Орк или гном?

Орк был живучим. И ему везло. Непозволительно. Одним из немногих сумел прорубиться к варгу, единственным увернулся от летевших в спину дротиков и топоров, не свалился со стрелами в плече и спине – слишком добротной оказалась стеганая куртка, слишком стремительными прыжками несся к лесу волк… Да сколько этих слишком может быть! Уйдет же гаденыш! Не держись Борин за поводья пони – вцепился бы в собственную бороду. – По варгу стреляй! А ведь лес все ближе. Еще немного – не достанут… Не должно такого быть! И не будет. Долетает лишь одна стрела, но ее довольно. Борин зло широко улыбается: визг волка сейчас – лучшая музыка. Кто именно спустил тетиву, старый воин не видел, но это не важно – хвалить он будет потом. У стражей Синих Гор, заставших орков над телами товарищей, теперь другое дело – за вырезанную заставу заплатит каждый из убийц. И этот – не исключение. Орк слетел со споткнувшегося варга кривым, неудачным кульбитом. Сломал что-нибудь? Нет, все-таки вскочил на ноги. Увернулся от пращи. Шустрый. Но головой, похоже, приложился: кинулся бы сразу к зарослям, может и ушел бы. А может – сдох, как остальные – пущенные наперерез стрелы летели ровно туда, куда орк должен был метнуться. Но то ли чутье у твари оказалось покруче волчьего, то ли дуракам везет – лазутчик бросился за притороченной к седлу сумкой и выиграл еще кусок своей жалкой жизни. Дважды, пожалуй: –Живым взять! Если приказ и посчитали странным, переспросят войны позже, когда отродье отправится вслед за своей бандой. А пока заинтересовавшийся Борин хотел взглянуть на орка и его вещи поближе. Все-таки повел тот себя странно: для награбленного мешок маловат, да и орочью, при всей их тупости, обычно хватало ума ценить шкуры больше барахла. Этот же, судя по тому, как прорывался, совсем идиотом не был. Хотя нет, был. Целых три секунды подаренной ему жизни потратил, добивая свою же клыкастую зверюгу. Не поленился. Ну, теперь уж точно не уйдет. Лучникам не нужен был отдельный приказ, промазать с такого рассто… Брошенный под ноги сверток взорвался почти без пламени, зато с целым облаком едкого дыма – опытных горняков таким не шокируешь, но застать врасплох, добыв еще немного времени – вполне возможно. Не то чтобы это многое меняло. Без варга орк лишился единственного преимущества. И, похоже, рехнулся с перепугу. Метнулся по открытому полю к реке – утопиться собрался? – со всей силы запустил в воду сумку… Клятый орк! Теперь точно только живым брать – пока не расскажет, что так прятал. Во второй раз протеревшие глаза гномы подходили к загнанному орку не спеша, чуть ли не демонстративно сжимая полукольцо. Тот невольно отступил на полшага, нервно оглянулся на обрывистый берег за спиной и медленно поднял руки. – Добегался, гад! – Понятливый… Кого из молодых потянуло на смешки, Борин также интересоваться не стал – без него нашлось, кому на них цыкнуть. Перед старым гномом стояла другая неприятная задача: – Не дергайся – умрешь быстро. Говорить умеешь? Орк хрипло рыкнул в ответ, прокашлялся – тоже дыма глотнул? – и кивнул. Кто бы сомневался. Борин презрительно сплюнул: за несколько лишних вздохов хоть всю стаю сдадут. Большинство – уж точно. – Так начинай. Зачем явились? Что утопил? И оружие давай, выкладывай. Одно другому не мешает. Орк, все еще шумно дыша, снова кивнул, неуверенно потянулся к поясу. Говорить он по-прежнему не спешил. Чего-то ждет? Просто боится? – По-хорошему не хочешь? Помочь? Борин дернул плечом и вперед шагнула пара проверенных воинов. Гномы были ощутимо массивней, и пленник напрягся еще сильнее. – Огнем и железом? Чем тогда от нас отличаетесь? А это что-то новенькое. И страха в голосе