фитилей. Тонкие изящные змеи, извиваясь, поползли к мрачному заводу и на мгновение исчезли из вида. Громыхнуло знатно, казалось, что весь Лондон пугливо вздрогнул. Посыпались кирпичи и запахло гарью, скоро на место пожара сбегутся констебли и толпы зевак, но никому не было до этого дела. Джейкоб утянул Максвелла на экипаж и гнал во весь опор подальше от горящего завода, от удивлённых детей, которые только начали понимать, что остались живы лишь благодаря дядьке в цилиндре, от висельников, что в спешке расползались по своим норам. Подгоняя лошадь, он смеялся во весь голос, захлебывался счастьем от их маленькой победы, а краем глаза следил, чтобы хохочущий вместе с ним Максвелл не свалился ненароком с кибитки. — Добротно шарахнуло! — смахивая слёзы, произнёс Максвелл, отсмеявшись. — Руку бы отдал за то, чтобы посмотреть на лицо нашего многоуважаемого магистра, когда он найдёт на месте своего драгоценного завода только обгорелые головешки да кучу кирпичей. — Не стоит отдавать руку за возможность посмотреть на скисшую устрицу. Уверен, их и так подают в каком-нибудь заведении около твоего театра, — фыркнул Джейкоб и получил лёгкий удар под рёбра. — Darling, тебе нужно перестать ходить по самым злачным местам этого города. На тебя могут напасть бандиты! — покачал головой Максвелл, не переставая хитро улыбаться. — Думаю, это могло бы стать проблемой, — серьёзно кивнул Джейкоб и, не выдержав, прыснул, — для них! — Глава Грачей выходит на охоту? — поиграл бровями Рот. — Любопытно. Надо бы предупредить моих парней, чтобы не нарывались на грозного парня в цилиндре. Джейкоб, а куда мы, собственно, направляемся? — В твой театр, конечно. Думаю, у тебя найдётся что-нибудь выпить? — Для тебя — всё что угодно, darling, — Максвелл ласково похлопал его по бедру, но не сразу убрал руку. Словно задумавшись, он застыл на короткое мгновение, во время которого Джейкобу показалось, что его тёплая ладонь прожигает ткань брюк насквозь. — Занятно, но ты бываешь у меня в гостях постоянно. А вот я у тебя ещё ни разу не бывал.       Джейкоб смутился и мрачно уставился на дорогу. Ему нравился театр и атмосфера, царившая в нём, нравилось эхо, постоянный гомон людских голосов, доносящихся с улицы, большой стол посреди сцены и их посиделки. Там было уютно и тепло, там его ждали. Что ни говори, а он давно прописался в театре Максвелла Рота и появлялся там едва ли не чаще местных прим, и уж куда чаще, чем в собственном доме. Последний раз он появлялся в их личном поезде неделю назад, и обратно его совершенно не тянуло. Не хотелось говорить с Иви, выслушивать очередные лекции на тему кому и что он должен, и уж тем более он ничего не хотел слышать об этих треклятых артефактах. Но с другой стороны, Иви в поезде не было, Джейкоб точно знал, что она сейчас довольно далеко от Лондона и очень кстати прихватила с собой Генри. Вряд ли она могла вернуться в ближайшую пару дней. Может, они и не говорили, но информаторов-то никто не отменял.       Вести тамплиера с маниакальными наклонностями в их личный штаб? Это было очень херовой идеей, даже для Джейкоба, поэтому он, конечно же, решил попробовать. — Хочешь зайти на чашечку чая? — оскалился Джейкоб. — Я бы лучше зашёл на кружечку виски, — хмыкнул Рот. — Но если ты настаиваешь, darling, то и чай подойдёт. — Отлично!