Колесо обозрения

- Вы думаете, что это единственный возможный вариант решения моей проблемы или хотя бы какого-то облегчения положения вследствие моей болезни, доктор? - Алекс вертит в руках наручные часы, которые то и дело ударяются о железные перила с гулким звоном, который стоит у врача в ушах, та морщится, но терпеливо сидит, в то время как пальцы непроизвольно, неумолимо сжимаются в кулак. - Мисс Лоренц, вы не могли бы прекратить ваши манипуляции? - наконец-то напряжение достигло своего пика! Как это прелестно. Ни один мускул на лице брюнетки даже не дрогнул, она продолжала свое занятие, так что в повисшей в воздухе тишине все хорошо было слышно. "Дзынь...дзынь..." и так по нарастающей, то по убывающей. Врач скрипнула зубами и схватила девушку за запястье, которое и так замерло, буквально за мгновение до касания. Часы повисли в воздухе. Алекс улыбнулась, но голову не подняла. Тихий голос раздался будто где-то позади врача: - Я вам задала вопрос, миссис Кларк, а вы не дали на него ответа. Неужели так сложно ответить на поставленный вопрос? Или вы просто боитесь меня? - при этих словах их глаза встретились. Карие глаза Лоренц смеялись, в то время как голубоватые миссис Кларк были затянуты какой-то дымкой, будто находились, впрочем, да и сама она находилась в пограничном состоянии между сном и реальностью. Хватка на мгновение ослабла, когда во взгляде Алекс стала намечаться жесткость, но, с секунду пробыв в молчании, брюнетка повернула голову и поднялась, не удосужившись избавиться от назойливого врача. И какого черта они здесь, на этой высоте? В этих кабинках с облупленной краской, в некоторых местах даже ржавой. И на самом верху, как мило. Кажется, в кабинке напротив...кто-то с биноклем, направлен прямо на них. Брюнетка показывает язык, затем резко подскакивает, хватаясь одной рукой за выступ небольшой крыши в этой кабинке, а ноги уместились на перилах, но они(ноги) тут же попали в объятия рук миссис Кларк. - Что вы, милая леди? Я всего лишь хотела посмотреть на мир с высоты птичьего полета, посмотрите, как красиво… - Лоренц поворачивает голову вбок, не переставая держаться за выступ уже двумя руками, и смотрит внимательно на женщину. Вы знали, что Алекс с детства боялась высоты? Знали, что любая, фактически любая высота, на которой она находилась, повергала ее в какую-то безумную панику, даже не сродни нервному срыву? Там она цеплялась за каждого, кто мог послужить надежной, на ее взгляд, опорой, губы предательски дрожали и часто-часто приоткрывались, выпуская звуки. Алекс что-то лепетала, разобрать не представлялось возможным, как бы не хотелось, да никому и не хотелось, ибо желание у того самого, в кого она вцепилась мертвой хваткой, было одно, чтобы эта «проклятая истеричка отцепилась и валила ко всем чертям собачьим, иначе я ее сам/а столкну ее, и ей уже никто не поможет». Хотя поначалу все было иначе. Даже кому-то нравилось ощущать тепло, исходившее от ее тела, но это тепло было настолько слабым и неуловимым, что казалось странным данное отношение. Но, быть может, дело было как раз-таки в уникальности. Поймать неуловимое. Почувствовать нечувствительное, если можно так выразиться. А зачем прижималась к ее ногам миссис Кларк, этого Лоренц не могла никак взять в толк. То ли почувствовать это самое нечувствительное, то ли с какой-то другой целью. А то, что та просто хотела ее оградить от предполагаемого падения, ну вообще не шло в голову. И с каких пор она перестала понимать хотя бы какие-то намеки на беспокойство по поводу своей персоны? Неизвестно. Но были, несомненно, предположения по этому поводу. Врачи пытались углубиться в историю ее жизни, проводили всякие беседы, ну, знаете, они всегда так делают, чтобы узнать о человеке больше, при этом согласно или сокрушенно кивают, дабы давая понять, что они все-таки участвуют в этом рассказе в форме наблюдателя, то бишь переживают все сказанное. Смешно, ей-богу. Особенно эти искривленные физиономии при каждом наклоне головы. Мимика ужасная, а в глазах Алекс это все представлялось немыслимым шаржем, поэтому нередко врачи косились на нее, когда та просто заливала звонким смехом уютный кабинет. А сам смех, именно искрений, бывал нечасто, обычно Лоренц пронзала или пыталась пронзить своих врачей той или иной шуткой, остротой, которая имела смысл разве что для нее. А ведь для многих такого рода картины становятся ночными кошмарами. Впрочем, порою и Алекс не была исключением, изменения в ее поведении заставляли напрягаться всем телом, она могла оттолкнуть, но в тот же момент ласковым голосом справляться о здоровье и делах вообще. Кто руководил разумом этой дамы, оставалось загадкой. Флакон, полный противоречий и радуги. Да-да, именно радуги, ведь вся эта разноцветность, все эти цвета каким-то образом могли умещаться в довольно хрупкой девушке. Или только на вид хрупкой?.. Тело Александры не шевелилось, только голова поворачивалась, как хотела, будто была закреплена на шарнирах. Влево-вправо, вверх-вниз… и все изучается, снова и снова. Кто-то внутри бьется о стенку ее разума, что-то кричит, но голос нещадно подавляется звукоизоляцией: