Все было после

Как получилось, что я отмечаю Новый год с тобой, Мирон Янович? Растянувшись на широком диване в гостиной, пытаюсь мысленно ответить на этот вопрос. Выходит хуево. Точнее, не выходит никак. В комнате пахнет хвоей и мандаринами, немного лесом. Ты, жидок, оказывается неисправимый романтик. Великий Оксимирон. Признаю, занятно было наблюдать, как ты собственноручно втаскивал елку в узкий дверной проход, попутно матерясь и спотыкаясь. Снаружи, думаю, картина была еще прекраснее — тащащий огромное дерево, Мирон Янович, почти-синий-от-холода, в центре Питера. Знали бы еще, что у него в квартире сидит Слава Карелин и распивает чаи. Блять. Впрочем, я даже не могу представить чью-то реакцию на подобное. Усмехаюсь, спускаю ноги на пол и кошусь на тебя. Что же в твоей лысой башке, Мирон Янович? Порой мне кажется, что абсолютно нихуя, что, стоит ударить по ней, услышишь эхо. Потому что, будь там хоть немного мозгов, половины всего, во что ты успел вляпаться за свою недолгую жизнь, не было бы. Хотя, может у тебя карма такая. Особая, жидовская. — Пицца готова. Гнойный, ты будешь? С чем там пицца? С грибами? Тащи ее сюда. Забираю чашку из твоих рук. Вкусно. Надеюсь, она не отравлена. С тебя станется. Нет, Мирон Янович, я ни на что не намекаю. Зарекся уже. Я констатирую факт. Предрассудки не с потолка упали, знаешь ли. Трудно отвыкать. Блять, хватит облизывать пальцы, это не лакричный леденец. Неужели тебя не учили этикету? Хотя, о чем это я. Ты выглядишь довольным, но растерянным. Затащил бывшего врага в дом, и не знаешь, что же с ним теперь делать? Похоже на то. Елку мы уже нарядили. У тебя талант находить неприятности везде, куда бы ты ни шел, и что бы ни делал, ты знаешь? С невообразимой грацией ты слетел со стула два раза, попытавшись нахлабучить звезду на самый верх елки. Идиот. Пришлось делать это самому и дальше руководить процессом. А вообще, неплохо вышло. Для людей, которые ни разу не наряжали деревья самостоятельно, даже хорошо. Дома всегда этим занималась мама. У тебя… Что у тебя было, Мирон Янович? В школе зал украшали учителя, в доме твоих дружков, наверняка, их телки. Ты выбрал не самую лучшую компанию для празднования, серьезно. Хотя, я не преминул об этом сообщить, едва переступив порог. Ты же только пожал плечами, пробурчав что-то про то, что если захотелось, почему бы и нет. Я не расслышал. Нежелание быть одному в этот вечер победило, и вот, я здесь. Что ты делаешь? Тебе доставляет удовольствие сидеть у моего дивана, растянувшись на полу? Ты похож на собаку, Мирон Янович. Впрочем, сиди, я не против. Твоя лысая макушка на удивление гладкая, приятно проводить по ней пальцами. Ты же не возражаешь? Нет, даже глаза закрыл. Еще немного и начнешь мурлыкать. Ты устал. Поклонникам и поклонницам нужен Оксимирон, а не Мирон Федоров. Я это отлично понимаю, мои сомнительные движухи тоже много кого привлекают. Но не будем о грустном. Хлопком в ладошки вырубаешь свет в комнате и все погружается в полумрак. Елка переливается множеством огней, и я чувствую себя неожиданно комфортно. Ирония судьбы, сука. Когда мы последний раз виделись, дело чуть не закончилось твоей смертью. Как после такого приглашать людей в гости? Впрочем, вряд ли бы я когда-нибудь это сделал. Тебя бы уж точно не пригласил. Поэтому приперся сам. Забавно. Думаю, осталась пара минут до боя курантов. Ты там не отрубился еще? Не спишь. Хорошо. Сползаю с дивана к тебе вниз. Если уж нарушать нормы приличия, то все сразу. На полу и правда, удобнее. Думаю, на нем можно было бы даже спать. Но так низко пасть я не готов. Знаешь, когда салюты перестают стрелять и остаются лишь тлеющие угли — можно рассмотреть созвездия. Даже, целую вселенную горящих звезд и маленьких оранжевых планет. В детстве я этим увлекался. Порой, так и засыпал возле окна в своей комнате. Однако неизменно просыпался по утрам в своей кровати. Оказалось, это отец меня переносил каждый раз. Тогда все было так хорошо и просто. Мирон Янович, я не плюшевая игрушка, не надо меня так сжимать. Ты слышишь? Ебать. Да не уйду я, расслабься. Мне слишком заебись, чтобы двигаться сейчас. Да, нет, я не оговорился. Прошу, заткнись. Не порти момент. Вот, отлично. О, да ты ходячая печь. Нет, сиди, Мирон Янович. Меня все устраивает. Абсолютно. Что? Давно не было так спокойно? Да, наверное. Знаешь, из тебя замечательное лекарство. От всего. Часы где-то в глубине дома отзываются звоном. Крепче сжимаю твою ладонь, переплетая пальцы. — С Новым годом, Карелин. — С Новым годом, Мирон Янович.