маловато. Куртка с глубоким капюшоном упала орку под ноги. – О Недра!.. Старые бойцы отшатнулись на несколько шагов и Борин не смог их упрекнуть: орки с чистым произношением встречались редко, орк с лицом гнома – впервые на его долгой памяти. Рубцы шрамов и уродливая раскраска на лице могли обмануть людей, может – эльфов, но гномы узнавали гномов всегда: при свете, в подгорной тьме – данность, которую не изменить. Борин неверяще смотрел на молодого гнома в орочьей кольчуге и очень хотел ошибиться. Как и весь ошарашенный отряд, разом заговоривший на родном языке – который сжавшийся и оскаливший зубы пленник, похоже, не понимал. Как ни странно, именно абсурдность происходящего помогла прочистить мысли. Командир стражи парой окриков успокоил своих и начал допрос заново. – Кто ты? – Никто, – этот – как его называть-то? – не стал отмалчиваться, как и положено выслуживающемуся орку, но пользы от таких ответов… – У тебя есть имя. – Зачем тебе? Я уже покойник. Спрашивай по делу и кончай, как обещал. У Борина ощутимо задергался глаз. Да что этот щенок о себе думает! А правда, что? – Так. Ты, – старый воин все-таки взял себя в руки. – Ты понимаешь, что был с орками? Кивок. И, кажется, ухмылка. Хотя откуда, глупости. – И что ты с ними делал? – Ночью – грабил этих, – кивок на разгромленную заставу, – вообще – на посылках. Конечно. Бегал он. С отличным оружием и в не худшем для орка доспехе, да и навыки... Сквозь приглушенные проклятия в ответ на упоминание погибших пробилось скептичное хмыканье, подтвердившее, что не только Борин отметил: «мальчишка на побегушках» рубился получше прочих, соображал побыстрее, а сбившееся вокруг него орочье, слушаясь с полурыка, почти сумело прорваться. – Ясно. Посыльный, значит. И что в сумке было? Не то чтобы его теперь это особо волновало, но спросить стоило. – Не знаю. Интонация вышла почти вопросительной, будто наглец проверял, что еще ему позволят. Даже не притворяется! Борин понял, что сейчас сорвется на этой ошибке природы. Стоп. Не его это дело – такое в одиночку не решают. – Вяжите его. Торин разберется. Никто из взявшихся за дело гномов не разобрал, что проступивший на лице пленника страх, наконец, стал настоящим. *** Пленник не был уверен, что достаточно хорошо притворяется спящим, но его это беспокоило мало. Лежа с закрытыми глазами, он вслушивался в звуки затихающего лагеря, постепенно приводя мысли в порядок. Выводы, как ни странно, радовали. Добытая информация стоила и перебитого отряда – хотя жаль, пяток парней был лично его, – и упущенной добычи. Головой по возвращении он в любом случае не рисковал – только шкурой и репутацией, – но один намек на сведения о Торине Дубощите – и ни одна падаль не посмеет рта раскрыть. Да и в остальном расклад не такой паршивый, как мог оказаться. Живой – значит, ничего не кончилось, не дождутся! Раз успел заметить второй отряд стражи, прежде чем кольцо окружения сомкнулось, уцелел в бою и после – и теперь не пропадет: сразу не прикололи, а дальше уже нетрудно было. Гномы за свою породу до смешного цепляются: чуть не под руки всю дорогу тащили, воды/еды дали, даже не били – фарс, а не плен! Всерьез встревожила – брось себе врать, напугала! – только предполагаемая встреча с родней. Коронованной. Пленник поморщился, представив «счастливое» воссоединение, и тут же одернул себя, продолжая прикидываться смирно спящей тушкой. Если уж общаться с ними – а общаться придется, – только на своих условиях. Не так уж это и сложно – подстраивать под себя обстоятельства Кили научился давно. Приспосабливаться к ним – тоже. План уже начал вырисовываться, но для его исполнения надо сперва выбраться из переделки