— В моей голове одновременно общаются пять человек, — сказала блондинка, неожиданно усевшаяся напротив доктора Лайтмана. Кэл не был уверен, что она говорит именно с ним, потому что она даже на мгновение не оторвала взгляда от стоящей перед ней вазочки с замысловато выложенным мороженым. И вообще он не был в настроении общаться с людьми, но все-таки решил поддержать общение, потому что случай явно был интересным.
— Целых пять? — уточнил он. — А им не тесно?
Блондинка воззрилась на него с выражением сильнейшего удивления. Доктор Лайтман даже почувствовал себя неуютно, а любой из его подчиненных сказал бы, что это очень непросто.
— Если они не говорят одновременно, то жить можно, — девушка нахмурилась. Кэл заметил, как она напряглась. Недоверие. Впрочем, это понятно: нельзя доверять человеку, которого впервые видишь. Прежде, чем Кэл успел задать новый вопрос, блондинка добавила:
— Впрочем, если Нейт скомандует, заткнутся все. Я — тоже. Нейтан такой, он — хороший, ему сложно сопротивляться, даже если понимаешь, что он предлагает безумные вещи.
«Нейтан», — запомнил доктор Лайтман. По всей видимости, это некая доминирующая личность, которой подчиняются остальные четыре «голоса».
— Ну, если он хороший, то, может быть, его не всегда надо слушать? — предположил он в надежде узнать отношения между другими личностями. Все-таки пять альтернативных сознаний, каждое из которых знает о существовании другого — это любопытный случай с точки зрения психологической практики.
— Нейта не слушать? — переспросила блондинка и хохотнула, будто Лайтман сказал что-то очень смешное. — А кого же слушать? Софи? Спасибо, послушали пару раз. И чем все кончилось? Пришлось просить Нейта все исправить. Нет, конечно, я слушаю Софи, когда надо общаться с людьми, потому что она лучше знает…
Кэл мало что понял из этой речи. Единственное, что было очевидно: Софи — вторая личность в голове бедной блондинки. По-видимому, она — единственная, кто оспаривает главенство Нейтана. Ему хотелось бы узнать подробности их отношений.
— Вот, видите? Нейт не так уж страшен, — улыбнулся Лайтман.
— А кто сказал, что Нейтан страшный? — блондинка пожала плечами. — Я не говорила. Нет, Нейт хороший. Просто он… — глаза девушки забегали, она явно искала слово.
— Тиран? — предположил Лайтман.
— Нее, — поморщилась блондинка.
— Безрассуден?
— Ох, нет, — она помахала в воздухе ложечкой с мороженым. — Нейт — это сплошной рассудок. Он — мозг.
— Эгоист?
— Нейтан? — девушка опять рассмеялась, и Лайтман почувствовал себя неуютно: который раз за этот разговор он ошибался. Это настораживало — и возбуждало. — Нет, Нейтан вообще не умеет думать о себе.
— Тогда почему вы говорите, что ему нельзя не подчиняться? — Кэлу надо было вернуть логику в нормальное русло. — Если он такой альтруист.
— Потому что он всегда думает о других, а не о себе, — на лице блондинки появилось почти благоговейное выражение. — А мы думаем о нем. Заботимся.
— И даже Софи?
— Конечно, — убежденно кивнула девушка. — Даже сильнее всех нас.
— Но при этом иногда она… хм… типа начальник? — отношения даже между двумя личностями в разуме блондинки захватили Лайтмана.
— Ну… — она помешала мороженое ложечкой. — Нейт ей разрешает и делает вид, что подчиняется. Мы тоже подыгрываем. Так весело.
В голове Кэла выстроилась своеобразная иерархия «голосов» девушки. Очень мило. Несколько напоминало их отношения в «Лайтман Групп». Он тоже иногда давал «поруководить» своим подчиненным. Оставалось только выяснить оставшиеся три личности и где среди них основное сознание.
— Правда, я так и не понял, стоит ли бояться Нейтана? — спросил Кэл, хотя, возможно, в вопрос стоило бы подставить Лайтман.
— Нейт, он… — девушка опять задумалась, но на этот раз лишь на секунду: — Он очень хороший. Очень-очень, — она вздохнула: — Это и пугает.
Блондинка погрузилась в созерцание стремительно тающего мороженого, которое она размешивала.
— Остальные голоса это тоже пугает? — попытался вернуть ее внимание Лайтман. — По-моему, быть хорошим, даже очень-очень хорошим — не такая уж страшная черта.
