Добро пожаловать в конец света!

— Джон, у меня есть к тебе интересное предложение. Рука в черной коже легла на его плечо. Джон тут же с брезгливостью стряхнул ее, будто это была ядовитая змея. — Я женат, Скорпи, — буркнул он. — Твои предложения меня не интересуют. Свои руку и сердце можешь скормить будонгу. Морщинистых губ Скорпиуса коснулась улыбка: — Мы больше не враги, Крайтон, если ты помнишь. Да, да, Джон все помнил. Нет знаний о червоточинах, нет войн, нет необходимости в Кресле Авроре, Миротворцы и скарране — братья на век. Занимайся любовью, а не войной. — Помню, но твои предложения меня все равно не интересуют, — Джон развернулся на кресле лицом к Скорпиусу. — Хорошо, — покорно кивнул ученый. — Выражусь иначе, раз уж твой мозг землянина так нервно реагирует на слово «предложение». Он не обратил внимания на реплику Джона о том, что и слово «мозг» из уст Скорпиуса его очень беспокоит, и продолжил: — У меня есть для тебя небольшой сюрприз. — Думаешь, «сюрприз» — лучшая замена слову «предложение»? — хмыкнул Крайтон. — Не придирайся, Джон, — Скорпиус продолжал улыбаться, и это до мурашек по спине настораживало Крайтона. — У меня просто есть кое-что интересное для тебя, и я бы хотел тебе это показать. — Стриптиз в исполнении стареющих полускарран-полусебациан меня тоже не вдохновляет, — Крайтон не намеревался сдаваться. Может быть, теперь у ученого Миротворцев и не было повода пытаться вскрыть ему голову, но он все равно оставался Скорпиусом, а доверять Скорпиусу Джон не привык. Да и не собирался этому учиться. — Как мне тебя убедить, Крайтон? — улыбку со сморщенных губ Скорпиуса хотелось стереть чем-нибудь типа импульсной винтовки. — Я действительно не имею ничего против тебя. В общем-то, никогда и не имел. Твои знания, вернее, знания Древних в твоей голове, казались мне слишком удобным способом навсегда одержать победу в той войне. Так и вышло, в конечном счете. Но к тебе у меня никогда не было неприязни. Сейчас ее нет тем более. Просто есть кое-что, что тебя заинтересует. Развлечение и ничего больше. Скорпиус всегда умел говорить исключительно убедительно. Джон это знал. Его построения всегда были логичны, аргументированы. В памяти Крайтона остались крохи, касавшиеся Харви, и сейчас эти крупицы нейроклона говорили ему, что у Скорпиуса просто нет причин лгать ему сейчас. Кое-что интересное? О чем могла бы идти речь? Крайтону только не хотелось бы, что бы это касалось червоточин. Что угодно, только не червоточины… С другой стороны, если это действительно о червоточинах, то лучше будет узнать об этом заранее. Тогда, в те самые жуткие микроты войны, когда казалось, что ничего уже не исправить и не спасти, Скорпиус видел, как выглядит пространственное оружие, куда оно подключается, как оно работает. Видел и мог кое-то запомнить. Конечно, вряд ли он мог бы разобраться во всех вычислениях, но чем черт не шутит? — Ладно, — кивнул Джон. — Что у тебя там, кузнечик? *** Сейчас уже Крайтон мог различать модели космических кораблей по конфигурации. Это вытянутое судно с длинными смотровыми окнами по обеим сторонам, он точно знал, было пассажирским лайнером. Аналог земных аэробусов, если не брать в расчет полеты сквозь космос. И, похоже, что они со Скорпиусом собирались сесть на этот корабль. — Ты билеты-то купил? Не хочу быть зайцем. Кстати, а куда мы летим? — спросил Крайтон. — Вообще, я сказал Айрин, что мы ненадолго. Ди становится слишком активным. Надо постоянно смотреть, чтобы он не выдернул Мойе какие-нибудь волокна из нейрокластера, потому что няньки-хайнирки с ним уже не справляются. Кроме того, если нас не будет на Мойе очень долго, то Айрин станет волноваться, а если моя женушка начнет беспокоиться, то тебе лучше сразу написать завещание. — Не бойся, Джон, это не займет много времени. У Скорпиуса явно было хорошее настроение. Крайтон ничего не мог с собой поделать: его это нервировало. Конечно, осколки памяти Харви — это здорово, они старались внушить ему, что у полусебацианина нет повода лгать Джону или пытаться убить его, но были и другие воспоминания, где он зажмуривался от боли, когда в его мысли врезалось Кресло Аврора, а когда открывал глаза, то видел только бледное