Попутчица

      Мою поездку домой в Пусан можно расценить как вполне себе обыденную, за исключением одного большого жирного «НО», перечеркнувшего мне все планы. И имя ему — Ан Чжэ Хё. Знала ли я его до встречи в тхонъиле (весьма медленный пассажирский поезд)? Нет. Хочу я ли что-либо знать о нём сейчас? Да. Нет. Не знаю.       Не перевариваю командировки из-за всяческих неудобств, с которыми приходится сталкиваться в пути, но мой работодатель отправил меня туда, не спрашивая хочу ли я. Справившись с поставленными задачами и помотав нервишки себе и остальным где-то с недельку, я, наконец, дождалась уикенда и тронулась обратно субботним днём, не предвещавшим ничего экстраординарного.       Подталкивая медлительных зевак, я отыскала своё место в салоне вагона и на всякий пожарный сверилась с билетом, ибо соседнее посадочное место было уже несвободно. Всё сходится, ошибки нет. Не без труда закинув свой скудный багаж на верхнюю полку, я постаралась покомфортнее устроиться, проверив не откидывается ли назад спинка моего кресла. Выяснив, что не откидывается, я принялась со скучающим видом следить за тем, как поезд заполняется пассажирами. Вспомнив, что наушники я оставила в сумочке, а сумку я уже убрала, я с извиняющимся видом повернулась к своему попутчику, поскольку мне пришлось бы его потревожить.       Везению моему не было предела, потому как соседушка пребывал в абсолютной отключке. Он спал беспробудным сном младенца, что я даже засомневалась в том, дышит ли он вообще. Лицо его было расслаблено, но не лишено изящества, и если бы не тонкая ниточка слюны, тянувшаяся от уголка губ до подбородка, то он удостоился бы увековечивания в масле. Брови незнакомца стрелами рассекали бледный, как у аристократов лоб, а от пушистых ресниц невероятной длины падала на щёки тень, под которой можно было бы укрыться в жаркий денёк, но только не сегодня. Неотрывно следя за его нулевой реакцией, я поднялась на цыпочки и потянула за сумочкину ручку, поскольку дотянуться смогла только до неё. И вот хорошо, что я закрыла её перед тем, как убрать, иначе всё её содержимое обрушилось бы на него, а так она… просто свалилась ему на голову, делов-то. Он просто распахнул глаза. Из его носа просто хлынула кровь. А я просто сделала вид, что это не я.       Долго притворяться я не смогла. Вынув из сумки упаковку бумажных платочков, я извлекла из неё один и протянула ошарашенному соседу, который по-прежнему не втыкал, что происходит.       — Сильно больно? Послушайте, это моя вина. Так неловко получилось…       — Не… ловко? Получилось? — он бессвязно заговорил, и я испугалась не сотрясение ли у него мозга. Он обратил на меня свой расфокусированный взгляд и тут-то я поняла, где собака зарыта. Соседушка вдрызг пьян, а пьяные, как известно, боли не чувствуют.       Я утёрла ему нос платком, точно дитятку, и заткнула им кровоточащую ноздрю, пока кровища не накапала ему на одежду.       — Вы до куда едете? До Пусана?       — В смысле «еду»? Ты кто такая будешь? — он состроил брови домиком, будто я ему чушь какую-то втираю, и сделал губами: «пффф».       — В прямом смысле, дурачина. Покажи свой билет, — было не до официальностей, поэтому я перешла на менее уважительный тон. Будь он хоть чуточку трезвее, я уверена: за совершённое я получила бы судебный иск.       — Какой тебе билет показать? Ой, ладно… Валяй. Ищи. Если найдёшь — он твой, — он закатил глаза и отвернулся к окну.       Я обмозговала возможные отягчающие дело аспекты и решилась обыскать его карманы: наружные и внутренние на куртке, а также на джинсах. Улов был невелик: пачка жвачки и телефон. Никаких документов или намёков на посадочный билет. Наподдав алкоголику пару-тройку пощёчин, я вновь растолкала его.       — Погоди впадать в спячку, алкаш. Как ты здесь оказался?       — Руки, женщина! — он возмущённо вытаращился и остановил меня, схватив за запястья. Сильный, гад. — Не бей меня, пожалуйста… Позови Кёна… или Чи Хуна… Мы вместе выпивали. Они оплатят счёт.       — Кён и Чи Хун посадили тебя на этот поезд? — я быстро соображала, что к чему, выискивая похожие имена у него в телефонных контактах. Нашёлся только «Кён».       — Пацаны любят постебаться… но они мне как братья. Сирьёзн, — на этих словах он запрокинул голову назад и вырубился с дурацкой улыбкой, будто эти двое уродов были лучшим из всего, что с ним произошло в жизни.       