живым и добраться до своих. И для начала стоит избавиться от основных препятствий: навязчивой бородатой компании и веревок на ногах и запястья. Хорошо, цепей под рукой не нашлось. А может, их посчитали лишними – Кили не сомневался, при желании гномы из любого хлама кандалы бы сработали, – ограничились надежными, но не жестокими узлами. Что ж, должны были понимать, чем рискуют. Здоровый, полный сил пленник, конвой из десятка гномов – большая часть стражи осталась на заставе – и, что важно, никаких пугливых пони посреди леса – не лучшее сочетание. Кили собирался продемонстрировать это пленителям наглядно. Перебить бы их всех, но бессмысленными фантазиями он не страдал: даже завладев оружием, тихо убить гнома в доспехе непросто, а уж один связанный против десятерых… Вот пусть и продолжают так думать. А Кили тем временем разыграет два последних козыря. Повезло, что к пленными оркам лишний раз не приглядываются – не успевают просто, – и не стремятся поболтать о жизни – не то бы знали, что бусы на шее – кожаный шнурок и куча всякого на нем – не только оберег, но и кошелек, и карман, и та самая ниточка, на которой порой висит жизнь. И, обыскивая пленника, стоило проверить не только обувь, одежду и ремень, но и сорвать намотанную в несколько петель нитку с разномастной мелочевкой. Впрочем, Кили и сам может это сделать. Подгадать мгновение, когда никто не смотрит, рвануть именно для таких моментов – ну и чтобы в драке не придушили – тонкий шнурок. Затаиться с колотящимся, несмотря на всю выдержку, сердцем. Осторожно, на ощупь перебрать подвески, выбирая подходящую режущую грань, и еще осторожнее заняться веревками. Время есть. Потому что второе «повезло» уже здесь. Рядом. Ждет своего часа в густом подлеске, но метнется из темноты не раньше, чем будет уверено в неотвратимости молчаливого броска. К этому моменту Кили должен быть готов. *** Поджарая тень не шла – скользила сквозь заросли. Ветви беззвучно раздавались в стороны и, едва качнувшись, смыкались за спиной. В лесной подстилке пушистыми комками страха замирали мелкие зверьки – все, кто посильнее и поумнее, успели разбежаться. Местные хищники благоразумно уходили с дороги, уступая угодья. Правильно делали. Не до них. Густой свежий запах рисовал в голове весь путь добычи – такой след не потеряешь. От почуявшего цель варга нелегко уйти. Особенно если не знаешь, что он начал охоту. Теперь главное – не сбиться с бега, выдержать ровную размашистую рысь. Догнать, а отдохнет он позже – Друг ждет и не прийти нельзя. Только бы не подвести. Рваный знал, что и в половину не так хорош, как обычно. Порез на шее – мелочь, царапина, Друг знал, что делает. А вот лапа…лапа может подвести. Плечо ноет, не переставая, опираться на лапу все сложнее – пробежал всего ничего, а мышцы уже дергает. Плохо. Злая стрела. Рваный пытался ее выгрызть, но только перекусил древко. Неудобно. Нужны руки. Или зубы сородичей. Друг бы помог, но сам в беде, а стая не отозвалась на зов: бородатые всех убили или выжившие ушли, побежали к логову? Ничего, Рваный справится и один – не зря он пятый варг стаи! Погоня закончилась в сумерках. Закончилась тем, чем и должна была. По широкой дуге обходя освещенную костром поляну, варг жадно принюхивался к знакомым запахам: пахло привычно и неправильно разом. Рваный с рождения жил возле лагерей. От двуногих в них пахло потом, кожей, железом и, часто, кровью. Эта поляна похожа на временное логово. Но только похожа – двуногие пахнут неправильно. Почти как Друг – Здесь! Живой! Здоровый! Успел! – но Друг один такой, Рваный никогда не перепутает. А эти – совсем другие. Чужой запах, чужое логово. Бородатые. Враги. Еда. Много