демон спит

а всё-таки мечам появляться в этом мире не стоило, это железо, сплавленное с трагедией; разорвать только одно-единственное сердце невозможно: всегда разобьётся ещё одно. хиджиката по-своему любит это выкованное ради скорби железо, но никогда не видел, чтобы меч дарил взрывную волну. самое красивое оружие человека оказывается в руках не-человека — случается катастрофа. рана хиджикаты неглубокая, но ноет ужасно, и он только шире открывает глаза, пытаясь как можно больше подпустить к краю зрачков ядовитое небо. забери нас, если можно, сразу двоих, или не трогай никого. хиджиката не молится, у него свои связи, он вправе приказывать. небо не слышит, как не слышал его «берегись» чёртов окита, полезший в самое пекло. тоши жмурится и чуть приподнимается, рана не смертельная, не смертельная, не смертельная, не — ведь если повторять что-то, то это окажется правдой? ресницы сого чуть дёргаются: он ещё жив, и у хиджикаты кружится голова, потому что надо встать и сражаться, хотя бы что-то да защитить, но в то же время нужно остаться здесь и оттащить сого, наложить повязку, держать его за руку, шептать: ты только не — — убирайтесь отсюда, — кричит им гинтоки. это правда его битва, лучшего ученика худшего учителя. хиджиката смотрит на него с уважением, как волк смотрел бы на дракона, и, возможно, он даже им бы восхитился, если бы у его ног не умирал демон. кондо показывает жестом, что жив и разберётся с собой сам, — и как им не стыдно сейчас друг другу лгать, — но хиджиката верит, накладывает себе повязку, чтобы так не ныло, он, в конце концов, тоже дьявол, чтобы его убить, понадобится вовсе не меч (шёпот сого и ночи, в которых он позволяет себе плакаться тоши в плечо — это сильнее острейших клинков). сого такой лёгкий, хиджиката даже боится, что он успел заключить сделку с небом и отправился туда первым рейсом, но что-то ему подсказывает, что никто из них не перешагнёт черту первым, только вместе, и это вместе приближается с ужасающей скоростью. невыносимо, в голове — тик-так, тик-так — бешеная бомба, напоминает, что остаётся всего секунда, секунда-наказание, которая будет длиться вечность; тоши среди руин находит безопасное место. ты только не — хиджиката рвёт свою рубашку, накладывает повязку сого, пытается унять дрожь в руках. она переходит в голову, заставляя бомбу накрениться. кажется, он сам потерял много крови. дурак. но ты всё-таки не — хиджиката нащупывает пульс сого — отгоняет от себя внезапно наплывшие воспоминания о том, как он так же делал ночью, когда окита дерзил и не избегал поцелуев, и сердце у него билось как шальное, выдавая смущение. хиджиката тогда был готов простить чертёнку всё. сейчас пульс едва прослушивается, совсем не совпадает с настырной бомбой, два ритма смешиваются, сводят тоширо с ума. я перетерплю, ты только не — — я тебя ненавижу. правда, пожалуйста, не — — я так тебя ненавижу. его трясёт, как от рыданий, хотя слёз он не чувствует. по кому ему выть, если сого не станет? по кому сого станет скулить там, за чертой? тоши нечем жертвовать, и всё же он готов отдать всё, что у него есть и чего нет. ты только не — а шепчет другое: — ты только не отвергай меня, как очнёшься. как будто окита способен на такое, да к чёрту вселенную, если она не была задумана для того, чтобы два демона знали, с кем провести конец света. тоши ложится рядом, ему даже не хочется смотреть на пронзительно прекрасное небо, потому что — ну зачем остальной мир, если рядом с тобой — тот самый человек, ради которого ты этот мир разрушил бы. увы, апокалипсис не вылечивает смертельные раны. хиджикате чудится, что он слышит вдалеке какие-то голоса, возможно, к ним кто-то идёт на помощь, настоящую помощь, потому что никого не спасут две неловко сделанные перевязки. демоны умирают так красиво. хиджиката тянется рукой к сого, окита человек, чёрт возьми, каким бы дьяволом ни прикидывался, а смерть одного человека тянет за собой смерть другого. хиджиката неотрывно смотрит, сказать что-либо у него нет сил, да и незачем: всё они друг другу давно сказали, доверились, может, после этого по вселенной и пошли трещины. окита открывает глаза внезапно, хиджикате хочется царапнуть по своей ране, чтобы избавиться от галлюцинаций, но сого улыбается, как не улыбаются демоны, и шепчет, захлёбываясь кровью: — ты тоже не — голоса становятся ближе, бомба — больше и горячее, голова кружится быстрее и быстрее, мир расплывается. тоширо только чувствует, как сильно вцепился в его руку сого, оставляя царапины и даже не думая его отпускать. пока они ещё живы — и уже плевать, что будет в следующую секунду, которая наступит через чёртову вечность, подаренную им вселенной.