Вино и шоколад.

      Нуар улыбается краешком губ, и совсем не женственно прикладывается к горлышку бутылки. Бордовыми губами проводит по нему, и обхватывает целиком.       Улыбается.       И Лорду Багу хочется стереть с её смазливого личика эту чёртову улыбку, и вылить коллекционнное вино на светлые волосы, чтобы навязчивое желание запутаться в них, натянуть на руку и тянуть, тянуть изо всех сил, пока на больших зелёных глазах не выступят слёзы боли, и она не зашипит. Не дёрнется, пытаясь вырваться из стальной хватки. Чтобы оно исчезло.       Чёрт возьми, да она открыто его провоцирует!       Девушка отставила от себя бутылку и ухмыльнулась, слегка растёгивая молнию своего костюма. Оголяя фарфоровую кожу, и проводя по ней хрупкой рукой с длинными когтями.       Напряжение.       Липкое и сладкое, тянучее, как патока. Оно повисло в воздухе, и пропитало всё вокруг. Улицы Парижа. Эйфелеву Башню. И прижатые к голове накладные ушки Нуар, так странно выделяющиеся на фоне её пшеничных волос.       Они всегда пахли мятой. Она сама пахла мятой. Она всегда была рядом.       Помогала, спасала, пила кофе после ночного патруля, положив голову ему на плечо. Растягивала свои бордовые губы в широкую, действительно чеширскую улыбку, и её накладные ушки приподнимались.       Так было всегда. Изо дня в день, каждый раз, когда они вместе спасали Париж. И Лорд Баг уже забыл, когда он впервые захотел попробовать на вкус бордовую помаду напарницы.       Той, которая всегда была и будет самой несносной девушкой на свете. Той, которая сейчас раздевается перед ним, и улыбается самой что ни на есть ангельской улыбкой.       Невинная порочная девочка.       Которая облизывает пухлые бордовые, наверняка вкусные губы, и как бы невзначай проводит рукой по бедру. Случайно.       И прикладывается к бутылке, опять выписывая на ней вензеля своим быстрым красным язычком. Соблазняя. Провоцируя.       И Лорд Баг безумно хотел, чтобы она прекратила. Забрала свою бутылку и ушла, кивнув ему на прощание, и жарко шепча, опаляя его шею горячим дыханием: «До скорой встречи, Милорд». И исчезла в закате.       А другая, скрытая часть, робкий мальчик Марен, с доброй улыбкой и милыми ямочками на щеках, хотел чтобы она продолжила. Сняла этот костюм, и расправила плечи. Улыбалась не так широко, и не поднимала брови так.       Чтобы она притворилась Адрианетт. Ей ведь не сложно, верно?       Ведь это Адрианетт могла сейчас пить дорогущее вино из ресторана мэра, она могла болтать ногами, смотреть с ним на звёзды, могла разговаривать с ним почти обо всём. В общем, всё то, что обычно делают… влюблённые? Нет, просто друзья.       Хорошие друзья, которые танцуют друг другу стриптиз.       Судя по всему, именно это собралась делать эта грёбаная мартовская кошка. Этот шикарный, нет, ну правда шикарный вырез на костюме, и эти шпильки.       Сколько раз из-за них она падала, не справлялась. Сколько раз они помогали ей, «случайно» попадая в глаз акуманизированому. Сколько раз Лорд говорил ей их снять.       В таком виде, и донельзя растрёпаная, она выглядела как… шлюха. Только что вылезшая из чьей-то постели, с улыбкой до ушей и вкусной, вкусной помадой.       Слегка смазанной, но всё ещё блестящей помадой.       — Выпьете со мной, Милорд? — она улыбается, и заправляет пушистую прядь за ухо.       Улыбается, и смотрит на него. Прямо в глаза, прожигая его насквозь. Он никогда раньше не замечал, что за яркими смешинками, весёлым вальсом кружившимися в ярких глазах его напарницы, скрыта боль.       Это было странно.       — Почему бы и нет, — он тоже улыбается, и от его улыбки Нуар расцветает на глазах.       Она ёрзает на месте, и тянется за бокалами, и специально, в этом Лорд Баг мог поклясться, так сексуально шевельнула своей… пятой точкой.       Прямая, хрупкая спина как будто стала меньше под его пристальным взглядом. Солнце опустилось ещё ниже.       — Какое вино предпочитаете, Мой Лорд?       И игриво шевельнула бровями. Марен под маской закатил глаза, а Лорд только усмехнулся, почувствовав тепло её тонкой руки, передававшей ему стеклянный бокал.       