Ты убил меня. Я лежу у твоих ног. И птицы, которые раньше бились в моей грудной клетке, вырываются на свободу синими воронами, выскальзывают из моих распахнутых рёбер. Они не улетают, продолжая кружить над твоей головой, глядя сверху на моё безжизненное тело. Их полёт отражается в моих мёртвых, обращенных к небу глазах. Даже в смерти предпочитаю не смотреть на тебя.
Часть 1
29 ноября 2017 г. в 20:08
Беспощадный холодный ливень барабанил по желтым листьям и по крыше небольшого навеса на окраине леса. Узенькая тропинка, протоптанная Стасом по периметру этого деревянного, полусгнившего, исписанного яркими граффити сооружения почти заросла. Давно он тут не бывал. Капли беспощадно бьют в лицо, хорошо хоть до сигареты не долетают — она и так плохо тянется. Стас сидит под крышей, которая, как ни странно еще не развалилась и не прибила его своей тяжестью. Сегодня один из тех дней. Его нелюбимых. Сегодня он видел Игоря, тот зябко ежился, выходя из автобуса с огромной спортивной сумкой — даже не заметил. А Стаса будто обухом по голове ударили, пульс участился, стало жарко и пересохло во рту. Он тут же развернулся и сбежал подальше — то есть сюда. Телефон почти сел, Стас поставил его на беззвучный. Где-то там, под мокрыми кронами, стучит дятел. Прыгает с ветки на ветку рыжая неугомонная белка и ветер колышет крапиву. Как долго они не виделись? Несколько месяцев, может полгода. Конченков уже успел остыть, перестал терзать себя воспоминаниями о тех днях, когда они еще близко общались, он перестал загонятся, начал жить. Но нет, Лавров снова вернулся, перевернул всё с ног на голову одним точным выстрелом — снова в сердце. Как всегда — Игорь пропадает надолго, не звонит, не пишет, не приезжает, а потом вдруг всплывает СМС сообщением или заявкой в друзья, лайком под фото. Перед глазами его улыбка, руки, теплые ненавязчивые объятья в ночи, когда они оба пьяны и свободны от проблем, одна сигарета на двоих, одна жизнь…
Сзади раздаются шаги, хлюпанье мелких лужиц, скрытых листвой под подошвой кроссовок. Стас вздрагивает. Ну и что на этот раз?
Игорь появляется на тропинке — руки в карманах, голова опущена вниз, мокрая челка липнет ко лбу. Конченков с интересом разглядывает его в очередной раз затягиваясь — что-то не так.
— Привет, — тихо произносит Лавров, доходя до середины навеса, поворачиваясь к Стасу лицом. — Звонил Диме, он сказал что ты, возможно, тут… — ответив на неозвученный вопрос, он легко улыбается. Как-будто всё в порядке. Конченков молчит.
— Нам надо… — Игорь прочищает горло. — Нам надо поговорить.
— Говори, — Стас встает, выкидывает окурок и, натянув капюшон, выходит из-под навеса становясь напротив парня. — Я внимательно слушаю.
Скорее всего сейчас последует череда оправданий или враньё — так всегда бывает.
— Я много думал о тебе, о нас… — слова даются Игорю нелегко, как будто ком в горле стоит. Стас усмехается, качая головой.
— О нас? — издевательски тянет он, голос срывается на высокие ноты. — Ты хотел сказать — о вас с Дианой и обо мне?! Нет никаких нас, Игорь.
— Брось, я же прекрасно помню твоё признание и я уже извинялся… — Лавров тяжело вздыхает, на мгновение прикрывая глаза. — Я понял, что ты нравишься мне и хотел предложить попробовать побыть вместе… — он делает шаг вперед, но Конченков отступает. Так долго ждал этих слов и вот теперь, когда они прозвучали вслух — оказались совершенно ненужными, пустыми. Что с ним не так?
— Не вижу в этом смысла, — сухо выплевывает Стас, отводя взгляд.
— Что? — не веря переспрашивает Лавров.
— Не вижу смысла быть вместе. Курить и пить вместе, сидеть вечерами в машине в обнимку вместе, слушать музыку, смотреть фильмы в перерывах между вашими с Дианой часами любви, я не хочу быть заменой, в те моменты, когда она занята, а тебе вдруг стало скучно… — усталая улыбка и разбегающиеся морщинки в уголках глаз от неё. Стас не злится — он просто заебался каждые полгода переживать одно и то же. Иногда нужна перезагрузка. Вздохи становятся мелкими, взгляды скользящими. Всё смазывается, как на картинах, написанных маслом. Он был романтичным клише, пока хотелось выблевать эту тоску прямо под ноги. Стас еще смотрит на него в ожидании. Игорь уже неуловимо опускает глаза, закрываясь и беззвучно возражая. Молчание разрастается, поглощая, съедая воздух. И ему уже не хватает кислорода. Лавров сжимает кулаки в бессильной попытке не быть виновным. Но обвинение всё еще звенит сиплым голосом Стаса в тишине, плавно перетекая от него с каждым поверхностным выдохом.
— Пойми, так получается, я не могу просто взять и бросить её, нужно время, — Игорь, собравшись с мыслями, пожимает плечами.
