И снова он сидел один на подоконнике своего балкона. В левой руке сигарета, в правой виски. Разные мысли окутали его голову, не давая здраво смотреть на реальность. Шёл уже третий час, и казалось, Джек не собирался останавливаться. Как в детстве мы не могли понять, почему мышей принято убивать, а мотыльков травить. Так и по сей день, каждый вечер он уходит в себя и думает о жестокости этого мира.
Днём Фрост как обычно веселиться со своими друзьями, рассказывает шутки и вытворяет разные глупые вещи. Впрочем, ведёт себя, как и вся современная молодёжь.
Но вот ему уже 25, живёт один, и подбежать к маме с глупым вопросом, как когда-то в детстве, он не мог. Конечно, у него были друзья и лучшая подруга, с которыми он может обсуждать это. Но таков уж его характер, ему легче выкурить за ночь пару пачек, выпить пару стаканов спиртного, а днём сказать, что он просто допоздна играл в видеоигры.
Хотя, если признаться честно, каждые пять минут у него возникает набрать заветный номер и позвонить Элизабет, той самой лучшей подруге. Но у девицы, несмотря на ранний возраст, уже есть шестилетний ребёнок от так и не состоявшего брака. На плечи хрупкой Розенффлаге свалилось и так слишком много забот, поэтому он совсем не хотел загружать ее голову своими мыслями.
Новый глоток. Новая сигарета. Джек усмехнулся. Дети. У всех его друзей уже есть семья, а некоторые уже имеют или собираются завести ребёнка.
Одиночество. Оно было с ним особенно часто. Особенно этой осенью.
И с каждым днём все чаще.
Кто-то приехал на парковку дома. Некоторое время свет от фар резал глаза Фросту, но отворачиваться он не хотел. Так и не разглядев марку и номер машины, юноша спрыгнул с подоконника и одним махом опустошил стакан. Немного скривившись и сделав очередную затяжку, он снова наполнил стеклянную ёмкость.
Несправедливость. В наше время оно чувствуется даже в воздухе. Сегодня Джек видел, как трое дорого одетых парней унижали своего одноклассника, по внешнему виду которого сразу было видно, что богатой жизнью он похвастаться не мог. Они говорили, кричали ему обидные слова, похожие по смыслу на "убогий" и "нищий". При этом они громко смеялись, поправляя воротники своих выглаженных пиджаков и зачесывая назад челки, тщательно выстриженные парикмахерами. Они были так похожи и, сплотившись, гнобили того, кто не мог придерживаться их статуса.
Вспоминая пустые глаза одинокого мальчика, Фрост даже не мог представить, как много надо было выслушать, чтобы относится к этому абсолютно равнодушно. В какой-то миг парень почувствовал себя тем самым мальчиком. Одиноким и...
убогим.
Коричневая жидкость неприятно жгла горло, но ему хотелось ещё. Алкоголь притуплял чувства, и Джек мог остаться наедине со своими мыслями. А сигареты просто помогали справиться с противным вкусом, который он не мог терпеть.
Женский силуэт вышел из машины и начал двигаться в сторону дома. Светлые волосы. Плавная походка. Узкие плечи. Французская коса.
Джексон убрал лицо от окна и скривился в усмешке. Он знал, что это она.
Только
Она видела грусть в его глазах. Только
Она слышала ложь в его словах.
Опять. Опять он почувствовал себя убогим и жалким, неспособным справится со своими проблемами сам. Опять Она пришла доставать его с глубины. Он слабый. Он жалкий. Он не сумел.
Опять.
Стереотипы. Под них подстраивается каждый человек, даже сам Джек. Ему говорят, что в этом возрасте все уже имеют семью и карьеру, и он верит. С одной стороны, от осознания этого хочется рвать волосы на голове, с другой стороны, он не любит, когда другие считают его "неполноценным". Девушки должны уметь поддерживать хозяйство, а парни обеспечивать жену и детей. Этот закон переносился со столетия в столетие и превратился в самый распространённый стереотип. Он не любил стереотипы. И при этом пытался подогнать свою жизнь под них. Потому что он слабый. Он не мог сказать "нет" окружающим людям.
Потому что он жалкий.
Он понимал это и сделал очередной глоток.
Минуты, за которые блондинка поднялась на второй этаж, открыла входную дверь и пересекла расстояние от коридора до балкона, казались Фросту вечностью.
Он хотел, чтобы она его утешила. Он хотел, чтобы она была рядом. Потому что он жалкий.
И он понимал это.
Именно поэтому в следующую секунду стакан оказался пустым, а с сигареты полетела новая порция пепла.
— Где Томас? — парень внимательно следил за движениями девушки: она достала стакан для виски из шкафа и заполнила его жидкостью.
— Ему уже почти семь лет, и я думаю, он сможет переночевать без меня. К тому же, Томми и не догадается, что меня нет: его очень замучили на сегодняшней тренировке и бедняга спит без задних ног.
Диалог закончился так же быстро, как и начался.
Элизабет запрыгнула на противоположную сторону широкого подоконника и достала из сумки электронную сигарету.