вооруженных, легко раненых бородатых, утомленных боем, дорогой и чем-то сложным, точно связанным с Другом. Будь здесь стая, вышла бы славная охота – в одиночку, едва зализав раны, Рваный сможет загрызть разве что одного - двоих отбившихся. Так они же не отходят далеко. И Другу это не поможет. Глупо нападать, глупо. Можно полежать в кустах, последить, он это умеет. Подождать, пока сгустятся тени. Хоть бородатые в темноте видят, они дневные. Но что дальше? Все разом не спят… Рваный снова потянул носом воздух и чуть не завизжал по-щенячьи радостно: дуновение ветра принесло еще один родной запах! *** Тени на границе очерченного костром круга казались еще гуще. Лежать бы к ним ближе, но чего нет, того нет – не дураки гномы. А жаль. Чуть дальше б от костра… Укрывшись чьим-то запасным плащом, Кили слушал звуки ночного леса, поочередно напрягая мышцы – для рывка понадобятся все силы. Уже скоро. Застывшие, лишенные обычных шорохов заросли вполне красноречивы. Для тех, кто умеет слушать. А большинство гномов этим талантом не блещет. И конкретно эти – не исключение. Кили не сомневается: каждый из стражей дорогого стоит – в бою, мастерской, наверняка и к путешествиям привычны, – но в лесу они чужие. Не чуют разницы между мирным бормотанием сонного леса и последним шепотом, предупреждающим об опасности. Орки, конечно, тоже далеко не эльфы, но кое-что им волей-неволей приходится выучить. Кили знает, чего ждет. И радуется тому, о чем не догадываются его конвоиры. К примеру, что хорошо натасканный варг найдет хозяина везде, знает много полезных команд, и «умри» не самая сложная из них, да и вообще умная зверюга – надо только не полениться на него время тратить. Кили – не ленился. Когда из-за сплетения ветвей на приблизившегося к краю поляны караульного бросился огромный бурый зверь, Кили вскочил на ноги прежде, чем сцепившиеся покатились по земле. Следовало немедленно нестись прочь, обогнав топор в руке второго стража – Кили был готов к этому, не глядя кинув в лицо гному скомканный плащ, – но все неожиданно оказалось проще. На спину замахнувшегося гнома упал еще один варг – светлее, легче – сомкнул челюсти на короткой крепкой шее. Кили не помнил имени зверя, но это и не важно – подхватил выпавший из разжавшихся пальцев топор, в два прыжка оказался возле кустов, готовый нырнуть под спасительный полог, но возня на земле заставила развернуться на месте: Рваный уже должен был разобраться с гномом. Кили не сомневался в своем варге – в стаях Мглистого с ним мало кто рисковал тягаться. Вот только стрела в лапе и Белому прыжок может испортить. Поваленный раненым зверем страж чудовищным усилием умудрился скинуть с себя припадающего на лапу варга. Боевой нож метнулся к уже испачканному кровью горлу, коснулся шерсти и не достал – на шлем гнома обрушился обух топора. На второй, добивающий удар времени не осталось – схватка не длилась и десяти секунд, но проснувшийся отряд схватился за оружие едва не раньше, чем открыл глаза. Да и лишняя кровь может планы спутать: Дубощит и так будет не в восторге… Продравшись сквозь кустарник, Кили едва не влетел в возникшего рядом варга. Того, светлого. Зверь свое дело знал: без команды пригнулся, позволив волчьему всаднику в одно движенье оказаться на спине, и тут же понесся прочь от растревоженной стоянки. Позади, хромая, но не останавливаясь, неутомимо рысил Рваный. Свободен! Пригибаясь к шее варга, уворачиваясь от хлещущих ветвей, Кили сиял счастливой волчьей улыбкой. Пусть за спиной остались живые свидетели, а впереди – полная опасностей дорога сквозь ночь – это его дорога. Других путей он не знает. *** Наткнуться на орочий лагерь на склонах Мглистого