Хлопнула глазами.       — Я полностью доверяю твоему вкусу, — неожиданно хриплым голосом произнёс Лорд, рассматривая, как солнце играет на стеклянных гранях.       Нуар издала смешок, а Марен любовался блестящими губами и подмечал малейшую деталь, такую как например переизбыток румян на впалой щеке.       — Шато де Бордо, 1856 год! — громко провозглашает блондинка, вскидывая руку вверх, и улыбаясь во все тридцать два.       Достаёт штопор, и рассматривает зелёное стекло. И этот её слишком серьёзный для Нуар взгляд действительно может свести с ума.       — Ты хоть знаешь, сколько оно стоит? — смеясь спрашивает Лорд, любуясь тонкой шеей и длинными ресницами, трепещущими от слишком яркого солнца.       Впервые она выглядела такой нежной, и впервые улыбалась ему искренне, и настолько широко, что были видны маленькие клыки, которые Адрианетт прятала за кроткой улыбкой и розовым, слишком блестящим блеском.       В ней всё всегда было слишком: слишком идеальная улыбка, слишком аккуратная укладка, слишком красивая одежда, слишком дорогие украшения, и слишком, слишком фальшивая улыбка.       Такой была Адрианетт — сладкая приторная фальшивка.       И Нуар — слишком яркая, весёлая и энергичная, всегда, абсолютно всегда улыбающаяся героиня Парижа. И её тёмная сторона — дорогой алкоголь, ночные клубы и беспорядочный секс с красавчиками, о которых она забывала на следующий день.       Всё то, чего у неё не было в обычной жизни.       Прогулки до утра, свидание на вершине Эйфелевой Башни, и Лорд. Её Лорд Баг.       — Наверное много, — она смеётся, смеётся над абсолютно не смешной репликой героя в красном пятнистом костюме, и прищуривается.       Зелёные глаза превращаются в две щёлки, а рука крепче сжимает прохладный бок бутылки.       Она проводит рукой по светлым волосам, и внезапно подаётся вперёд. Она близко, слишком близко, и от сладкого запаха мяты кружится голова. Нуар проводит языком по верхней губе, и наклоняется ниже.       Ещё ближе. Сейчас они чертовски близко для поцелуя, и она это кажется понимает. Но только придвигается, и выдыхает ему в проткрытые губы:       — Хочешь, я покажу тебе шоу?       И отстраняется так резко, что он даже не успевает ответить.       И с опозданием Лорд замечает, что это вероятно первый раз, когда она назвала его на «ты». Возможно, это потому что от неё уже несёт дорогим алкоголем.       Там есть и виски, и ром, который она выпила в прямом эфире несколько минут назад, и вино, бутылка от которого сейчас стоит рядом со стройной ногой, обтянутой чёрным латексом.       — Покажи, — с усмешкой отвечает герой, и торопливо прикусывает губу.       Боги, зачем? Нуар и так пьяна, сейчас она свалится с крыши, и вопреки всему не приземлится на всё четыре лапы, а сломает ногу. Или руку.       Девушка усмехается, и смотрит на него. Странно, что они оба весь вечер улыбаются. Хотя… смотреть на эту улыбку можно вечно.       Он поспешно отводит взгляд от пухлых губ.       У Адрианетт они гораздо лучше, и на них никогда нет этого мерзкого вульгарного цвета, который, впрочем, так привлекает героя.       У неё они нежно — розовые, и, Марен готов был поклясться, пахнут розами. Такая милая и знакомая девушка. Правильная. Добрая. Скучная.       Стоп. Неужели он стал думать как Нуар? И почему вдруг ему так захотелось прикоснуться к этой бархатной коже, попробовать на вкус эти сладкие кровавые губы. С каких пор ему нравятся девицы лёгкого поведения с шикарным декольте, а не та, кто был для него всем?       Возможно, ему действительно пора отступить. Ведь куда проще с той, кто сама вешается на шею, оставляя на его щеках бордовые отпечатки своих… губ.       Возможно, Адрианетт слишком правильная для него. Ведь идеальной девочке нужен идеальный мальчик.       — Смотрите внимательно, Мой Лорд, — раздался бархатный голос с лёгкой хрипотцой у него прямо над ухом.       Нуар обошла вокруг него, и встала прямо перед ним, крутя бутылку в руках. В сотый, наверное, раз за этот день, облизнула губы.       Вытянула руки вперёд.       — Представляем вашему вниманию бармен-шоу от непревзойдённой Нуар!       