Джек много раз говорил ей, что «электронки» портят здоровье получше никотина, но блондинка отмахивалась тем, что от неё исходит не такой сильный замах. Она не хочет, чтобы место, где живет ее ребёнок, провонялось противным смолистым запахом сигарет.
Она сделала глоток и затянула густой дым с запахом мяты. Фроста так завораживали пластичные движения его подруги, что он совсем забыл о своих мыслях. На душе стало теплее, чувство одиночества немного уменьшилось. И только одна вещь до сих пор прожигала его.
Он слабый. Она опять пришла его спасать. Он не смог.
Опять.
И вновь в голову хлынули мысли.
***
— Что происходит, Джек? – тишина была нарушена через достаточное количество времени, поэтому Джек и вовсе позабыл, что следовало бы объясниться, — Почему ты не позвонил мне сам?
Парень так громко и холодно засмеялся, что Эльза вздрогнула и отвела взгляд.
— А то ты не знаешь.
Он вправду был подавлен. Ему казалось, что еще немного и суицид действительно превратиться в «выход». Джек отчаянно пытался не думать об этом, но он не мог справиться со всеми мыслями, которые крутились у него в голове.
Жалкий. Жалкий. Жалкий. Жалкий неудачник с биполярным расстройством.
И в этот раз ему не выкарабкаться.
Настала ее очередь смеяться. Звонкий, режущий слух смех был воплощением грусти и легкого страха.
— Просто постарайся не думать. Я буду рядом. Я не допущу, что бы что-то случилось. Ты справишься.
Нет.
Он уже не справился.
Она улыбалась. Она всегда улыбалась. Даже когда застала Джексона в ванной с лезвием в руке. Она улыбалась.
«Эльза осталась у друга с ночевкой, так как заподозрила что-то не ладное в его поведении. Она всегда беспокоилась за его болезнь, но вовсе не сомневалась, что он справится. Никогда не сомневалась. Но как говориться «доверяй, но проверяй».
После долгого разговора они сидели в гостиной, смотрели старую комедию и ели шоколадные конфеты. Как-то раз Джек сказал, что от шоколады он перестает грустить. Поэтому плитка его любимого лакомства всегда лежала у нее в сумке. Всегда надо быть готовым, когда твой друг чертов биполярик.
Джексон сказал, что ему надо ненадолго отлучиться. Взял пару конфет и отправился в ванную.
В какой-то момент он не отозвался, когда Элизабет позвала его. Схватив подушку, что бы кинуть ею в обнаглевшего друга, девушка попыталась открыть дверь.
— Джек? – было не похоже, что он просто шутит.
Поспешно открыв замок нарощенными ногтями, она застала парня с лезвием в руке. Рядом лежала разломанная бритва, а в раковине стояла только что набранная вода.
В его глазах был ужас. Он боялся. Боялся внутреннего голоса, который заставлял его покончить с жизнью. Голос, который улетучился с приходом его подруги.
Ужас. Страх. Отчаяние.
— Все хорошо, Джек, — она улыбалась.
Ее голос был настолько ровный и умиротворенный, что парень стал успокаиваться и откинул лезвие в угол.
— Мне жаль, что я ввязал тебя в это, – его голос дрожал, — я думал, что справлюсь сам.
— Я всегда буду рядом. Я помогу тебе справиться.
Он встал и подошел к Эльзе. Она улыбалась.
В какой-то момент он хотел, что бы это было последнее, что он увидит в своей жизни.
Ее улыбку.
Телесный контакт. Они обнялись, потому что слова, собственно, излишни».
Ситуация произошла три года назад. Это был их секрет, но с каждым днем увеличивался риск того, что об этом все узнают. Конечно, родители Фроста были в курсе событий и диагноз был навечно внесен в страховою карту их сына. Но о том, как часто происходят приступы они не знали. Никто не знал.
А они происходили все чаще.
***
Элизабет спрыгнула со стола и направилась к бутылке. Стакан ее был пусть достаточно давно, но наполнить его она решилась лишь сейчас. Все ее движения были настолько плавными, что Джексон был не в силах оторваться. Сам стакан он наполнить за пару минут до этого. Облокотившись о столешницу, Эльза выдохнула пар и закатила глаза. Ей было так хорошо, будто с ней в помещении не находился больной парень, который в любую минуту мог схватить нож.
Его радовало, что она не считает его сумасшедшим. Будто каждый среднестатистический человек пытается покончить с собой почти каждый месяц. Она улыбалась, и создавалось впечатление, будто так оно и есть. Все в норме. Нет причин для волнения.
— Ты не против? – Эльза подошла к радио и указала на него пальцем, — по ночам крутят мои любимые песни.
Конечно же, он был не против. Он никогда не был против того, что она предлагала. С каждой минутой плохие мысли отступали на задний план и трезвый взгляд на вещи все больше давали о себе знать. Ну, на сколько это было можно после выпитой бутылки виски.