морщинистое лицо, перетянутое черными ремнями., и слышал вкрадчивый голос, который раз за разом спрашивал его о червоточинах. Тогда у Скорпи тоже было хорошее настроение. Они уже подходили к трапу, когда полусебацианин вдруг посоветовал: — Надень капюшон, Джон. — Что? — задумавшийся Крайтон не сразу сообразил, о чем его просит Скорпиус. — Надвинь капюшон, — повторил тот. Джон нахмурился. Сначала Скорпиус посоветовал ему надеть поверх его обычного кожаного плаща длинный, закрывающий все, балахон с большим капюшоном, а теперь еще хотел, чтобы Крайтон надвинул его. Зачем? Чтобы спрятать лицо? От кого? Там, куда они летели, были те, кто его знал? Знал и что? Знал и ненавидел? Знал и готов был убить? Джон уже начинал жалеть, что не послушался совета Айрин и не взял с собой больше оружия. — Зачем это? — спросил он у ученого. — Рекомендация, Джон. Всего лишь рекомендация, — улыбка Скорпиуса сводила его с ума. — Иначе ты не испытаешь сполна то, что я тебе предлагаю посмотреть. Ты же видишь, что здесь очень много народа, так что я вряд ли собираюсь сделать что-то, противоречащее Закону о тебе и твоей семье. — Вряд ли — звучит не очень уверенно, — буркнул землянин, но надел капюшон и даже надвинул его так, что лицо оказалось в тени. Да, Закон о Джоне Крайтоне охранял его семью от любого посягательства. Фактически у них имелось полное право убить каждого, кто косо бы посмотрел на Айрин или Дарго, убить без суда и следствия, убить просто потому, что он — Джон Крайтон — герой этой фрелловой вселенной, остановивший войну, которому теперь ничего ни за что не будет. Стюардесса провела считывающим устройством по карточкам, которые протянул ей Скорпиус. На лице небару появилось удивление, и она неуверенно спросила: — Неужели Скорпиус желает смотреть экскурсию в общем зале? Мы с величайшей радостью и уважением предоставим вам и вашему спутнику отдельную каюту-люкс. Это почет для нашей компании… — Нет, нет, — улыбка, похоже, намертво приклеилась к бледному лицу полусебацианина. — Только общий зал. Я люблю летать вместе с уважаемыми жителями галактик. Мне я это нисколько не смущает. Общение — великая сила. Крайтон закусил губу, чтобы не брякнуть что-нибудь лишнее на такие сахарные заявления Скорпиуса. Что же там такое было в этой экскурсии, если сначала Скорпиус заставил его надеть капюшон, чтобы скрыть лицо, а потом еще и захотел лететь в общем зале. В заверения полусебацианина в любви к общению он не верил. Все еще удивленная небару кивнула и пропустила их на борт. *** Их места оказались в самой глубине зала с огромными смотровыми окнами. — Что, выбрал самые дешевые, на галерке? — поинтересовался Крайтон язвительно. — Места для поцелуйчиков в твоей компании меня не возбуждают. Впрочем, отсюда тоже было все прекрасно видно. Он собирался снять капюшон, но Скорпиус вдруг придержал его руку: — Не стоит, Джон. — С чего бы это? — Увидишь. Джон подумал, что улыбка Скорпиуса, наверное, неделю будет ему сниться после этой прогулки в кошмарах. *** Их полет длился недолго. В конце их стало немного потряхивать, но затянутые плотными жалюзи смотровые окна не позволяли узнать, где они находятся и в чем причины этой турбулентности. Наконец, экскурсионный лайнер остановился, и на возвышение перед центральной частью окон поднялся себацианин в парадной форме офицера-Миротворца. — Ваши решили захватить корабль? — спросил Джон у Скорпиуса. Они почти всю дорогу молчали. Поначалу Крайтон пытался выяснить у ученого, что это за экскурсия, но не получив в ответ ничего, кроме улыбочки, Джон сердито высказался насчет того, что впредь не будет соглашаться ни на единое предложение Скорпи, и уснул, желая доказать, насколько ему плевать на то, что здесь происходит. — Это гид, Джон, — милейшим голосом ответил ученый. — Сейчас все начнется. И действительно, будто услышав слова Скорпиуса, экскурсовод раскинул руки в стороны и торжественно произнес: — Добро пожаловать в конец света! Вслед за его словами шторы начали открываться у него за спиной. *** За циклы, проведенные здесь, Джон повидал многое — неисследованные территории, искаженное пространство, нереализованные реальности, куда его выбрасывали червоточины, пока он не научился