совсем не сложно. Особенно поблизости от главной ставки Бледного Орка. Застать в таком лагере гнома – да и представителя любого другого народа – тоже возможно, хотя такой участи мало кто пожелает даже лютому врагу. А вот представить, что гном из рода Дурина явится в подобное место добровольно, устало сядет у приглянувшегося костра и зароется пальцами в шерсть устроившегося рядом варга… Хотя зачем представлять, если можно увидеть? За последние сорок лет горы чего только не насмотрелись. Картина давно привычная. Настолько, что о ней и не болтают. Дозорные – кроме подобравшегося разгильдяя, жевавшего на посту, – проигнорировали появление вооруженного воина, гревшиеся у выбранного костра, наоборот, оживились. Часть быстро и тихо разбежалась, оставшиеся – подались к гному, с разной степенью подхалимажа выражая радость. Пододвинули блюдо с мясом, плеснули в молча подставленную кружку горячий травяной отвар, наперебой начали делиться новостями – прервались потасовкой выяснить очередность – и, наконец, перешли к нормальному отчету. Цедя горячий напиток, Кили изредка кивал отличившимся, с ладони кормя Рваного мелкими, на один зуб варгу, кусками мяса. Жадные взгляды водящего носами окружения его не занимали – не за еду выслуживаются. Больше всего хотелось завалиться спать до заката, но игнорировать окружающих – затея опасная, тем более его парни обычно не сплетни пересказывают. Впрочем, ничего особо важного Кили пока не услышал. Он уже подумывал закончить на сегодня, когда докладывавший подробности недавней массовой драки сын шамана, взвыв, чуть не полетел в огонь. – Опять немочь прикармливаешь? Больг смотрел на раненого варга, пристроившего голову на колене Кили, но пнул, разумеется, не хищника, а ближайшего орка, освобождая себе место. Запустил руку в груду мяса, выбирая кусок получше, вцепился в него зубами. Кили благожелательно улыбнулся. – Не стесняйся, мне всегда принесут еще. Теснившиеся вокруг орки исчезли прежде, чем он успел договорить. Расхожий слух твердил: рычит Больг – пора бежать, улыбается Кили – дергаться поздно. Их собственные подручные в такое не верили – знали, что шанс потерять голову есть всегда, – но не ошиваться рядом, когда эти двое общаются, большинству и без того ума хватило. – Когда заведешь себе нормальных? Под «нормальными» Больг подразумевал мордоворотов не меньше себя, неодобрительно косясь на разномастное окружение Кили. Тот предпочитал полезных: сильных, умных, порой и «никаких» – глаза и уши нужны везде, – и на эту, ставшую привычной подначку не реагировал. Старый надоевший спор ни о чем. – Завидуешь? – Тебе?! Головой приложился? – Ну как: женщинам больше нравлюсь, варги лучше слушают, да и такой каланчей уродиться… – Иди ты… Оскаливший было зубы Больг рассмеялся, качая головой. Присосался к чьей-то оставленной кружке и вполне мирно развалился у огня – глядя на отблески, игравшие на слишком шипастых даже для орка доспехах, Кили лениво прикидывал, как быстро те должны раскалиться. – Для вернувшегося без добычи и отряда – у тебя странно целая шкура. Больг, похоже, никуда не спешил. Жаль. – Самое ценное, знаешь, не в мешках, а в голове приносят. Хотя откуда тебе... – Да? А я думал, тебя мелким самого в мешке приперли. Кому другому Кили не спустил бы и намека, но с наследником Азога по этому поводу связываться настроения не было: при подчиненных он такого не ляпнет, а между собой они уже все выяснили. – Считаешь меня ценным? Первая умная мысль за…дай подумать…просто первая? Ответный оскал Кили впечатляющими клыками не отличался, но Больг соображал достаточно, чтобы не нарываться на лишнюю ссору. От привычки по поводу и без бросаться друг на