Лорд захлопал, и подался вперёд. Он смотрел на тонкие руки, крепко сжимающие бутылку; на осиную талию; на третий размер, беззастенчиво вываливающийся из выреза на костюме, и приподнятый push — up ом; на длинные ноги и светлые волосы, отливающие золотом на заходящем солнце. И с ужасом понимал — он её хочет.       Он. Хочет. Нуар.       Эту чёртову продажную девку, которая иногда вместо спасения города красит ногти или фотографируется для Инстаграма. Которая только и думает о дорогих шмотках и парнях.       Вернее, об одном парне. О нём.       — Вы отвлекаетесь, Мой Лорд, — с укором шепчет девушка, опаляя его своим горячим дыханием.       Она опять близко, непозволительно близко, и опять её губы блестят в лучах заката.       Блондинка отстраняется, и заглядывает ему в глаза. В зелёных омутах — тревога, а он просто смотрит. А потом его взгляд опускается ниже. Туда, куда хорошие мальчики не позволяют себе смотреть.       Марен нервно сглатывает.       — Всё в порядке?       — Да.       Он просто беззастенчиво пялится на другую девушку, когда любовь всей его жизни лежит в постели, и читает. Или рисует. Или играет на фортепиано.       — Тогда смотри.       Бутылка перепрыгивает из руки в руку, крутится вокруг стройного тела и балансирует на ладони его напарницы. Лорд восхищённо смотрит на всё это, и мысленно благодарит её.       За то, что его взгляд больше не возвращается к глубокому декольте Нуар.       Она кружилась, в последний момент подхватывая бутылку на расстоянии нескольких сантиметров от пола, и её грациозные пластичные движения действительно сводили с ума.       Судя по всему, Кошка заметила, какую реакцию вызвал её «танец». Она вытянулась, и как будто стала выше, а её хищный взгляд полоснул по Лорду, как будто она рассматривала жертву.       И это ещё больше его раззадорило.       Нуар подошла ближе, усмехнулась, подкинула бутылку и…       — Ой. — Раздался звон разбитого стекла, а на асфальте рядом с домом растекалось тёмное пятно.       Девушка нервно закусила губу, и Марен напрягся. Его всегда бросало в жар, когда его напарница прикусывала губу, сталкиваясь с очередной проблемой. Когда накручивала локон на палец, и нервно озиралась по сторонам, как будто ища поддержки.       Как сейчас она смотрела на своего Лорда, и, он был уверен, беспокоилась не о бутылке, хотя и о ней тоже. А о том что испортила ему шоу.       Девушка вздохнула. Выдохнула. Сжала кулак, и разжала.       Улыбнулась.       — Жалко, — она кивнула куда-то вниз. — Но у нас ещё осталась бутылка.       И Марен просто не мог отказать этой грёбаной улыбке, которая вгрызалась куда-то под кожу, и пускала корни. Иначе как ещё объяснить, что он хотел ещё.       Больше.       Это его личный наркотик.       Нуар разливает вино по бокалам, и подаёт ему один из них. Лорд думает, что если сжать его с достаточной силой, то он брызнет тысячей осколков, как салют.       Делает глоток.       Жидкость буквально обжигает горло — раньше Марен вообще не пил. Ни разу в жизни.       И когда немного горький напиток чувствуется на языке, а Нуар смотрит прямо на него, склонив голову набок, ему хочется только одного — остудить этот жар, объявший его губы. Например поцелуем.       Прикосновением прохладных губ насыщенного бордового цвета, и тонкой когтистой рукой, зарывшейся в его волосы.       Он одним резким движением опрокидывает бокал. Отвлечься, отвлечься, отвлечься.       Должен же герой расслабляться. И то, что с Нуар лучше не пить, его совершенно не волнует.       — Знаешь, я ведь пью в первый раз в жизни, — вырывается у него прежде, чем Марен успевает подумать. Прикусывет язык.       Нуар улыбается, делая глоток.       — Когда люди в первый раз пьют, они быстро пьянеют.       Девушка отставляет бокал, и подаётся вперёд. Осторожно, чтобы не столкнуть вино, подвигается ближе. Нервно закусывает губу, и… он чувствует что-то прохладное на затылке.       Тонкие сильные руки путаются в его волосах, и круговыми движениями слегка нажимают на голову. Она опять слишком близко, и опять её губы прямо перед ним.       