Целители

Чонгук дергано ходил из угла в угол, не зная, как поступить и что делать. — Успокойся, Гук. Все пройдет хорошо, — устало произнес отец, держа в руках черный атласный халат. — Почему они не понимают? Как могут позволить им пройти через это? — не унимался Чонгук. — Стыд-то какой, — тихо вздохнула мать в углу комнаты. Чонгук и так взвинченный до предела, готов был уже наорать на мать, но сыновья почтительность не позволила сорваться. — Гук, это обязательная церемония. Всего лишь омовение, так делали все супружеские пары старейшин. Как бы нам это не нравилось, но мы не можем противиться воле Правителя Кима, — снова заговорил отец. — Переодевайся. — Там будет весь двор! — почти в ужасе уставился Чонгук на отца, представив Тэхёна и Чимина в полуобнаженном виде перед всеми. — Вот именно! Все теперь будут знать, что нашему сыну отдали двух бракованных омег. Ты должен показать всем, кто главный в вашем союзе, что они подчиняются тебе, а не наоборот! — не унималась мать. — Сонхи! — прикрикнул отец. — Тэхён — будущий глава клана, не смей говорить подобного. — Когда люди будут тыкать в нас пальцами, посмотрю, как ты заговоришь. Никто из порядочных семей не взял бы омег, которыми попользовались другие! — Мама! — Делайте, что хотите. Мать отчаянно всхлипнула и ушла из комнаты. Отец тяжело вздохнул. Они оба замолчали. Чонгук понимал мать, как и понимал Правителя, который любыми способами пытается пристроить своих детей. Семья Чонгука не была из низших слоев, они принадлежали к военной касте, хотя и не относились к тому сословию, которому отдают королевских детей. Но, несмотря на это, взять в супруги беременную омегу, каких бы кровей она не была, считалось наивысшим позором. Чистота омег — основа сообщества. После омовения все поймут по запаху, что Тэхён и Чимин уже не «чистые», что Чонгук берет «грязных» омег с чужими отпрысками. Худшего положения для молодого альфы из военной касты и представить сложно. Но Чонгука беспокоило больше другое — то, как отреагируют на эту церемонию его будущие супруги. Они ведь только-только стали выбираться из своей комнаты и с трудом держались среди людей. А тут весь двор увидит их полуобнаженными, беременными и неспособными к трансформации! Чонгук холодел от этой мысли. Но разве можно поспорить с главой клана? — Гуки, твоя мать в чем-то права, и мы оба это знаем. Я понимаю, вы были друзьями с Тэхёном и Чимином, но сейчас у тебя один только способ спасти свое положение. Ты должен показать себя старшим супругом. — Нет, отец. Нет, — Чонгук замотал головой, отказываясь принимать это решение. — Послушай, — отец схватил его за плечи, сильно, грубо. — Ты имеешь на это право. Никто тебя не осудит. Тэхён должен встать перед тобой на колени, должен признать тебя старшим. Он все понимает, я уверен. — Он будущий правитель, отец, — почти отчаянно, умоляюще произнес Чонгук. Он не хотел быть тем, кто перечеркнет будущее Тэхёна, кто окончательно втопчет его в грязь и низведет до уровня слуги. Он не сможет этого сделать, не сможет унизить Тэхёна еще сильнее. — Ты должен это сделать! Правитель знает о твоем праве старшего супруга, он смирился уже с этим, и для Тэхёна — ты единственный шанс вообще остаться в общине на особом положении. — Но он… — Думай о себе, Гук, — почти со злостью потребовал отец, встряхнув его за плечи. — Все будут насмехаться над тобой, если ты подчинишься омеге. Чонгук никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и растерянным. Он все понимал. Отец был прав. — Подумай об этом. Одевайся и выходи с гордо поднятой головой, Чонгук. Сказав последние напутствия, отец ушел. Чонгук вновь заметался по комнате, уже оставшись в одиночестве. Его хваленное самообладание летело к чертям. Он мог без проблем справиться с взрослым вампиром или оборотнем, но сейчас чувствовал себя ребенком. В его руках находилась судьба двух омег, судьба будущего