управлять ими — но того, что сейчас творилось за смотровыми окнами, он не видел никогда. Впрочем, судя по возгласам, которые издавали другие пассажиры, никто такого никогда не видел. Космос вокруг экскурсионного лайнера был пропитан абсолютным безумием. Крайтон вдруг подумал, что это похоже на игровую площадку для капризного малыша-великана. Он разбросал игрушки, надкусал планеты и выплюнул крошки. Мимо корабля проносились огромные камни, какие-то осколки всевозможных форм и размеров. В его поле зрения попал мародер Миротворцев, но такой покореженный и изломанный, будто его прогнали через пресс. У него на глазах маленькое судно врезалось в один из астероидов и, получив еще одно повреждение, полетело в другую сторону, чтобы там найти новое. Это походило на увеличенное в миллионы раз броуновское движение. Экскурсионный лайнер казался просто еще одной молекулой, которая пока случайно избежала столкновения. Чтобы перестать бесконечно следить за путешествием бывшего Мародера, Крайтон перевел взгляд вправо и опять увидел невозможную вещь. Космические законы гравитации делали планеты шарами или близкими к нему формами, но эта была особенной. Она жила вне законов тяготения. В космосе перед лайнером будто вращалась половинка яблока. Когда планета повернула к смотровому окну свои внутренности, он увидел болезненно пульсирующее ядро, которое никак не хотело погаснуть. Оно боролось за жизнь, которой больше не было. Врезающиеся астероиды выбивали с поверхности новые и новые осколки, пополняя свои ряды. Планета наконец провернулась, закрыв от обзора свое вспоротое брюхо. Остатки атмосферы и моря каким-то чудом еще держались на этом обломке. Крайтон вдруг стало до безумия смешно. У этой планеты появился реальный край света, которого больше не было ни у кого. Вот тут можно было свесить ножки с конца мира и заглянуть на ту сторону. Открыть величайший аттракцион и показывать чудо света — чтобы заработать денег и убраться подальше из этого разрушающегося мира. Краем глаз он опять заметил останки Мародера. Сейчас это судно неслось как раз по направлению к затухающему ядру. Корабль проносился мимо, и Крайтону уже показалось, что Мародеру повезет, но тут горящий центр планеты вспучился, оттуда выплеснулась магма, стремительно остывающая в холоде космоса. Кровавая лава в микроты сожрала Мародер, добавив его обломки к мусору, носящемуся вокруг. Джон почему-то подумал, что через эту расколотую планету вселенная мстит за войны, которые довели до такого. Каково же было оружие, которое смогло сделать такое? Зачем Скорпиусу нужны были червоточины, если они и сами могли разрывать планеты? Ну не уроды ли Миротворцы… Он судорожно вздохнул, когда смутная мысль, что он знает это место, коснулась его сознания. Джон закрыл глаза. Космос вокруг лайнера, хоть и был заполнен осколками и мусором, был черен и обычен, а под сомкнутыми веками землянина он вдруг заполыхал. Мародеры, скарранские рейдеры, огромные флагманы обеих держав, дробящиеся планеты и луны и тьма только там, где уже ничего не будет существовать. Он открыл глаза, но ощущение дежавю не уходило, оно нарастало. Этому месту не хватало только одной вещи, вон там, в самом центре, когда… — «Внимание, дамы и господа на всех кораблях! — Крайтон вздрогнул, услышав свой собственный голос из динамиков лайнера. — Взгляните, пожалуйста, в окно. Вы видите наше специальное предложение — оружие червоточин. Только по вашим просьбам». Потом, сквозь шум и статические разряды донесся тихий голосок Чианы: — «Крайтон, что происходит?» — «Конец всей этой дряни, кнопка». — То, что вы слышите сейчас — запись разговоров между Мойей и флагманами скарран и Миротворцев во время Скаррано-Миротворческой войны, закончившейся два цикла назад перемирием, которое длится до сих пор, — начал пояснять гид. — Наш лайнер находится на том самом месте, где была Мойя, когда Джон Крайтон запустил пространственное оружие. Он видел то же самое, что сейчас видите вы через обзорные окна. Конечно, за исключением военных кораблей. Два цикла эта зона космоса была закрыта для полетов из-за сильнейших гравитационных возмущений. Даже сейчас вы можете почувствовать некоторую вибрацию, а ведь на нашем лайнере