— Знаешь, я слишком долго ждал, — Конченков просовывает руку под капюшон и чешет затылок. — Проблема в том, что мне это уже неинтересно, — он врет, разворачивается и собирается уйти, но Лавров хватает его за запястье, с силой прижимает к себе, обвивая руками, не давая двигаться.
— Нет, блять, ты не можешь просто уйти… — шипит он в шею. Руки безвольно повисли вдоль тела, внутри бушует торнадо. Любовь не живет три года. Она живет ровно столько, сколько ты хочешь чтобы она жила и Стас лелеял её, но пришло время ставить точку, пришло время убивать.
— Игорь, — начал было Конченков.
— Стас, нет! Не уходи, слышишь? Я люблю тебя! — Лавров хрипло кричит, думает это поможет. — Я пытался забыть всё что было, уезжал, бухал, но ты застрял в моей голове. Застрял и я ничего не могу сделать, ты мне нужен! Я расстанусь с Дианой, хочешь, прямо сейчас?!
— Да мне плевать, делай ты что угодно! — Стас попытался вырваться.
— Я сделаю всё, что хочешь, всегда буду делать… только не бросай меня, — Лавров сжал его до хруста костей.
— Игорь! — Конченков собрал все силы и отстранился таки от двухметровой горы. — Да посмотри ты сюда, сука!
Лавров поднял взгляд. Тощие бледные пальцы легли на щёки бесцеремонно притягивая вплотную, тонкие губы впились в его собственные пылким поцелуем. Как же он заебался. Сейчас Игорю хотелось верить как никогда, этот дрожащий умоляющий голос не оставлял выбора, уничтожая все сомнения. Но здравый смысл боролся за существование. Стас понимал, что они не смогут вместе — просто не подходят. Да, у них очень много общего, да, они понимают друг друга с полуслова, да, им хорошо вдвоём, но лишь временно. Игорь будет флиртовать с другими, будет врать… и не потому что он конченный мудак, а потому, что он не может по-другому. А Стас будет прощать, когда не сможет устоять против огромных горячих ладоней, сжимающих бедра, против колючей щетины, против нежной улыбки. Ему будет больно. Всё время. Они будут расставаться и сходиться, расставаться — сходиться и так до бесконечности. Мучаться самому и мучать Игоря — это невыносимо.
Целуются под дождем — всё как в американском сериале, влюбленные, вот только не счастливые. И раз они не могут ни вместе, ни порознь, то кто-то должен выбыть из игры. Останется тот, кто сможет снова полюбить и это точно не Конченков — он без Игоря не сможет, а Игорь без него — возможно. Вопрос, хватит ли смелости? Да, ради Игоря хватит.
— Ты гнида, Лавров, я больше не хочу с тобой общаться, — на полном серьезе говорит Стас, отстраняясь. — Считай этот поцелуй прощальным и… удачи, — он предпринимает вторую попытку уйти и теперь его не останавливают. Игорь просто стоит и смотрит, как его силует уменьшается и в конце концов растворяется меж стволов деревьев. Дождь всё ещё барабанит по крыше полусгнившего навеса, Лавров, осознавая всю драмматичность момента с бешеным рыком бьет ногой в одну из стен и пробивает насквозь гнилую древесину. Больно. Осторожно вытащив поврежденную конечность, парень хромает к лавке, садится, закуривает. Что-то внутри него дико скулит и сжимается, нехорошее предчувствие. Стоило догнать Стаса? А что бы он сказал? Опять пообещал бы золотые горы и верность до гроба, пф… Стас прекрасно знает, что это всего на пару месяцев. Но что делать если Игорь и вправду не может забыть его, сколько бы ни старался эти тонкие губы, сиплый гнусавый голос, закручивающий внутренности узлами, большие теплые глаза, тощие руки, запах — всё стоит в голове жирным восклицательным знаком. Что делать?!
Стас быстро добирается до дома. Слава Богу никого нет. Вздыхает, идет в душ. Выйдя, пьет чай, курит. Думает, а правильное ли решение он принял? Взвешивает все за и против по новой — всё правильно, другого выхода нет.
Стас берет в руки новенький острый нож, он легкий, а лезвие так загадочно поблескивает в полумраке комнаты. Шторы завешены, лампочка периодически мигает, да и светит тускло. Просто идеальная атмосфера. Конченков усмехается и садится на пол. Вытягивает длинные ноги, облокотившись спиной о газовую плиту. Правая или левая? Чёрт, зачем он тянет, главное — не свернуть с намеченного пути, осталось немного. Левая. Решено. Пластмассовая ручка черно-серая, приятная на ощупь. Он кладет левую руку на ляжку, к себе поближе, вглядывается в синеву перекрещивающихся вен, там, где кожа почти прозрачная, тонкая. Подносит к ней лезвие, чуть надавливает, ощущая холод. По телу бегут мурашки — он только примеряется. Постойте, он где-то слышал, что резать нужно вертикально — так хрен зашьют. Меняет угол. Неудобно, но он ведь не в игрушки играет. Все решено. Осознанно. Вновь давит и с этим же нажимом ведет вверх. Глубоко. Больно. Бледная кожа приобретает насыщенный красный цвет, почти багровый и Стас чувствует облегчение, отшвыривая нож в сторону. Расслабляется. Через некоторое время начинает кружиться голова и Конченков закрывает глаза. Проваливается в сон. В темноту.
flashback