друга пришлось отказаться лет двадцать как: оба давно были вожаками с авторитетом, почти не зависящим от отца. Если сцепиться, то насмерть – и победителю лучше успеть прыгнуть в пасть варгу прежде, чем узнает Азог, – либо без свидетелей, а это лишние телодвижения от теплого костра… – Ну, хвастай давай. Я из тебя клещами слова тянуть должен? – Попробуй. Широко зевнув, Кили утянул с блюда последний кусок, без спешки разрезал и из рук скормил половину Рваному, швырнув вторую варгу за спиной Больга – косматой, невоспитанной зверюге, все равно бывшей вдвое приятнее хозяина. Впрочем, сейчас эта грызня была не всерьез. – Мы идем на охоту. – Дичь стоящая? – Король гномов, – Кили улыбнулся не по-орочьи мягко, и Больг понял, что мыслями он уже далеко. – С отрядом. Я веду, берем вместе. – Голову я один могу принести. – Не ко мне вопросы. Но можем махнуться: я с волчьими всадниками, ты – убалтывать бородатых. Перекосившаяся рожа Больга была последней мелочью, превративший хороший вечер в превосходный. 2 часами ранее – Эребор, значит, – Азог задумчиво поскреб щеку когтем. – Почти в одиночку? Кили, подпиравший стену пещеры Бледного Орка, уверено кивнул. В вопросах разведки на него можно было положиться, но радоваться Азог не спешил: слишком много странностей. – Гному не могли не доложить. Он тебе не поверит. – Но на месте не убьет – ты сам говорил, они над родичами трясутся. Я знаю, что рассказать, – Кили раздраженно растер лицо, прогоняя навалившуюся после тяжелой дороги сонливость. – Можно подумать, есть выбор. – Не умничать и спустить пару-тройку стай? Ради дела не жалко. Вы с Больгом через неделю принесете мне голову. А лучше, притащите гнома живьем. От предвкушающей усмешки Азога случалось сереть даже королю гоблинов – Кили едва ее заметил: – При чем здесь Больг? Это моя охота! – При том, что он мой родной сын, наследник, и он тебя во сне прирежет, если помешаешь участию в мести. Понял? Вот и молодец. Я не сомневался. А теперь объясни, зачем все усложнять. Кили все же заставил себя отлипнуть от стены, подошел ближе, прямо посмотрел в прищуренные глаза короля и ужаса Мглистых. – У них мутные планы на Эребор. За одним отрядом могут пойти другие. Языки гномам не всегда развяжешь, легче между делом разговорить. – А может, кого-то потянуло с бородатыми общаться? А вот это серьезно. – Мне рассмеяться или оскорбиться?! Я хоть раз дал повод… Таким тоном с Бледным Орком не стоило говорить никому, но Кили было плевать. Азог оценил холодное бешенство в темных глазах и решил спустить вольность. – Тогда чего ты хочешь? Эребор? – В смысле? – Как наш оплот. – Из которого меня пол-Средиземья явится вышибать. Нет уж. Но сокровищница под Горой – редкая добыча. А Эребор станет опасным соседом, если эти гномы его отобьют. Азог оценивающе всмотрелся в стоявшего перед ним молодого воина: уверенность, упрямство и ни следа вызова. – Ты получишь голову Дубощита и все, что можно взять с Одинокой горы. Пожалуй, риск того стоит. – Не сомневаюсь, сын. *** Поворачиваясь на звук шагов, Торин успел осознать, что Фили ушел за водой совсем недавно, причем в другую сторону. Гнома, не скрываясь шагнувшего вперед, он признал сразу. Просто и без колебаний. Одного возраста с Фили – хотя должен выглядеть моложе, – в неновой походной одежде, с рубцами четких тонких шрамов на щеках. Парень держал руки на виду – что не помешало Торину опустить ладонь на рукоять меча, – смотрел со спокойным интересом – живой, реальный, вряд ли способный рассеяться с первым порывом ветра, – а король изгнанников Эребора – воин, политик! – стоял и молчал, не решаясь раскрыть рта. Мысль, что навязчиво скреблась в голове с самого доклада