стоят самые современные демпферы и амортизаторы. Но, наконец, мы имеем возможность увидеть то, что увидел Джон Крайтон в обзорное окно своего левиафана. Увидеть и понять, какой ценой нам дался мир, в котором мы сейчас живем. Джон повернулся к Скорпиусу. Тот молчал и по-прежнему радостно улыбался. — Если это и есть твой сюрприз, то у твоих микробов-переводчиков проблемы с правильным значением слов, — шепнул Крайтон. Он по привычке очень старался шутить, но внутри будто все сжалось в ледяной узел. — Очевидцы говорят, что после того, как захлопнулась та глобальная червоточина, здесь воцарилось спокойствие и безмолвие, — продолжил гид. — На самом деле они были обманчивы. Последние два цикла и до наших дней здесь находится самый большое скопление астероидов, каменных осколков и космического мусора в известных нам галактиках. Но как бы это ни было странно, это место не привлекает мародеров и пиратов, жаждущих поживиться обломками космических кораблей, сошедшихся в той войне с обеих сторон. Это место — скопище гравитационных, пространственных и временных аномалий, сюда боятся залетать даже самые отчаянные сорвиголовы. Говорят, здесь появляются давно исчезнувшие корабли прошлого и странные существа, летающие в космосе, но отличающиеся от левиафанов и будонгов. В этом месте радары ловят несуществующие сигналы и сводящие с ума звуки. Дети тех, кто пролетел сквозь этот участок космоса, зачастую имеют уродства и странные способности. Пассажиры зашумели. — Мы не собираемся пролетать через эту зону, — улыбнулся гид, — и, кроме того, находимся на безопасном расстоянии от аномалий. — Бермудский треугольник, — пробормотал Крайтон чуть слышно. — Я скрестил Бермудский треугольник с Чернобылем. — Но, может быть, все это — только слухи? — себацианин развел руками. — Только фантазии? Мы же хотим показать вам живое лицо той войны. В зале стало темно, а на поверхности смотровых окон появились изображения скарранских и миротворческих кораблей. То есть Крайтон понимал, что они — всего лишь голограммы, созданные для того, чтобы развлечь и восхитить публику, но эти боевые флагманы и истребители были слишком похожи на ту реальность, которую он помнил. Может быть, в его воспоминаниях дредноуты скарран были чуть больше в размерах или Мародеров Миротворцев было чуть меньше, но это ничего не меняло — сейчас он опять был в той самой войне. На среднем окне-экране появилось изображение офицера-Миротворца. «Рассказывает капитан Трекло Аурвин» — прочитал Крайтон подпись под ним. — У нас был приказ канцлера атаковать скарранские дредноуты, — заговорил Аурвин. — Нашим эскадрам приходилось несладко, но мы не собирались сдаваться. Их истребители теснили нас к крейсерам. В общем, никто особо не обратил внимания, когда появилась Мойя. Левиафаны не имеют вооружения, так что у нас не было времени, чтобы возиться с ней, — капитан запнулся, на его лице вдруг появилось совершенно не свойственное Миротворцам выражение неуверенности и страха. — В смысле мы считали, что на ней нет оружия. Кто же мог подумать, что… Фигура себацианина сменилась драконоподобным телом скарранина с непроизносимым именем. — Несколько циклов назад нам поступил секретный приказ от командования, — хриплым голосом произнес офицер-игуана, — в котором говорилось о некоем Крайтоне, раса — землянин, хотя выглядит, как себацианин. Там еще подробно описывался левиафан Мойя, на котором он летит. Якобы его знания о червоточинах могут помочь нам выиграть в войне. Вот же дрен… — скарранин уставился в пол и замолчал, лишь через пару секунд он заговорил вновь: — Когда мы там столкнулись с Миротворцами, то ни у кого не было сомнения, что мы выиграем. Тот левиафан уже не имел значения. Смешно звучит, да? «Конечно, — подумал Крайтон, — что могло живое транспортное судно против ваших сверхдержав? Вам так хотелось угробить друг друга, что на остальное ваших мозгов не хватало». — О том, что происходило на борту Мойи, мы знаем только со слов Его Величества Доминара Хайнирской Империи Райджела XVI, — пояснил гид прежде, чем на экране возник покачивающийся на своем летающем троне хайнир. — Хотите знать, как все было? — неторопливо начал Райджел. — Для этого вам надо понять, кто