Лучшее средство от зубной боли.

      Утром банда была в печали. И причиной тому было состояние главаря. Генри Бауэрс не задирал Билла или Ричи, не обзывал Бена и вообще не реагировал на внешние раздражители. Он стоял у стены с совершенно угрюмым видом, исподлобья глядя вокруг. - Хей, привет! – поздоровался Хокстеттер, чье настроение, напротив, было отличным. - Угу, - ответил Бауэрс и отвернулся. Тут прозвенел звонок. На уроке Генри морщился, зябко поводил плечами и вообще выглядел больным и несчастным. Дождавшись перемены, Хокстеттер, весь урок таращившийся то за окно, то на обожаемого Генри, подошел к нему. - Да что с тобой? - Зуб. Второй день. Бля, ночь не спал. Присмотревшись, Патрик заметил, что одна щека у Генри чуть больше второй. Протянул руку – тот дернулся. - Клешни убери. - Не-а. Не уберу. Он дотронулся-таки, правда, не до больной щеки, до плеча – Генри прошипел не то «Ублюдок, руки прочь» не то еще что-то подобное. А к врачу идти неохота? Или боишься? Там стра-а-а-а-шно, - протянул с улыбочкой Патрик. - Иди ты…. - Нет, я пойду с тобой. К врачу. Там ведь стра-а-ашно, - снова заулыбался жутковатой улыбочкой Патрик.       Генри понял, что не отвертишься. Да и боль вымотала до предела. Одно дело – когда отлупит папаша за очередной косяк, вроде драки или угона машины. А когда щеку разнесло, и внутри свербит и ноет – это уже совсем другое. Так что к врачу идти придется. Даже если очень не хочется. Через минуту Патрик вытащил обе сумки – свою и Генри. - Идем, радость моя. И приобнял за талию. - Лапы, я сказал, - рыкнул Бауэрс.       Дорога была не слишком длинной, но Генри она казалась путем к эшафоту. И кто бы мог подумать, что непобедимый главарь самой отвязной банды в Дерри боится стоматологов? Никто и не узнает. А Патрик… да кто ему поверит, этому на всю голову отмороженному? Генри посмотрел мрачно на своего друга. Тот шагал рядом, поглядывая на Генри,как тому показалось, насмешливо. «Ему хорошо. У него зубы не болят». - Боишься? – спросил тот, и снова его лицо озарилось улыбочкой. - Еще одно слово – и я тебе кишки выпущу, - Генри уже готов был «завестись». - Понял. Заткнулся. Патрик шутливо поднял руки вверх. Кабинет дантиста располагался в маленьком здании на первом этаже. Медсестра неласково встретила мальчишек. - Что, зубы болят? У обоих? - Не, только у него, - Патрик кивнул на Генри. - А ты – за компанию? - Чтобы не сбежал. Генри посмотрел так, что, если бы мог испепелять взглядом, то от Хокстеттера осталась бы кучка пепла. - А куда сбегать-то? От себя не убежишь. Она провела Генри в кабинет, и Патрик остался в коридоре. Он привычно шагнул к окну и «завис», вперив неподвижный взгляд в заоконный пейзаж. Так он делал в школе, и когда учитель задавал вопрос, Патрик обычно молчал в ответ, ибо, глядя в окно, полностью погружался в себя, не слушая никого. Потому-то Хокстеттера и считали малость чокнутым. От погружения в себя Патрика отвлек стон, доносившийся из-за двери. «Да, там видать, не курорт». Голос Генри он бы узнал и сквозь толщу воды. Вдруг стало неприятно, будто бы зубы лечили ему самому. И даже челюсти заныли – сразу обе. Генри выпустили не скоро – Патрик весь измаялся в ожидании, когда дверь кабинета распахнулась, и ему на руки буквально свалился приятель. Лицо Бауэрса было зеленоватого оттенка. Таким оно не было и после грандиозной пьянки всей компании на пустыре месяц назад. А на щеках и у губ – кровавые разводы. Следом вышла медсестра. - Ну вот, уже лучше. Посиди в коридоре, сразу не вставай. И сунула под нос ватку с противным резким запахом. Генри вяло отвел ее руку. На свежем воздухе, куда Патрик спешно потащили Генри, тому стало получше. - Ну что, страшно было? - Не страшно. Просто мне два зуба выдирали без укола. Говорил Бауэрс невнятно. Оно и понятно – после такой процедуры особо не поболтаешь.       На пустыре было, по-обыкновению, тихо. Колыхались венчики засохшей травы. По небу лениво плыли серые облака. Патрик глянул вдаль – туда, где среди хлама стоял старый холодильник. - Туда не пойдем, - разгадал его намерения Генри. - Как скажешь, командир. Они устроились на бетонной плите на краю пустыря. Патрик думал, что вот таким Генри ему нравится куда больше. Тихий, усталый, не пытающийся раздразнить себя собственной злостью. Говорить не хотелось. Генри – потому что было еще больно, а Патрику – потому, что ему было куда приятнее молча смотреть на Генри. Не удержавшись, он дотронулся до пятна крови у губы Бауэрса. - Руки, - привычно рыкнул тот. Но злости не было в его тоне. Патрик убрал руку. Потом, через пару минут положил на плечо Генри снова. И отчего-то Бауэрс не протестовал. Так они сидели, молча, когда Генри задремал, навалившись на плечо Патрика. - Спи, - одними губами произнес Хокстеттер, устраивая командира поудобнее. И уже мог любоваться им в свое удовольствие. А за дерево – старое засохшее дерево на краю пустыря зацепился невесть откуда взявшийся красный шарик. Патрик думал было показать его Генри, но не хотел будить его. Так и смотрел на шарик, не думая ни о чем. Лишь невесомо касался тонкими чуткими пальцами разводов на щеках Генри. И, не удержавшись, коснулся губами его губ. Генри спал крепко - даже не почувствовал. - Это лучшее средство от зубной боли, - сказал мысленно Патрик - не то себе, не то ему.