Правителя. Время поджимало. Чонгук разделся, оставив только нижнее белье, и накинул на себя халат. Даже ему было стыдно вот так вот появиться перед толпой народа, каково же должно быть омегам? А что если они не смогут? Что, если у Тэхёна или Чимина начнется истерика? Их ведь заставят силой. Накинут магическую сеть, будто преступникам перед казнью. Тогда у Чонгука не будет никакого выхода. И это будет совсем плохо. Раздался первый горн, гвардейские выстрелы, оповещающие о начале церемонии омовения. Чонгук стиснул ручку двери и вышел из комнаты. Рядом с ним сразу встали парни из гарнизона, одетые в парадные мундиры, как насмешка, пощечина. И вместо приятного волнения от первой ступеньки вступления в брак, Чонгук ощущал лишь нарастающее беспокойство. Его провели по мраморной тропинке к огромным купальням, где уже священник начинал обряд, освещая купальню, окруженную густыми кустарниками роз и собравшимися поглазеть жителями общины. До омовения допускались только семьи высших сословий, которые пока вели себя тихо и учтиво, но от их присутствия все равно становилось неуютно. Чонгук подошел ближе к купальне, поклонился Правителю, что сидел в стороне в тронном кресле, его супруге, разместившейся рядом, и стал ждать. Он держался прямо, уверенно, с непроницаемой маской на лице. Ни одна живая душа не должна догадаться о смятении внутри. Стоять в одном халате было некомфортно, но омег все не было. Чонгук старался не смотреть в сторону тропинки из белого мрамора, украшенного аркадами цветов. Если омеги вообще не явятся на церемонию, то Чонгуку можно смело пускать себе пулю в лоб или уходить из общины. В рядах зрителей стали слышны перешептывания. Волнение грозило уже перерасти в злость. Но он ждал. Стойко и смиренно. Священник озадачено смотрел то на Правителя, то на наполненную водой купальню, усеянную лепестками белых роз, то на Чонгука. И этот растерянный взгляд начинал уже нервировать. Священник явно не знал, как ему теперь быть, ведь все приготовления к церемонии уже были совершены. Но когда Чонгук окончательно для себя решил, что его нареченные не придут, они объявились. Затрубили горны, зацокали каблуки гвардейцев. Чонгук позволил себе повернуться в сторону белой тропинки. К нему вели омег. Первым уверенно, с гордой, прямой осанкой шел Тэхён. Он смотрел прямо, не отводя взгляд, как настоящий наследник. Сильный, красивый, смелый. В белом атласном халате и серебристой прозрачной накидкой, которая сверкала драгоценными камнями при каждом его шаге. В отличие от Чонгука, чей халат доходил до середины икр, одеяние омег было более длинным, в пол, полностью закрывая ноги. Из-под накидки виднелись золотистые хвосты, которые безжизненно волочились по мрамору тропинки. За Тэхёном шел Чимин, как младший, непрямой наследник. На нем был бежевый халат и серого цвета накидка с меньшим количеством драгоценностей. Его статус был определенным и неизменным — младший, как дополнение к Тэхёну. Это было несправедливо. Чимин не поднимал глаз, смотрел себе под ноги и шел за братом. У Чонгука сердце обмирало при виде такой красоты. В этот момент он очень отчетливо понял, что не имел никаких прав на этих омег, они никогда бы не достались ему добровольно. Если бы не обстоятельства, их бы принял какой-нибудь богатый и знаменитый Лорд с длинной родословной и великой силой, более взрослый, мудрый. Омеги остановились у помоста, на расстоянии в шагов десять от Чонгука. Священник радостно подошел к ним, читая молитву и благословляя ритуальным жезлом. Чонгук отчетливо слышал, как в толпе шепотки стали громче, когда они учуяли, поняли, что омеги беременны, что они уже не чисты. Чонгук имел право требовать старшинства, стать в будущем Правителем, отречься от незаконных отпрысков омег и привести своего наследника со стороны, делая из Тэхёна и Чимина лишь омег для постельных утех. И это было бы правильно. На его месте так бы поступил