Кошка, не встретив сопротивления, двигается ещё ближе, и наклоняется к нему. Опять.       И с каждым разом ему всё сложнее устоять и утерпеть. Не коснуться тёмных губ, не попробовать на ощупь блестящую шевелюру. Наверняка её волосы мягкие и шелковистые.       Она уже близко, и их губы разделяет всего несколько сантиметров. Нуар играет с ним, как котёнок с клубком ниток. Как котёнок, который жить не может без этой забавной игры…       В голове что-то щелкает, и его губы растягиваются в улыбке. Котик хочет поиграть… Хорошо.       Он наклоняется над ней, и девушка замирает, кусая свои такие соблазнительные губы. Ближе, ближе, и он уже чувствует её горячее дыхание. Нуар жвала мятную жвачку.       Лорд останавливается буквально в нескольких миллиметрах, и улыбается в приоткрытые губы.       — Я ещё не настолько пьян.       И отстраняется.       Нуар хлопает длинными ресницами, на которых Марен заметил комочек туши ближе к внутреннему уголку глаза, и горько улыбается.       Где-то внутри кольнуло угрызение совести, которое, как ни странно, говорило голосом Тикки, но герой быстро его подавил.       Оказывается, игры могут быть интересными.       — Мы это исправим, — тихо шепчет девушка, доливая в его бокал ещё багровой жидкости.       Второй и третий бокалы они приканчивают в абсолютной тишине.       Солнце уже почти село, и фиолетовая полоса заката протянулась от Эйфелевой башни до высокого дома напротив центрального магазина, а Нуар всё ещё с неизменной точностью каждые пятнадцать минут заново наполняла бокалы.       Потом отпивала из своего, и быстрым движением слизывала стекающую по подбородку струйку. Задумчиво смотрела вдаль, поправляя вьющиеся волосы, в которых так хотелось запутаться.       Просто дотронуться до хрупкой фигурки, и оставить свой след на фарфоровой коже. Не спасая, не толкая. А просто по дружески положить руку на плечо.       — Последний бокал, Милорд, — усмехается блондинка, отставляя бутылку в сторону.       Поднимает руку с бокалом вверх, и откашливается.       — Предлагаю тост, — откликается Марен, любуясь отблесками солнца в изумрудных глазах. Сейчас они казались огненными, насыщенными. В них будто плескалось расплавленое золото.       — Нееет, — тянет Нуар, и чёрные ушки прижимаются к голове. — Выпьем на брудершафт?       Лорд рассматривает собственную руку, облачёную в красный латекс, и переводит взгляд на напарницу. Останавливается на её широкой улыбке и белых клыках.       — Почему бы и нет?       — Прекрасно.       Красная жидкость в его стакане, переплетёные руки и коварная улыбка Нуар. Горьковатая жидкость и тени на домах. Прохладный ветер.       Он допивает, и отстраняется. Девушка сидит на месте, и на её лице расцветает действительно чеширская улыбка.       Она наклоняется, однако сохраняя дистанцию, и шепчет ему в ухо. Слова эхом отдаются в ушах.       — После этого обычно целуются, Мой Лорд.       Она улыбается, растягивая бордовые губы и смотрит ему в глаза, склонив голову набок. Золотистые кудри каскадом спадают на хрупкие плечи, в зелени её глаз можно утонуть.       И он вдруг думает: почему бы и нет?       Наклоняется, убирает волосы с тонкой шеи. Девушка улыбается, а он наклоняется к ней. Это всего лишь игра.       Его губы накрывают губы Нуар.       И он уже не слышит шелеста листьев, сдавленного вздоха его напарницы. Не слышит щелчка камеры Али, наконец получившей долгожданную сенсацию.       Только быстрый язык Кошки, и её руки в его волосах.       И абсолютное, безграничное счастье. Эйфорию. Это оказалось не так сложно, и возможно где-то на задворках сознания ему даже было приятно.       Боги, эта девчонка действительно умела целоваться.       И он не знал, что этот невинный поцелуй станет самой обсуждаемой новостью месяца. Не знал, что завтра его Кошка скинет маску, и внезапно превратится в Адрианетт Агрест.       И естественно, он не задумывался, как хорошо они смотрятся на фоне заходящего солнца.       Здесь были только он и она. Хороший мальчик и плохая девочка. И прекрасные бордовые губы со вкусом шоколада и клубники.       Это всего лишь игра. Игра, без которой они оба не могут жить.