такой Крайтон. Его рисуют убийцей, разрушителем, сумасшедшим, говорят, что если он появляется на вашей планете, то жди беды, — он сделал паузу. — Не думайте, что я буду его оправдывать. Все именно так. «Вот спасибо, Райджел», — подумал Джон. — Но я хочу сказать вот что, — продолжил Доминар. — Крайтон никогда не делал ничего, на что бы его не вынудили обстоятельства. Я считаю его лучшим хайниром. Это комплимент. Вы знаете, что мы не любим воевать. Мы, скорее, выберем планирование, чем открытые бои, но если разозлить хайнира, то вы получите страшное оружие. «Великого бешеного лягушонка», — добавил мысленно Крайтон. — Джон как раз таков, — заключил Райджел. — Миротворцы и скарране сделали все, чтобы разозлить его. Кто же знал, что у этого человечка в запасе такое оружие? Я люблю Крайтона. Если уж кого и считать настоящим хайниром, то его. — Сейчас на экранах вы можете увидеть голографическую модуляцию того, что видели из своих панорамных окон участники той последней битвы, — пояснил гид. На экранах вдруг вспыхнуло маленькое синее колечко, будто звезды собрались в хоровод. Оно казалось таким беззащитным и милым на фоне воюющих армад. — Именно так выглядел первый удар из оружия червоточин, — добавил гид, и в зале послышались возгласы возмущения и недоверия. На лице Крайтон появилась лишенная радости улыбка. «Шутка» — так назвал этот выстрел из абсолютного оружия Скорпиус, а уж он-то понимал, что Джон не стал бы так сильно стараться избежать его использования, если бы все дело было в маленьком синем колечке. — Да я даже и не заметил, что Мойя выстрелила, — вновь заговорил с экрана офицер Аурвин. — Думаю, что и никто не заметил. Одной вспышкой больше, одной меньше, там нам некогда было разбирать, что и где. Остался жив, можешь лететь и стрелять, значит, лети и стреляй. «Добрые старые Миротворцы, — улыбнулся Крайтон, — прямые, как ствол импульсной винтовки». Вдруг безобидное синее колечко на экране вывернулось. Его изнанка оказалась пылающе-красной. Оно походило бы на еще одно солнце, но его центр был черен — гораздо чернее окружающего космоса. Оттуда, из середины вывернутой червоточины, на воюющие корабли смотрело великое ничто. Пассажиры в зале притихли, но Крайтон видел, что они все еще не понимают, чем может грозить это черное солнце. — «Эй, император Сталик! — опять услышал Джон свой голос из динамиков. — Большая ты игуана. Как дела на звезде смерти?» Крайтон из настоящего слышал в тоне себя из прошлого злость и решимость. Ему надо было быть таким, чтобы пересилить и скарран, и Миротворцев. А еще он помнил, как за этой злостью он прятал страх, потому что в отличие от всех точно знал, что именно собой представляет оружие червоточин. Но тогда у него не было времени на страх. Все решалось там и тогда. — «Вы желаете ответить ему, сир?» — наверное, это был голос кого-то из старших скарранских офицеров. Крайтон не слышал этого во время войны. Они просто не захотели ему отвечать, и он слушал лишь статические разряды. — «Да! — прорычал Сталик. — Усилить огонь! И включите двигатели на реверс». — «Давайте услышим голосок новоиспеченной канцлерши, — опять заговорил Крайтон, и Джон из настоящего чуть не расхохотался: Миротворцы явно потрудились над записью, потому что он помнил, как назвал Грайзу сучкой. — Где ты, Люси?» — «Не отвечайте на эту провокацию, — приказала канцлер. — Продолжайте обстрел императорского корабля». — «Мэм, этот объект растет, и его гравитационное поле усиливается», — известил ее офицер. — «Отступайте, не прекращая обстрел». «А отступить не удалось», — не смог сдержать злорадства Крайтон. А через некоторое время невозможным стало не только отступление, но и простое движение в какую-либо сторону, кроме как по направлению к червоточине. Он вспомнил, как пассажиры Мойи неотрывно смотрели на разрастающееся огненное колесо. В отличие от Миротворцев и скарран они первыми узнали, что их ждет. — Когда я спросил Крайтона, что будет, он, как всегда, рассказал смешную историю, — на экране опять возник Райджел. — У меня было время привыкнуть к речи Джона, а вам она может показаться странноватой. Так вот Крайтон вдруг сказал: «Возьмите крекер, удвойте его. У вас будет два. Удвойте