Найдя нужный радиоканал, блондинка прибавила звук. Комната наполнилась приятной расслабляющей мелодией. Он раньше слышал ее в это время. Элизабет очень часто работает по ночам, дописывая статьи у себя на кухне. Джек же просто помогал ей не уснуть и заваривал очередные порции кофе. Эльза любила радио. «никогда не знаешь, какая композиция будет следующей. Я люблю думать, что вся наша жизнь – радио» — говорила она как-то ему. Джек никогда не был таким чувствительным как Эльза, но ему доставляло удовольствие наблюдать за ней, когда она восхищалась количеством звезд на небе, легкому теплому дождику или радуге. Что-то в ее поведении было таким не понятным для него, но таким манящим.
Единственное чувство, которое Джек в состоянии ощущать достаточно ярко –
отчаяние.
Элизабет развела руки в стороны и начала неспешно крутится вокруг своей оси. Какое-то время Джек просто наблюдал за ней через окно в пол, разделявшее балкон и кухню. Но вскоре он затушил только что начатую сигарету и вышел на кухню.
Девушка продолжала крутиться и, заметив, что Фрост наблюдает за ней, закрыла глаза и смущенно улыбнулась. Не переставая крутиться. Потому что это ее любимая песня.
Подстроившись под движения Эльзы, Джек схватил ее за руки и, прокрутив еще раз, прижал к себе. Эльза по-королевски элегантно положила одну маленькую ладошку в ладонь парня, а вторую ему на плечо.
Они продолжали кружиться в такт музыке, смотря друг другу в глаза. Что-то странное происходило между ними, но странный барьер не давал никому из них сделать первый шаг. «Не стоит усложнять» крутилось в головах у каждого. Если Джек и был в состоянии переступить через себя и признать сладкую ошибку, то Элизабет наотрез отказывалась испытывать что-то большее, чем дружбу.
На припеве Джексон прокрутил Эльзу за одну руку и слишком сильно потянул к тебе. Между их лицами оставалось всего пару сантиметров. Стаи мурашек побежали по спинам обоих, не давая ровно дышать.
Она манила его, всю их жизнь манила до боли, но он не хотел признавать очевидного.
Однако находясь в на таком неожиданно близком расстоянии он не мог удержаться. Многозначительно поддавшись вперед, он надеялся встретиться с такими манящими губами, но понял, что желанного не получит. Последняя надежда не выглядеть полным неудачником в глазах своей лучше подруги:
Он выдохнул и, не открывая глаз, молил:
— Элизабет, стань моей девушкой.
Не отдаляясь, девушка потянулась за электронной сигаретой лежавшей в заднем кармане и рассмеялась.
— Не неси чепухи, Фрост.
Но стоило парню возмущенно открыть глаза и крепче прижать Эльзу к себе, как она выдохнула ему в лицо мятный и прохладный дым.
Вновь засмеявшись, Эльза выкрутилась из объятий потерявшего бдительность парня и рухнула в стоящее рядом кресло.
— Я вижу, тебе уже лучше – она хитро улыбнулась и постучала рукой по месту на кресле рядом с
собой.
Да, не так Джек представлял себе свое первое признание в чувствах. Какое-то время он стоял на месте, прокручивая события, произошедшие за последние три минуты.
— Прошу, только не обижайся…
Элизабет не договорила. У всех есть скелеты в шкафу, и никто не спешит рассказать о них.
Парень присел рядом с девушкой и ,забрав у нее электронную сигарету, вдохнул прохладный, с мятным привкусом, пар.
Надо же. Так приятно забыть о том, что ты не такой как остальные. Просто побыть безответно влюбленным юношей, не думать о том, что уже завтра тебя могут приковать к кровати в психбольнице.
Вся наша жизнь состоит из действий. Какие-то из них тянут нас на дно, какие-то помогают взлететь до небес.
Иногда кто-то производит действие над тобой. Успокаивает тебя, когда ты разбит, или пристраивает тебя на работу, когда все заначки опустели.
Джек часто думал о том, как судьбы некоторых людей переплетаются. К ним добавляются все новые и новые нити, создавая полноценное полотно. Это полотно есть судьба.
Также Джек был благодарен этой самой судьбе, что сплела его с Элизабет. Даже когда он получил отказ, связь между ними не нарушилась. Они знали друг о друге так много. Минутные слабости, секундное счастье. Все вещи так крепко связали их вместе в этом полотне жизни, что просто «нет» никак не могло отдалить их друг от друга.
Чем дольше парень думал о ней, тем больше забывал о биполярном расстройстве. Девушка было его личным сортом наркотиков, который заглушал желание свести концы с жизнью. Возможно, именно поэтому они сейчас рядом. И будут рядом всегда.
Неожиданно Элизабет взяла его за руку. Она сплела их пальцы и сжала его руку так сильно, что Джексон повернул голову в ее сторону. Слегка откинув назад голову и закрыв глаза, девушка подпевала словам из песни, игравшая по ее любимой радиостанции.
I wanted you to know
(Я хочу, чтобы ты понимала)
That the world is ugly,
(Что этот мир безобразен)
But you’re beautiful to me!
(Но для меня ты прекрасна)
Он наблюдал, как она шевелит губами, напевая строки из песни.
Она улыбалась.
Она любит радио.
А он любит ее