дозорных, обрела материальное подтверждение: никто не намекал, что участвовавший в орочьем налете гном мог оказаться королевским племянником, но именно это дикое предположение первым пришло Торину в голову. Воспоминая о роковом дне не померкли в памяти и спустя десятилетия. Похищенный ребенок занимал в сердце короля не меньше места, чем утраченный Эребор. Сознание вины – так никем и не облеченной в слова – раз за разом раскрывало зияющую в груди рану, не позволяя забыть: не уберег. Зная, что надежды нет и быть не может, Торин хотел, мечтал, рвался поверить, что это не так. И оказался не готов. Чудо случилось, явилось открыто, само, и Торин поверил. Как тут не поверить: родная кровь, стать наследника Дурина, повзрослевшее лицо привычного кошмара. Вот только вместо объятий – крепких, не потерять больше! – и немой мольбы простить – цепкий взгляд по сторонам, метательный нож в пальцах и почти готовый план на случай орочей атаки. Такое вот воссоединение. – Я все знаю. Торин сам удивился, как ровно прозвучал его голос. Парень чуть дернулся, усмехнулся чему-то своему – почему-то Торин ждал заточенных под орочьи клыков, а получил обыкновенную улыбку, – и шагнул ближе с по-прежнему открытыми ладонями. – Правда? Где жены энтов, как убить Смауга, кто свистнул… Шипящий выдох в ответ на провокацию паршивец понял верно, не дойдя до детских «почему небо синее, а трава зеленая». Он вообще соображает, с чем играет? Судя по бойкому тону и холодным глазам – вполне. И руки уже возле пояса держит. – Если серьезно, давно думал с тобой познакомиться. Познакомиться. С родным дядей, у которого засыпал на руках и выпрашивал подержать взрослое оружие и инструменты. – Что раньше мешало? – Ну знаешь!.. Сперва меня как-то не спрашивали, а потом…твоя стража, например? Мне жить пока не надоело. Слова чужие, а по голосу – почти Фили, и слишком родные черты, и насмешка – узнаваемая, его собственная... Дурин, как тут разум не потерять! Хотя судя по «подвигам» племянника, тут скорее о голове беспокоиться надо. – Хоть для приличия оправдаться попытаешься? Мне, знаешь ли, нужен повод не спрашивать с тебя за убитых на заставе – Недра, как удобно отгородиться от вопящих чувств непреложным «долгом короля»! – и не только за них, верно? – Верно, – и даже не стыдится! – Не попытаюсь. Незачем. Бешенство Торина настолько чистое, что совсем не мешает. – Объяснись. Племянник. Ну вот, сказал. И земля не разверзлась. Только взгляд парня стал пристальнее. Рассмотреть бы глаза… И найти силы назвать по имени. – А что это изменит? Я был с орками. По вашим законам – это смерть. Я был с ними, потому что жил с ними. Потому что меня украли, когда ты, король, взял меня с собой на ярмарку и ммм… недосмотрел. Это снимает ответственность? Нет? Отчасти? Решать тебе, верно? Слова сдирали с памяти слой за слоем, причиняя больше боли, чем нож в опытных руках. – Ненавидишь меня? – Смешной ты, - Кили удивился так искренне, что имя наконец улеглось в сознании. – За что? Впрочем, с растерянностью он справился быстро. – Или хочешь послушать, как бедного малютку обижали злые орки? Торин убрал руки от оружия, понимая, что еще немного, и племянника обидит уже он. – Зря тратим время. – Разве? А мне интересно. Еще пара слов в таком тоне, и Кили уже не поможет даже то, что он Кили. – Может, попробуешь говорить нормально? – «Нормально» – на черном наречии, с мечом в одной руке и куском жратвы – в другой. А у беленьких принято смотреть в лицо, улыбаться и говорить правду. Потому что «веж-ли-во». И я очень стараюсь изобразить это твое «нормально», Торин. – Значит… – Били и грозились на мясо пустить? Бывало. Но ничего такого. Ничего такого… Если