Всю дорогу этот несчастный проспал у меня на плече, не подавая признаков жизни, даже тогда, когда на самой продолжительной по времени остановке в вагон зашли контролёры и я оплатила его проезд. И даже тогда, когда мне пришлось врать сидящей напротив пожилой паре, что дрыхнущий на мне парень с адовым алкоголическим выхлопом — мой жених, который чуточку переусердствовал, празднуя моё согласие на его предложение руки и сердца.       С горем пополам мы доехали до Пусана. Я помогла ему выйти из поезда и даже подождала, пока он справит нужду в привокзальном туалете. Когда, наконец, он вышел из кабинки, на нём совсем краски не было, и я начала подозревать, что к нему пришло осознание его чрезвычайного положения. Он молча опустился на скамейку и закрыл лицо руками. Я не решалась заговорить первой, взвешивая все «за» и «против». Позволить ему переночевать у себя? Но ведь я его совсем не знаю. А вдруг он сталкер, грабитель или наёмный убийца? Не-не-не, никаких незнакомцев в моей квартире…       И вот мы в моей квартире. Знатный поддавальщик валяется на моей кровати, и я понятия не имею, что мне с ним делать. Решив, что всё же утро вечера мудренее, по крайней мере так говорят, я стянула с него одежду, какую смогла и улеглась на свою в данном случае половину. Сон долго не шёл, ибо поначалу я следила за ним, попутно выискивая полезную информацию в его телефоне. Но не найдя там ничего толкового, кроме фоток еды и себяшек, я поддалась дремоте под звуки его пьяного храпа.       Где-то в самой середине ночки (это я точно могу утверждать, потому что в тот момент я как раз кинула взгляд на электронные часы на полу), я почуяла как некто сложил на меня свои копыта, а щупальцами ухватил за сиськи. «Вот оно», — подумала я. «Значится, мы насильники». Но когда я резко развернулась, чтобы молниеносным движением оторвать сволочу яйца, он так и продолжал дрыхнуть, теснясь ко мне поближе, точно щеночек к мамке. Так мы и переспали. Ночь… в смысле.       Пробуждение наше было довольно-таки эпичным. Бухарь с ужасом вылупил на меня свои раскосые, заорав: «Ты кто?» и элегантно приземлился с кровати на пол. А я обнаружила, что пижамная маечка, в которой я ложилась спать, до неприличия задрана и грудь моя как бы это… дебютировала в обнажёнке.       Я вкратце пересказала ему всё, что знала с момента нашей с ним роковой встречи, умолчав лишь о том, как шибанула его сумкой по идеальному шнобелю. Затем, спросив: «Как тя зовут-то?» и выведав, что: «Чжэ Хё. Ан Чжэ Хё», пошла готовить нам с этим бедовым Бондом завтрак.       Пока я выпекала тесто в блиннице, обещавшее чудесным образом превратиться в панкейки, Чжэ Хё набирал по очереди своих «братцев» и высказывал всё, что о них думает на матном хангыле. После того, как мы покушали, и я настойчиво уговорила его выпить таблеточку от головы и похмелья, мой новый дружок сделался смущённым.       — Ну не тяни кота за яйца. Что там у тебя? — я деловито скрестила руки на груди, забыв о том, что стою в дурацкой пижаме с Симпсонами и тапочками в виде Гомэра.       — Мне… нужны деньги, чтобы вернуться в Сеул, — он изъяснялся, разглядывая свои руки с таким любопытством, будто видел их впервые в жизни. — Ты не могла бы одолжить мне… на билет? Я сразу же верну их, как только доберусь до своего бумажника.       — Н-да? А девственность мне кто вернёт? — мне тоже захотелось постебаться над ним, ибо этот парень полный лопух. Ну как так можно нажираться до потери сознания?       — Э? Ч-чего? — его и без того большие глаза сделались ещё больше, что я забеспокоилась не выкатятся ли они совсем, поэтому поспешила его успокоить.       — На, держи, — я вытащила из кошелька всю наличку, что наснимала в командировке. — Тут про запас. Должно хватить. И не забудь проучить своих друзьяшек, чтобы впредь им не повадно было.       — С-спасибо, — он благодарно кивнул и хотел убрать деньги, но вспомнил, что до сих пор стоит в одних трусах.       — Принимай душ, собирайся и уматывай, — я отвернулась, чтобы убрать недоеденные панкейки в холодильник.       Мы попрощались у меня в прихожей. Ещё провожать его не хватало. И так несла его практически на себе, и хлопот он мне доставил будь здоров. Мы обменялись телефонами, чтобы он мог проверить дошёл ли до меня должок. На выходе он замялся и развернулся в дверях.       — Ну, чего ещё тебе?       — Твоя грудь… не даёт мне покоя. Можно мне кое-что проверить? — он почесал бровь и уставился прямо на неё.       — Ах, ты сукин сын! — я возмутилась донельзя. — Проверяй, только быстро.       Он подошёл как можно ближе, и приложил ладони к моим «девочкам». С видом знатока он тщательно обследовал их наощупь, и напоследок взвесил, слегка приподняв.       — Хммм… Однозначно третий размер.       Затем он вынул телефон и переименовал мой контакт на «Попутчица 3-ий».