любой. Тэхён и Чимин подошли ближе. Началась церемониальная песня. А у Чонгука радости никакой. Чимин, как ему и положено, медленно опускается на колени. У него вообще не было другого выбора. Он не наследник клана, младший. Но от этой смиренности Чонгуку хотелось выхватить меч и пойти кого-нибудь убить, потому что он помнил, каким приставучим, ярким и жизнерадостным был Чимин, как он пытался сражаться с Чонгуком на равных. Кажется, Тэхён разделял его чувства, потому что на секунду он закрыл глаза и крепко зажмурился, словно ему было больно за брата, у которого не было никакого права голоса. Приближался решающий момент. Тэхёна с рождения воспитывали, как будущего главу общины, его учили повелевать и властвовать, но никак не преклонять колени перед своим будущим супругом. Однако сейчас Чонгук видел в его глазах решимость понизить свой статус, чтобы помочь Чонгуку. Но Гук не дал ему совершить ошибку. Боясь передумать и потерять решимость, он, как и подобает подданному, опустился на колени перед Тэхёном. Омега дернулся, словно хотел его остановить, но удержал себя в руках. За спиной снова потрясенные вздохи. Чонгук поймал недоуменный взгляд Чимина, который впервые за начало церемонии посмотрел на него, но никак не отреагировал. Они всегда знали, что Тэхён однажды займет место отца, что они никогда не были равными. И Чонгук верил в то, что Тэхён станет хорошим Правителем. Священник что-то зачитывал, объявляя старшинство Тэхёна, но Чонгук уже не слышал его. Он хотел бы сейчас остаться в одиночестве и подумать. Он не знал, чем обернется его поступок, и как это отразится на нем самом. — Теперь альфа может омыть свою омегу, да будут Небеса свидетелями вашего союза, — произнес священник и отступил на шаг. Чонгук вновь напрягся. Ему снова предстояло сделать выбор — в купальню он спускался только с одним омегой. Но, учитывая, что он уже признал себя верноподданным Тэхёна, выбрать Чимина он сейчас просто не мог, и от этого было противно. Он надеялся только на то, что Чимин тоже понимает это. Чонгук поднялся с колен и подошел к Тэхёну, Чимин с заминкой, словно заторможенный, встал тоже. Было тошно от всей этой церемонии, от правил, которые сейчас казались такими жуткими и неправильными. Особенно паршиво было смотреть на то, как к Чимину подошли два гвардейца, чтобы снять накидку. Так положено, — снова и снова твердил себе Чонгук, но внутри что-то обрывалось, когда Чимин слабо дернулся в сторону. Тэхён же вообще казалось, стоял едва живой. Ужасно бледный, поглядывающий на брата с пылающим беспокойством в глазах. Чонгук аккуратно стянул серебристую накидку и выпустил ее из рук. Ткань тихим шелестом красиво упала к ногам омеги под неровное дыхание Тэхёна. Хотелось быстрее уже со всем покончить, поэтому Чонгук спешно избавился от своего халата и, не поднимая глаз на омегу, дернул завязи белого одеяния. Кожа Тэхёна блестела от маскирующей мази, но вблизи Чонгук все равно видел темные следы не сошедших еще синяков. Стиснув зубы, Чонгук осторожно взял омегу за руку и повел его к купальне. Он первым спустился в теплую воду и помог войти в купальню Тэхёну. Омега выглядел чарующе красиво, несмотря ни на что. В окружении плавающих лепестков Тэхён был как прекрасное божество, спустившееся с небес. На нем тоже было лишь одно нижнее белье, и это явно не добавляло ему удобства. Но Тэхён держался стойко, не подавая виду. Только когда Чонгук случайно прикоснулся к его плечу, омега вздрогнул и зажмурился. Чимин обязан был прислуживать им на церемонии. И он выполнял свою роль, оставшись в одном халате, несмотря на то, что поднос с кувшином и помазками дрожал в его руках. Чонгук гадал, кто из них троих сорвется первым, разрушая всю эту церемонию. Чимин опустился на колени у бортика купальни и поставил поднос. Сел смиренно, опуская голову, как слуга, как низший, кем он никогда не являлся. Чонгук твердой рукой