Искусство подготовки джедая

      К утру следующего дня у нас уже было достаточно всяких паролей к сепаратистским базам данных. Можно было начинать финальную часть операции. Тогрута на этом настаивала, но я решил подождать до вечера. Я обещал Вентрес, что мы будем тут в ее распоряжении еще по крайней мере один день. Следовало сдержать обещание. Я ожидал, что она как-нибудь себя проявит сегодня и не ошибся. В районе полудня она позвонила. Я подтвердил, что мы оба на месте и готовы с ней встретиться. Тогрута тут же заявила, чтобы я говорил за себя. Она не собирается больше выслушивать оскорбления. Вентрес ей отвратительна, по этому она уходит. Я предупредил ее, что если она сейчас уйдет, ее буйное воображение может сыграть с ней злую шутку. Возможно, лучше для нее будет остаться и быть в курсе происходящего, чем уйти и потом гадать, что этой Вентрес может быть нужно от ее учителя. Мало ли чего? Я ведь не умею на самом деле говорить девушкам «Нет!». Тогрута пристально посмотрела мне в глаза, сняла безрукавку, закатала повыше рукава рубашки и села обратно.       Вентрес появилась вскоре. Я поздоровался с ней, она ответила на приветствие и прислонилась к кожуху вентилятора напротив спальника, на котором сидели я с тогрутой. Как я и предполагал, Вентрес желала получить подробный отчет обо всем, что произошло на Ондероне и после этого в Храме. Я сослался на то, что меня там не было, что я сам толком ничего не знаю, и перевел стрелки на тогруту. Ее Вентрес было не легко разговорить. Пришлось проявлять чудеса дипломатии, вплоть до того, чтобы называть Асоку по имени, а не зверушкой или краснопопой бздючкой. Я понимал, насколько это тяжело для Вентрес, но другого пути все узнать у нее не было. Возможно, еще тяжелее для нее было воздерживаться от комментариев к асокиному повествованию. В некоторых местах даже мне порой хотелось вставить небольшое дружеское издевательство.       В конечном счете, тогрута дошла до места, где Йода отдает ее мне в падаваны и решила, что рассказ на этом можно закончить. Про мое происхождение из Агрокорпуса она, естественно, предпочла умолчать, а я вообще всю дорогу молчал, слушал своего падавана, но не поправлял ее. Вентрес заметила неувязку в повествовании. Получалось, что Совет сначала решил не давать ей учителя, а сразу после этого взял и дал. Как-так? Вентрес вопросительно на меня посмотрела, но я только невинно улыбался и кивал на тогруту. Асока не знала, как ей из этого положения достойно выкрутиться, и просто молчала, как партизан на допросе. Меня ее вид слишком сильно веселил, к тому же я сам не знал, что сказать, так что решил попробовать сменить тему на более для меня интересную. Меня интересовало то, что произошло с самой Вентрес, и я попросил ее рассказать что-нибудь о себе.       Ее рассказ в основном соответствовал тому, что я уже успел узнать от Асоки. После миссии, на которой был убит ее учитель, Вентрес вернулась в Храм в крайне возбужденном состоянии. На законное требование магистра Винду сдать оружие и проследовать за сопровождающими в комнату предварительного заключения она ответила категорическим отказом — она не совершила никакого преступления и судилища над собой не потерпит. Те, кого она убила, были бандитами и убийцами, так что разбираться тут нечего. Все это конечно крайне пагубно сказалось на отношении к ней членов Совета. Джедаям пришлось применить к Вентрес силу. В конечном счете, ее все равно разоружили, затолкали в камеру и провели расследование. Совет Джедаев вынес приговор — в связи с опасностью полного падения на темную сторону, падаван Ассадж Вентрес исключается из Ордена Джедаев. Джедаи предложили ей помощь с трудоустройством, но Вентрес была слишком на них зла и не приняла никакой помощи, а просто ушла, хлопнув дверью. В общем, обычный человеческий идиотизм на почве гордыни и самомнения. Пытаться вправить Вентрес мозги я, разумеется, не стал. Хватит с меня одной моей тогруты. Пусть теперь Дуку делает свою работу, раз уж взял ее в ученицы.       По поводу ее теперешнего учителя мне тоже хотелось узнать побольше. Вентрес рассказывала о Дуку без особого энтузиазма. Не было похоже, что она испытывает к нему какие-то сильные чувства. Разве что страх и признание его могущества, но никаких положительных эмоций. Тем не менее, с ее слов получалось, что Дуку замечательный человек. В отличие от джедаев, он ее не наказывает по всяким лажевым поводам, типа убийства лишнего десятка головорезов. Он в курсе, что у нее есть чувства, и он не требует, чтобы она от них отказалась. Наоборот, он всемерно ей помогает добиться своей цели — отомстить сволочам джедаям, которые поломали ей всю жизнь. Ради того, чтобы она смогла наконец отомстить своим обидчикам, он не щадя живота передает ей свои знания о темной стороне Силы. Кстати, нам двоим следовало бы знать насколько могущественна на самом деле темная сторона. Джедаи трусы и ничтожества, по этому и боятся темную сторону. Не желает ли Асока познакомиться с ней? Или она тоже трус и ничтожество?       Тогрута с таким предположением, разумеется, согласиться не могла. Тем не менее, с темной стороной она никаких знакомств заводить не будет. Темная сторона плохая. Почему? Да потому что! Все это знают.       