мы не можем определить, что именно кричит этот «кто-то», но, возможно, что это и не нужно вовсе, ведь внимание должно быть закреплено на главном герое данной зарисовки? Или это реальная сцена из жизни, или просто ощущение, ощущение, которое настигает любого человека. Ощущение полной беспомощности…и полной свободы, окрыляющей и дающей новое дыхание, несмотря на некоторые преграды, в роли которых сейчас, например, играли объятия миссис Кларк, врача, которая каждый день, поднимаясь на работу, проклинает всё и вся за то, что вызвалась ухаживать за Александрой Лоренц. Интерес всегда губил и будет губить тех, кто толком не вник в предложенную историю, только пробежался по строчкам глазами и уже решил, что ему все нравится, а если будут какие-то трудности, то это мелочи жизни, которые довольно-таки легко потом устраняются. -Знаете, миссис Кларк, отчего люди не летают, как птицы? Знаете, мне иногда кажется, что я птица… - Лоренц фактически цитирует монолог небезызвестной молодой барышни, которая, в конце концов, обрела свободу. Как жаль, что миссис Кларк не знает таких великий произведений и таких же великих героинь. Так бы она наверняка поняла, о чем говорит Алекс. И, возможно, все врачи, что так трудились над нею, поняли бы всю соль, всю проблему, которой в принципе и не существовало. Монолог продолжался: -Птица с подрезанными крыльями. Знаете, так всегда делают, чтобы пернатые друзья не покидали дом. Но их никто не спрашивал об этом. Никто, понимаете? Вот в чем горечь непонимания. В собственничестве, проклятом эгоизме, который бьет буквально из всех щелей фонтаном… Но все же так просто, все на поверхности, миссис Кларк! – под конец фразы голос повысился и будто окреп, обретая силу, и тут же оборвался. Лоренц задрала голову и зажмурилась. Ветер обдувал и без того обветренное лицо, один только черт знает, сколько времени прошло, а они будто и с места не сдвинулись. Но это же замкнутый круг, который разорвется только тогда, когда закончится время. И та леди с биноклем удалится, и тот толстяк с шариком и поп корном, тот плачущий ребенок, который тоже боится высоты, как и сама Александра, словом, все… И настанет их черед. Но черед все не наступал, кабинка повисла в воздухе и только чуточку покачивалась, или это была лишь игра воображения? Игра воображения миссис Кларк, сознание и мысли которой, впрочем, были далеко за пределами этого места. Дома, в хорошо обставленной квартире (надо признать, что врачи неплохо получают, но тут мог свою роль сыграть и бармен Джером, с которым они познакомились на какой-то вечеринке, куда забрела голубоглазая лишь из-за тоски), она уже сидела, зарывшись в плед и сжимая в руках излюбленную книгу Дюма «Граф Монте-Кристо». Перечитывала много раз, улыбалась, грустила, словом, погружалась в свою собственную атмосферу, но при этом понимала, что бушующие волны никогда ее не настигнут. Наверное, это и было ее свободой. Свобода в сохранности, но разве не в том, что нужно себя всякий раз подвергать тем или иным нападкам, чтобы проверить, можешь ли ты бороться за свою свободу? Этого мы не узнаем, так как миссис Кларк была ужасной домоседкой. - …Но разве вам никогда не хотелось большего? Не хотелось разорвать этот замкнутый круг и оставить каждодневные заботы? Вырваться, полететь? – миссис Кларк все это время молчала. Возможно, слушала, возможно – нет, но какое уже дело? Все равно Лоренц все это говорила разве что для себя. - Мне этого действительно хотелось и хочется теперь. Зачем мы здесь, миссис Кларк? – Александра посмотрела вниз и чуть дернула ногой, чуть тише повторив свой вопрос, чтобы врач услышала его. Разумеется, та не слышала и половины сказанного. Только «и хочется теперь. Зачем мы здесь, миссис Кларк?» и все. - Чтобы подышать свежим воздухом и устранить твои страхи, Александра, – вполголоса, но вполне себе уверенно проговорила женщина, не поднимая головы, - она помнила, что в глаза Лоренц лучше не смотреть. Алекс улыбнулась: - Тогда зачем же вы держите мои ноги? Я не упаду, даже если бы сильно захотела… Миссис Кларк удивленно вскинула брови и подняла глаза на брюнетку. -Что вы, я и не думала, что вы захотите прыгать, - руки невольно ослабили хватку. Улыбка Лоренц стала шире и приятнее на вид. Но тут врач продолжила, - но лучше было бы, если бы вы спустились вниз, время заканчивается, мы будем внизу, надеюсь, что вы как-то побороли свои страхи перед высотой? На мгновение Алекс замерла и обернулась, глядя на бушующий город. Город, который постепенно приходил к ночному образу жизни, надевал флёр слабо выраженных огней, шум спадал, но не так, что наступала полная тишина, а просто громкость сбавлялась, как на старом приемнике, с шипением и недовольством. - Я бы хотела окунуться в эту ночь, искупаться в этих огнях…Взяла бы, и полетела… Так спокойно, тихо врываясь в шумную компанию и стать их частью, как холодная вода в горячем чае… Просто…окунуться… - пальцы разжимались, миссис Кларк что-то кричала, но этот крик нещадно подавлялся звукоизоляцией, хотя нет, мелодией, что играла в голове. И тонкий-тонкий голосок тихо-тихо пел: «Не улетай…» Круг разорван.