взял помазки и приблизился к Тэхёну. Они должны были покончить со всем этим как можно быстрее. Чонгук нанес благоухающую мазь на лоб Тэхёна, аккуратно, почти механически убирая его челку, скользнул по его губам. Дальше следовало его помазать там, под резинкой трусов, но Чонгук не решился. Под водой все равно их не видно, а им обоим этот фарс не нужен. Чонгук лишь сделал вид, опустил руку под воду, подойдя ближе, слушая рваное дыхание Тэхёна. Снова отошел. Взял с подноса кувшин, набрал воду и стал умывать ей омегу. Затем Тэхён взял помазок и так же стал касаться его — лба, губ. У него были безумно холодные пальцы, и в прикосновении не было ничего интимного, Тэхён словно касался ядовитой змеи и это неприятно задевало. Они были словно куклы на сцене, бездушные, пустые. Но со стороны, наверное, смотрелись красиво в украшенной купальне. Под конец, прежде чем выбраться из воды, они должны были поцеловаться. Оба знали это, и обоим было ужасно неловко. Чонгук невесомо коснулся губ Тэхёна, почти воздушно, мимолетно и сразу отстранился. Тишина рвала на части. Он помог Тэхёну подняться из купальни. Чимин, по-прежнему смотря себе под ноги, протянул халат Тэхёну, а затем и Чонгуку. Так было положено, в их трио официально ему было отведена лишь эта роль. А Чонгук не знал, как поддержать Чимина. Он не имел сейчас возможности хоть как-то дать ему знак, что его не считают слугой. Тэхён не выдержал первым, он схватил брата за руку, когда Чимин неловко завязал халат Чонгука. Но младший дернулся от него, освобождая запястье, поклонился. Священник благословил их, и Чонгук, положив ладонь на спину Тэхёна, подтолкнул его к тропинке, подальше отсюда, пока омега не наделал глупостей. Мокрые хвосты скрылись под халатом и выглядывали только их кончики, но даже они напоминали, что с Тэхёном не все в порядке, что он не может трансформироваться. Чимин снова шел позади них, соблюдая все правила этикета. Чем дальше они уходили, тем сильнее доносились до них голоса людей возле купальни. Дальше Чонгук должен был отвезти их в дом, где они бы переоделись. После омовения пары обычно оставались одни, знакомились ближе и расставались только к утру. Но что делать в их ситуации, Чонгук не знал. — Зачем ты это сделал? — сухо спросил Тэхён. — Что именно? — Ты должен был признать свое старшинство, — почти зло выплюнул Тэхён, внешне держа маску отчужденности. — Ты хоть понимаешь, как теперь выглядишь в глазах людей? — Как твой подданный, — так же резко ответил Чонгук. — Возможно, сейчас они и не признают тебя Правителем, но однажды ты займешь свое место. — Речь не обо мне, — прошипел Тэхён негромко. — Ты унизил себя и свою семью, признавая мое старшинство. Они шли в сопровождении гвардейцев, и говорить приходилось шепотом. Но Чонгуку хотелось заорать «я знаю!». Он все понимал, и он тоже не был готов к этой церемонии, к этому браку, к тому, что на него собирались повесить. Когда они вошли в дом, Тэхён первым развернулся к Чимину, но тот снова от него отошел, и Чонгук видел, как искривилось в муке лицо Тэхёна. — Чимин-а, — беспомощно выдохнул Ким. — Все хорошо, — вымученно улыбнулся Чимин. — Мои поздравления, — официально произнес он, словно они до сих пор на виду у публики. Чонгук чувствовал себя так, словно Чимин ему пощечину залепил этим своим тоном. — Я ведь хорошо справился, да? — отступая на два шага от них, Чимин улыбался. Только от улыбки этой сводило в желудке. — Чимин, я… — Чонгук хотел подойти ближе и все объяснить, но омега дернулся от него, едва не упав. Нервно сглотнув, Чонгук остался на месте. — Можно, я побуду немного один? — держа на лице эту пугающую, ломкую улыбку, спросил Чимин. Не дожидаясь ответа, он направился на второй этаж. Чонгук бы бросился за ним следом, но во дворце он не имел права проходить в покои наследников. Скованный условностями и правилами приличия, он остался стоять на месте. Как и Тэхён.