Ошибка

Он жив. Как? Он и сам не знает. Рядом битое стекло, вокруг еще теплая кровь. Его? Нет? Тихо. Шевелиться страшно, потому что он знает - Командира больше нет. Он любил его, но это была не та любовь, не нежность, не постель, это было обладание личностью. - Ты доиграешься, Игрок, - говорил он ему после каждого дела, когда находился вне задания. - Чушь, я - удачливый сукин сын. Это мой способ быть свободным. Немного отдыха не помешает и тебе. Пошли? - отвечал Игрок. Командир отнекивался, фыркал, и они шли пить пиво перед теликом в комнате отдыха. Ради одного присутствия его рядом, по его мнению, стоило лезть в самое пекло. Знать, что бьется его сердце, обмирает его душа за непроницаемым лицом, когда Игрок делает "ставку". Командир был его и только его. Игрок обладал им, всем человеческим существом, и сам отдавал себя. Но они не меняли друг друга, ведь приятнее обладать подлинной личностью, а не отражением. Вот он стоит в дверях, а Игрок входит в толпу и начинает "расклад". Быстрые, четкие движения, осторожные слова. Цель на мушке, сигнал. Тут и вмешиваются Стрелок и Палач - выстрел, визг стали. Командир прекращает игру, и выводит всех, оставляя за собой очередное холодное тело. Игрок потом ухмыляется и заглядывает в глаза Командиру, а еще курит одну за одной, и только его тяжелая длань на плече изгоняет дрожь. Ошибка и все потеряно, но он любит и не позволит себе подвести. О, если бы он знал... Они никогда не целовались и не обнимались, доказывая свою любовь. У них было иначе. Если им не спалось после очередного захода, или в груди все сжималось от старых кошмаров и страхов, они шли в тренировочный зал. Так странно было чувствовать, что нужно сделать и когда, без вопросов и недомолвок. - Убей меня, - говорит один, а другой лупит на отмашь. День за днем уходим в никуда. Кровь заливает кулаки, лица. Им больно и ... хорошо, так они признаются в любви до гроба. Когда один падает, другой ложится рядом в липкую кровь: - Я с тобой, - вроде ничего не значащая фраза, констатация. Но она прекраснее и чище для них, чем слащавое - люблю. День за днем, круг за кругом, и все рушится, обрывая эту идилию. Его нет. Командир погиб, потому что согласился идти с Игроком "отдыхать". В тот день они на миг стали чужими, обвинив друг друга в отрешенности от мира. Они помирились, в последний раз. Умелый шулер допустил ошибку, погубив тем самым свою любовь. Пули - десять, сорок, сотни, они порхали вокруг как осы, жаля лишь раз, но навсегда. Холдный и безымоциональный металл и глупые злые люди все это смешалось в безумный коктейль. Игроку не было страшно, не в первой. И вдруг внутри все оборвалось и пришла тьма, накрыла душу и тело. Крик резанул уплывающее сознание. Свет так и не вернулся, придя в себя, он не захотел жить, чувство, что его больше нет заполнило сознание. Нет ни тепла, ни боли, пусто. Игрок в слепую вытянул руку и наткнулся на пальцы. О, он хорошо знал эти руки, умевшие не только убивать, но и выколачивать, вытягивать боль. В пальцах был зажат нож лезвием вверх. Игрок улыбнулся треснувшими губами и почувствовал вкус своей крови, он положил запясть на лезвие и, собрав остатки сил, разрезал себе вены. Пусть не было той силы, что лечила, но было обещание свободы в той боли, что он почувствовал. - Ты все равно меня убил, - шепчет он. Прибежавший Стрелок хочет помочь, но Палач его ударживает. Он любил, он обладал им, был им. Игрок умер в одно мгновение вместе с Командиром, а кровь, покидающая тело, лишь замкнула круг. Единожды один, конец всему. - Всем бы так, вдвоем, - шепчет Палач, беря на руки уже холодное тело. - Любовь сурова, не всем дано, - вторит Стрелок. В грязи и крови тоже может быть место для любови, пусть, даже для такой разрушительной как эта.