еще раз и получите четыре. Сделай это двадцать семь раз, и хайнир сдохнет от несварения желудка, поедая эти крекеры. Круг за кругом, она сожрет все, и никто не знает, когда она остановится». Как-то так все и было. У нас на глазах червоточина начала расти. Тут я понял, что произойдет. Думаю, никто на корабле еще не осознал того, что сказал Крайтон, а я понял. Голограмма на смотровых окнах стала меняться. Вторя словам Доминара, огненный круг начал вращаться. С каждый оборотом он увеличивался, как и увеличивалась тьма в его центре. — Я передал, что мой Праулер не двигается с места, хотя двигатели работают на полную мощь, — взгляд офицера Аурвина блуждал, он не смотрел в камеру. — Мне приказали оставаться на месте… Я отключил все, но выполнить приказ не мог: навигатор показывал, что мой корабль тащит к червоточине и… фрелл… — Миротворец на секунду зажмурился и потер лоб рукой. — Не всем так повезло, как Аурвину, — вмешался гид. — Были и те, кто оказался на пути пространственного оружия. — «Флагман! Флагман! — динамики буквально взорвались от крика и шума. — Ответьте, флагман! Это лейтенант Гордокс, седьмой эскадрон роты Зеда. Пожалуйста, хоть кто-нибудь! Мой Мародер рядом с червоточиной. Она огромная… О дрен, какая же она огромная… Флагман, вытащите меня отсюда! — голос офицера сорвался почти на визг. — Флагман! Флагман! Это безумие…» — Такова была последняя передача с Мародера Гордокса, — пояснил экскурсовод. Экраны уже сплошь затянуло беспрестанно двигающимся огнем. Крайтон видел, что червоточина, как огромные пылающие жернова, начинает перемалывать планеты и луны. Корабли не успевали коснуться краев, как их уже разрывало на части, которые тут же исчезали в темном жерле идеального оружия. В зале повисла гробовая тишина, а потом лейтенант заговорил вновь: — «Пожалуйста, флагман, только не так… Только не туда…» Крайтона передернуло. Что увидел там этот офицер? Миротворцы отвергали страх, они с рождения учили своих детей не бояться ничего, но в голосе лейтенанта Гордокса он слышал ужас. Вот так, вплотную, увидеть саму пустоту, полное отсутствие чего бы то ни было — это пробило даже Миротворца. Крайтон помнил, как они все стояли перед окном Мойи и смотрели в это ничто. Полыхающая лава вместо космоса — это пугало, но абсолютная тьма в сердцевине червоточины — убивала всякую надежду. Он никак не мог отвести взгляд от этой черноты. Будто смотрел в глаза смерти. Червоточина стирала эту вселенную, и ее пустому бездушному оку было плевать, кто на ее пути — мирные планеты, оснащенные по последнему слову техники корабли-убийцы или левиафан. И Крайтон знал, что именно он выпустил на свободу эту силу. — «SOS! SOS! — опять среди шумов раздался голос из динамика. — Это говорит Верховный Совет Эйрендику. Всем, кто нас слышит! Наша планета подверглась воздействию неизвестного источника гравитации… возможно, что это черная дыра… Мы просим все корабли, которые нас слышат, помочь с эвакуацией населения. Западное полушарие нашей планеты уничтожено. Мы обращаемся за помощью ко всем, кто нас слышит! Мы готовы оплатить все расходы, только заберите нас отсюда!» Эйрендику… Так вот, как называется планета, которой Крайтон обеспечил существование края света. Ее обломок — восточное полушарие — теперь крутится в этой аномальной зоне. Тогда никто не мог им помочь. Червоточина пожирала Эйрендику, остальная вселенная замерла и ждала своей очереди. — «Если меня кто-то слышит… — голос звучал тихо и безысходно. — Пожалуйста, передайте лаксианину Ка’Джигу, капитану „Атуанты“, что его сын не смог погибнуть в бою, но я умираю, помня наставления наших предков. Если вы увидите его, передайте. Лаксианин Ка’Джигу. Капитан „Атуанты“. Если вы…» — «Грузовое судно Борай просит помощи! У нас груз мяса будонга и кристаллов. Мы готовы отдать их любому левиафану, который заберет нас в звездный прыжок. Пожалуйста! Рядом с нами творится какой-то дрен! У нас товара на миллионы кредитов! Миллион кредитов за один звездный прыжок!.. Два миллиона! Фрелл… Любые деньги за один прыжок!» — «Флагман! Мы в западне! Флагман! Какие будут приказы? Тут черная дыра! Флагман! Что нам делать?» Вслед за этим воплем Миротворца раздался дикий