Девушка быстро пожала плечами:
— Элиота ничего не пугает. Я бы посмотрела на того, кто смог бы напугать Элиота прежде, чем Элиот его сам напугает.
— Но Нейтан… — постарался спровоцировать ее Лайтман.
— Нейтана Элиот уважает, — девушка сделала ударение на последнем слове.
— Потому что тот хороший? — Кэлу вдруг показалось, что он разговаривает с маленьким ребенком. Хороший, плохой — это все были понятия из детства, взрослые старались все усложнить. Хотя сейчас, когда он смотрел на эту девушку, ему начало казаться, что, может быть, и не надо ничего усложнять?
— Потому что он иногда забывается и может влипнуть так, что никто из нас не сможет ему помочь. Элиот как раз для таких случаев. Придет, вобьет кому надо в голову, что Нейт — это Нейт и с ним так поступать нехорошо, — блондинка сделала паузу: — Думаю, что Элиот за любого из нас придет и настучит по нужным местам. Кроме Хардисона, конечно. Если надо будет врезать за Хардисона, то Элиот сначала подождет. Недолго, но подождет. А потом все-таки придет и объяснит, кому что непонятно. Я понимаю Элиота. Хардисон иногда просто напрашивается. Но Элиот в конечном счете поможет и ему, как любому из нас, — она широко улыбнулась. — Это приятно.
Доктор Лайтман попытался представить себе эту изящную блондинку с хитрым взглядом и остреньким лисьим носиком, когда ее сознание занимает личность некоего Элиота, который уважает Нейта и стучит по башке каждому, кто посмеет угрожать остальным ее «голосам». Попытался — и не смог.
— Элиот тоже хороший? — Кэл постарался втянуться в мировоззрение девушки.
— Да, хороший, — категорично кивнула блондинка, зачерпнула растаявшего мороженого, но замерла, так и не донеся его до рта: — Не в том смысле хороший, как Нейт. Потому что Нейт — хороший, а Элиот — хороший по-другому. Он типа хороший для своих… Или для тех, кого Нейт считает хорошими. А Нейт — просто хороший.
Доктор Лайтман почувствовал, что еще чуть-чуть и его команде надо будет изучать его самого, потому что блондинка сводит его с ума. Ему больше не хотелось слышать о хорошести Элиота. Может быть, две оставшиеся личности внесут в это все хоть какую-то ясность?
— Ладно, я понял, — кивнул он, хотя на самом деле этого не чувствовал. — Перейдем к Хардисону. Я так понял, что Элиот его не любит.
— Почему не любит? — девушка удивилась. — Хардисон же свой.
— И Хардисон тоже хороший? — доктору Лайтману уже было жаль эту девушку: отношения между ее личностями были слишком сложны.
— Да, — тут же ответила блондинка, только, может быть слишком быстро. Возможно, между ее теперешней личностью и Хардисоном что-то скрывалось.
— Как Нейт?
— Хардисон хороший, как Нейт? — девушка засмеялась. — Это забавно.
— Значит, он хороший, как Элиот? — Кэл мучительно пытался усвоить ее логику «хорошести».
Девушка воззрилась на него с интересом:
— А вы начинаете понимать!
— И Хардисон боится Нейтана? — задал вопрос Лайтман, потому что эта личность — Нейтан — начала казаться ему неким якорем, константой, с которой можно сравнивать остальные. Его, правда, настораживало, что самая мощная и контролирующая личность в сознании этой девушки, похоже, не является основной. Основной, еще не известный Кэлу «голос» блондинки входил в число подчиняющихся Нейтану.
Интерес во взгляде девушки угас.
— С какой стати Хардисону бояться Нейта? — она прищурила глаза.
— Ну, он же пугает вас тем, что хороший? — логика ускользала от Лайтмана.
— Пугает — да, — кивнула блондинка. — Но я его не боюсь. Нет. Просто знаю, что он другой. Не такой, как Софи, Элиот, Хардисон или я. Мы хорошие, — она запнулась. — Последнее время хорошие, но Нейт… он всегда был таким. Даже сейчас, когда он с нами.
Лайтману вдруг захотелось схватить девушку, доставить ее в офис и попытаться вызвать эти четыре личности, о которых она только что рассказывала. Вызвать и понять, чем же хороший Нейт отличается от «хороших» Софи, Элиота и Хардисона. Он никак не мог представить ее другой, а на свою фантазию Кэл обычно не жаловался.