для него это нормально…У Торина побелели костяшки на сжавшихся кулаках. Браво, король, блестящая выдержка! Зато в представление об орках укладывается отлично. Это уже к тебе вопрос, почему принял слова племянника за издевательство?.. Увидел крепкого воина с умными жестким глазами и не стал гадать, как маленький ребенок выжил среди орочья – поспешил уверить себя, что жизнь племянника не была кошмаром. А задуматься на секунду, как он выжил таким? Торин понял бы забитость, тупость, трусость или выросшую из несломленного бунтарства агрессивность, но этого не было. Невероятно, но орки не искалечили Кили ни тело, ни разум – про мораль и характер такого не скажешь, но чудо уже это. Мозаика никак не складывалась. – Знаешь, я не мастер читать гномьи лица, но ты бы себя видел. У тебя словно Эребор второй раз отобрали! Сочувствия к паршивцу резко убавилось, и думать стало легче. – Продолжишь такие шутки, я перейду к привычному для тебя общению. – Понял. И ведь даже не оскорбился! – Расслабься, король. Ну в чем ты виноват? На тот обоз пограбить напали, а не из-за тебя. Гномов вообще не ждали – вы купчишек и спасли. Спокойный, почти теплый тон, уверенность, что речь об очевидном, – и Торин опять не знает, как говорить с племянником. – Я тебя оставил. Я виноват. Признание не производит эффекта. От слова «совсем». – А должен был сбежать со мной в охапке или среди юбок прятаться? Рассказать – не поверят! Ну…Кили!.. Умеет настрой сбить, зараза. – Тебя похитили из-за меня. – Естественно. А иначе бы убили. Живым я себе больше нравлюсь. Наверно, я должен быть тебе благодарен? Торин не знает, каким десятым чувством догадывается, что это действительно вопрос, а не очередная игра на нервах. Похоже, Кили не слишком представляет, что должен чувствовать к родичу. Насколько же у него исковерканы представления о жизни! – Ты возвращаешься со мной в Синие Горы. Решение принято, и эмоции можно отложить на потом. – Нет. Король изгнанников давно не ждет, что все будет легко. – Это не вопрос. – Рад за тебя, – фамильной упертости у племянника не меньше. – Не люблю публичные казни. Торин давится ругательством. – Ты дурак? – Неужели мне все простили? Доброта твоего Величества… Вот только меня все равно прикончат. Или запрут покрепче и подальше. Как только ты уйдешь в странствие. – Так… – а вот теперь голос короля – это именно голос короля. – Во-первых, мои подданные выполняют приказы. Во-вторых, ты должен был понимать, к кому пришел. В-третьих, какое путешествие? – Это. Куда – не важно, но лучше бы подальше. – Кили нервно передернул плечами. – Обузой не буду. – Ты всерьез думаешь, я возьму в поход того, к кому не могу повернуться спиной? – Можно подумать, короли в одиночку путешествуют, – всего два походных мешка, лежавших на земле, Кили предпочел не заметить. – Что вам один орк? И явно с усилием: – Мне больше некуда, Торин. Не после такого провала. Я…я не жалею ни о чем, но…это прошлое. Разреши остаться – я научусь вести себя, как… научусь быть гномом. А ведь не умеет просить – скалил зубы вдвое уверенней. – Разрешу. В Синих Горах. Среди нашего народа учится будет легче. И орков опасаться не придется. – Думаешь, я боюсь?! Ненадолго робости хватило. – Что я в твоих горах забыл, когда ты и брат... Мне просто интересно. Посмотреть. На вас. – А на мать? Дис, помнишь? Видно, что помнит. Медленно сглотнул. Стала мягче линия губ. Что-то переменилось в лице, превращая опасного злого мужчину в парня моложе Фили, каким он и должен быть. Наваждение рассеялось со следующим ударом сердца, но в Торине уже поселилось сомнение, переходящее в уверенность: племянника есть, чем зацепить. Семья сможет его вернуть.