рев, заставивший содрогнуться всех в зале. Крайтон нахмурился, такой рык мог бы издать попавший в капкан лев (если бы был величиной с небоскреб), к которому уже приближался охотник с ружьем. Последний рев отчаяния. — То, что вы слышите сейчас — случайная запись с одного из Мародеров, — произнес гид. — Пилот говорит, что это был ультразвуковой рев будонга. Джон даже не знал, как к этому отнестись. В космосе звуков не было. Ревущего будонга никто бы не услышал, если бы не техника Миротворцев. Он был самым большим существом космоса, его боялись все, в его желудке мог поместиться десяток левиафанов. Но в тот момент нашлось нечто большее, что загнало его в угол и поглотило. Запись повторилась, и в этом реве Крайтону послышался рев самой вселенной, которую он поймал своей червоточиной в ловушку. Она, как и будонг, чувствовали, что это конец. «Конец всей этой дряни, кнопка». — То, что тогда увидел наш мир, все называют по-разному, — заговорил гид, стоя перед полыхающими окнами-экранами. — Дельвийцы называют это Хаалаани — приход Пустоты, который неизбежен. В легендах хайниров есть Великий Пожиратель, который однажды придет, чтобы осудить и поглотить Хайнирию, поэтому они так торопятся жить. Воины-лаксиане знают, что в конце миров будет бой, в котором нельзя проиграть, потому что иначе Ка’Руати, бог войны, отвернется от них, а значит, им не за чем будет воевать, то есть жить. Многие расы называют это концом света. Земляне, представители расы Крайтона, зовут это Армагеддоном — последней битвой добра и зла. Мы можем только догадываться, кого из скарран и Миротворцев он отнес на чью роль. Джон чуть не выругался вслух, услышав это. Добро и зло, фрелл! Не было там ни добра, ни зла. Была только угроза глобального уничтожения, перед которой вы сдались. — «Пространственное оружие не даст нам мира, — запись воспроизводила слова Джона. — Оно и войну не выиграет. Оно нас просто уничтожит. Сотрет нас с лица галактики. Это Армагеддон. Мир могут дать только люди». Звучало хорошо, умно, но в памяти Джона слышались голоса того офицера Гордокса, оказавшегося перед абсолютной пустотой, и лаксианина, опечаленного не самим фактом своей приближающейся смерти, а тем, что теперь ему не суждено будет погибнуть в бою. А сколько еще было тех, кто пытался выбраться с Эйрендику, когда в нее вгрызалась червоточина… Чтобы воюющие стороны поняли, что их ждет, и дали этот самый МИР, пришлось уничтожать планеты. — «Аминь. Червоточина удвоится в размерах еще два раза. Мойя будет первой. Через двадцать секунд вы последуете за нами. Война закончится. Мир». Крайтон горько усмехнулся. Добрые Миротворцы убрали весь его разговор с флагманами. Выходило, будто он сразу перешел к угрозам. Ни Грайза, ни Сталик не пытались надавить на него через сына и Айрин. Он сразу выставил условия. Джон Крайтон — маньяк, мечтающий уничтожить мир. — «Ради наших детей я подпишу мир», — голос Грайзы. — «Мир. Я согласен», — а вот и Сталик. Благоразумные, думающие о своих народах, руководители. Они знают, что лучше согласиться, потому что глобальное оружие оказалось в руках безумца. — «Останови этот ужас». Через секунду экраны погасли. Так же быстро, как и червоточина тогда. Только космический мусор и обломок Эйрендику напоминали о том, что здесь случилось. — Нужен ли был этот выстрел из оружия червоточин? — в тишине произнес экскурсовод. — Неужели наши воюющие державы не смогли бы разобраться без вмешательства Джона Крайтона? Можно ли было доверить такое оружие существу с отсталой планеты? Не высока ли цена нашего мира? Таким ли способом нам надо было передать, что наша вселенная хрупка? Пусть каждый из вас сам ответит на эти вопросы. Мы лишь показали вам, как это было… Лайнер начал разворачиваться на обратный курс, когда Крайтон встал со своего кресла и вышел из зала. Он слышал шаги Скорпиуса сзади, но не собирался останавливаться. Он знал, что ученый не станет пытаться его окликнуть: он слишком много усилий потратил на то, чтобы Крайтон оставался не узнанным. Но когда он вышел в коридор судна, то все-таки услышал: — Джон! Куда ты? Крайтон резко остановился, сдернул с головы капюшон и повернулся к нему лицом: — Что это было, Скорпи? Хочешь заставить всех