В это время блондинка неосторожно задела ложкой вазочку, та упала, растаявшее мороженое потекло по столу. Девушка схватила со стола несколько салфеток.
— Ах, какая я неуклюжая! — громко запричитала она, стараясь убрать со стола растекающуюся белую лужицу, но от этого мороженое лишь быстрее добралось до края и закапало на пол и на штаны Лайтмана, и прежде чем Кэл успел остановить девушку, она подскочила к нему и принялась усиленно тереть испачканные брюки. — Как мне жаль! Мне так неудобно!
— Все нормально, все нормально! — пытался утихомирить ее Лайтман. — Это всего лишь пара капель мороженого.
Правда, эта пара капель под усердными движениями блондинки уже превратилась в заметное и к тому же клейкое пятно. Разумнее было бы его замыть…
— Я сам, хорошо? — Кэл перехватил ее руку, потом быстро поднялся и прошел в туалет.
— Простите, мне так жаль! — опять очень громко прокричала ему вслед девушка. Мокрым платком Лайтман попытался убрать остатки мороженого, за которое блондинка извинялась громко. Может быть, слишком громко. Неправдоподобно громко… Она что-то скрывала за этими словами — и движениями. Стиснув зубы от злости на себя, Кэл обыскал свои карманы. Бумажника не было. Он сердито хмыкнул. Всего лишь воровка. Надо сказать, что доктор был слегка разочарован. Он кинулся к столику, но блондинки там уже не оказалось. Чего и следовало ожидать, конечно. Однако Лайтман никак не ожидал, что увидит на столе свой бумажник и рядом с ним сложенный листок бумаги. Кэл развернул его и прочитал:
«Уважаемый доктор Лайтман!
Прошу извинить Паркер за доставленные вам неудобства. Ваши документы и деньги на месте. Она позаимствовала их у вас, потому что ей не понравилось ваше лицо. Хардисон выяснил, кто вы на самом деле. Теперь, зная вас, я понимаю, почему она обманулась. Человек, столько понимающий во лжи, сам должен неплохо справляться с изображением эмоций, которые желает, чтобы заметили окружающие, хотя, возможно, сам их в тот момент не испытывает. По-видимому, вы хотели, чтобы остальные посетители вам не надоедали, отсюда пренебрежение и злость, которое вы выразили в напряженной, чуть подергивающейся верхней губе, прищуренных глазах и полуприкрытых веках. Для Паркер это сыграло роль красной тряпки для быка: ей показалось, что вы что-то скрываете — поэтому она решила заглянуть в ваш бумажник. Еще раз прошу за нее прощения. Мы очень уважаем то, чем вы занимаетесь. Даже Элиот прочел пару ваших книг по настоянию Софи. Очень неудобно, что мы доставили неприятности человеку, помогающему другим людям. Хорошему человеку, как сказала бы Паркер.
Нейтан».
Кэл в задумчивости потер подбородок. Значит, основная личность у той девушки, которая сидела перед ним, звалась Паркер. И Паркер была клептоманкой. Она стащила его бумажник, но потом главенство перешло к их общему надсознанию — Нейтану, который через память Хардисона вспомнил, как девушка читала книги доктора Лайтмана, будучи под контролем Софи и Элиота. Затем Нейтан — их разбуженная совесть — написал письмо с извинениями…
Это было грандиозно. Целая история внутри одной головы. Наверное, Паркер никогда не скучала. По правде сказать, Лайтману хотелось бы встретиться с ней еще раз, но не для того, чтобы забрать в «Лайтман Групп», а для того, чтобы определить степень своей «хорошести» — как у Нейтана или как у них с Софи, Элиотом и Хардисоном.
***
— Вообще-то, Паркер, в голове, в смысле в наушнике, любого из нас говорят всего четыре голоса, — сказал Хардисон, глядя на экранах вслед уходящему из бара Лайтману.
— А разве ты себя не считаешь? — удивилась Паркер.
— А как можно посчитать себя? — вмешался в разговор Элиот. — Ты что, разговариваешь сама с собой?
— Да, — ответила Паркер таким тоном, будто сообщала что-то само собой разумеющееся, но взгляды остальных явно говорили, что это не так.
— И что, никто из вас не говорит сам с собой? — Паркер пристально рассматривала их лица. Все почти синхронно покачали головами.
— Как вам скучно, наверное, — вздохнула девушка.