думать, что это я виноват в том, что вы с ящерицами не поделили вселенную? — Разве я сказал здесь хоть слово? — сейчас Скорпиус не улыбался. — Ты любишь планировать, а не говорить, кузнечик, — рука Крайтона легла на рукоятку импульсного пистолета. — Эта экскурсия создана по специальному распоряжению канцлера Грайзы и императора Сталлика, — ответил Скорпиус. — Шлюха и динозавр нашли общий язык на почве ненависти ко мне? — Ты думал, они простят тебя за то, как ты загнал их в угол? — Скорпиус подошел к Джону ближе и продолжил тише: — Такие, как они, не любят подчиняться, они предпочитают управлять. — А что плохого они получили? — усмехнулся Крайтон. — Их уважают, как разумных правителей. Они остановили войну. Что бы там ни твердили Миротворцы, мир — лучше войны. — Миротворцы будут думать так, как скажет канцлер, — поправил его Скорпиус. — Пока они выбрали мир, но так же легко выберут войну, если Грайза убедится, что ты больше не опасен. — Я не помню ничего об оружии червоточин, — Крайтон нахмурился. — Ты об этом знаешь. — Я — да, — кивнул Скорпиус. — Но только из-за Харви, — при упоминании нейроклона Джон вздрогнул. — К счастью для тебя, Грайза — пока не знает. — К счастью для меня? — К счастью для тебя и твоей семьи, Джон. — Хочешь сказать, что они живы, только пока я опасен? — Только пока Грайза считает, что ты опасен, — уточнил Скорпиус. — Она хорошо помнит, как стирается вселенная. — Я не хочу возвращения того, что было. — Поэтому я и показал тебе эту экскурсию. Чтобы ты знал. Крайтон сдернул с плеч балахон и бросил его на пол. — О да, Скорпи, твоя добродетель известна всей вселенной, — сердито сказал он. — Тебе-то какая выгода от этого? Устал без войны? Небось только и ждешь, когда Грайза объявит мобилизацию. — Прекрати, Джон, — поморщился Скорпиус. — Если бы мне нужна была война, я бы подождал, пока нарастет возмущение и тебя объявят вне закона. — Странные вы, — покачал головой Крайтон. — Почему вы согласны на мир только из страха, а не по велению души, сердца или еще каких-нибудь отростков? — Тебе не понять. — Да уж куда мне! Я же «существо с отсталой планеты». Он прислонился спиной к стене, съехал по ней вниз. Теперь он сидел, уперев подбородок в сложенные руки. — Джон, я не знаю, насколько категорично то существо, которое научило тебя пользоваться червоточинами и делать из них оружие, — Скорпиус присел рядом с ним. — Может быть, следует опять к нему обратиться? — Эйнштейн так и сказал мне когда-то: если выпустить однажды эту силу, то затолкнуть ее обратно будет сложно, — устало ответил Крайтон. — Он не согласится. — А ты сам… — Я не помню, Скорпи. Честно. С другой стороны… Он замолчал. — Что, Джон? — Скорпиус пристально смотрел на него. — Что? — Я всегда могу сблефовать, — ухмыльнулся Крайтон. — Блеф мне всегда удавался. Даже скарране поверили в мою бомбу. — Которая была настоящей. — Но я не собирался ее взрывать. — Но взорвал. — Меня вынудили. — «Крайтон — лучший хайнир», как сказал наш друг Доминар. Тебя опасно злить. — «Хочешь мира — готовься к войне», как сказал кто-то из наших земных полководцев, — вздохнул Джон. — Да, тебе стоит приготовиться. — Что ж… Приступим, доктор? — на лице Крайтона появилась нехорошая улыбочка. Он встал и двинулся в смотровой зал. На этот раз без скрывающего фигуру и лицо балахона с капюшоном. Он знал, что сделал тогда. Знал о своей ответственности в той войне, эта экскурсия лишь чуть заострила воспоминания. Был ли у него выбор? Конечно, был. И он его сделал. Двери перед ним разошлись в стороны. Сквозь боковое окно все еще была видна вращающаяся половинка Эйрендику. Открыл бы он червоточину, если бы знал, что на ее пути будут эти корабли, планеты, луны? Он обвел взглядом зал. Да, он поступил бы так же. Не только потому, что, как решил Райджел, у него не было другого выхода, а потому, что так было правильно и необходимо в тот момент. Он прошел на свое место, замечая, как пассажиры начинают оглядываться на него: кто-то с любопытством, кто-то с беспокойством. Крайтон сел на свое кресло и расслабился. Если однажды его еще раз поставят перед выбором — бежать, воевать на чьей-либо стороне или не допустить бойни, то он знал, что предпочтет выбрать.