В общем, полемика падаванов на тему, чья сторона Силы лучше, получилась ожесточенной и заняла где-то с полчаса. В результате обе девушки остались при своем мнении. Я в их споре не участвовал и вообще не понимал, о чем они, собственно, спорят. Судя по их поведению, они должны были представлять собой взаимные противоположности. Я же не видел между ними никакой разницы. Вентрес, разумеется, ее дурная голова довела к тому моменту до больших неприятностей чем Асоку, но ведь она и старше. У тогруты, возможно, все еще впереди.       Когда спор падаванов наконец перешел в их тягостное молчание, я решил перевести разговор в более конструктивное русло.       - Ассадж, я рад, что тебе нравится твой новый учитель, - сказал я Вентрес, - Надеюсь, у вас все сложится хорошо. Тем не менее, на случай каких-то неприятностей, может нам стоит поддерживать контакт друг с другом? Мы с Асокой не сегодня так завтра улетим с этой планеты. Если ты дашь мне адрес какого-нибудь своего почтового ящика, я мог бы тебе скидывать туда координаты наших перемещений. Так ты сможешь всегда нас найти, если захочешь. В любом случае, тебя это ни к чему не обязывает.       Вентрес немного посоображала и согласилась. Мы договорились о формате моих сообщений. Ничего окромя названий планет, городов, координат в космосе и дат там быть не должно. Подписываться я буду именем «Агроном».       - А что это такое — агроном? - поинтересовалась Вентрес.       - Название моей специальности, - ответил я и, видя, что Вентрес от этого сильно понятнее не стало, добавил, - Ну, есть такое слово — аг-ро-ном. Вряд ли им у тебя кто-то еще подписывается.       Теперь, зная на какой я планете и имея номер моего коммуникатора, Вентрес при желании всегда сможет со мной выйти на связь. Не знаю, захочет ли она это делать. Вид у нее какой-то нездоровый. Не похоже, что она часто бывает счастлива. Все-таки на одной ненависти к джедаям далеко не уедешь. Девушке в ее двадцать лет нужно и еще кое-что. На самом деле, всем нужно иметь в жизни немного любви, нормальных человеческих отношений и всего такого прочего. Я запомнил, что Вентрес после асокиного рассказа о своем обретении нового учителя, заметила ей, что ее учитель убил бы ее и за половину того, что тогрута только что наговорила обо мне. Значит, все-таки нормального общения у нее с Дуку нет.       Когда Вентрес покинула нас, я завалился спиной на спальник и принялся осмысливать все, что мне удалось про нее узнать. Как я уже сказал, я не видел большой разницы между ней и своей тогрутой. Несколько более запущенный случай, да. Впрочем, она не мой падаван. Мне незачем пытаться ей помогать. Да и вряд ли ей сейчас вообще можно помочь. Такое ощущение, что Вентрес уже прошла точку невозврата, и теперь ей ничего другого не остается, кроме как иметь дело с последствиями ее прошлых бестолковых поступков.       Все это выглядело для меня довольно тоскливо. Я лежал, подложив руку под голову, вздыхал и с печальным видом глядел в потолок. Тогрута, понаблюдав за мной некоторое время, пришла к какому-то своему выводу на мой счет, присела рядом со мной, после чего улеглась своей грудью мне на грудь, положив голову на свои сложенные у меня под подбородком руки. Прищурившись, она принялась в упор сверлить меня глазами. Такая бесцеремонность моего падавана меня немного удивила, но я решил пока никак не реагировать и посмотреть, что будет дальше. Тогрута, похоже, посчитала, что отсутствие реакции с моей стороны означает одобрение ее действий, и пододвинулась еще чуть ближе к моей голове. Когда ее губы от моих отделяло всего сантиметров пять, она обратилась ко мне с таким завуалированным предложением.       - Мастер, - прошептала она, - Вы действительно хотите, чтобы я была счастлива?       - Конечно, Асока, - подтвердил я свои предыдущие слова.       Тогрута продолжала внимательно смотреть мне в глаза. Я ощущал ее дыхание у себя на лице, чувствовал, как ее сердце бьется совсем рядом с моим. В конечном счете, она обняла руками мою голову и проползла по мне еще вперед на эти недостающие пять сантиметров. Когда ее губы коснулись моих, я решил, что ждать больше нельзя, и пора остудить пылкие чувства моего любвеобильного падавана.       - Эй, Асока, хватит! Хватит! Ты что это надумала? Моих слюней отведать захотела?       Тогрута приподнялась немного, посмотрела на меня непонимающими глазами, потом слезла с меня совсем и села рядом с видом человека, которому только что конкретно поломали весь кайф.       - Да, романтик, конечно, из вас тот еще, - пробурчала она себе под нос.       - А я не вижу ничего романтичного в своих слюнях, - вызывающе ответил я на ее обвинение, - И в твоих, кстати, тоже.       Тогрута осуждающе на меня покосилась. Я улыбнулся, приглашая ее к диалогу.       - А в ком или в чем вы видите что-нибудь романтичное? - спросила она.       - Я ни в ком и ни в чем не вижу ничего романтичного, - категорично ответил я, - А чего такого романтичного ты во мне углядела?       - Ничего, - насупившись ответила тогрута.       - Да ладно, брось. Я же все видел, - настаивал я, - Скажи, какую свою часть я должен оторвать от себя и подарить тебе, чтобы ты могла на нее любоваться и получать романтическое удовольствие? Если мои слюни тебя не интересуют, тогда что? Может быть язык?       Тогрута вздохнула и закрыла ладонью лицо.       - Мастер, что вы несете? Зачем это все? Почему нельзя просто сказать, что я вам не нравлюсь? Я же ни на чем не настаиваю.       - Ты мне нравишься больше чем кто бы то ни был, - оспорил я ее пессимистичное предположение, - Тем не менее, я не вижу в тебе ничего романтичного.       - И как это понимать?       - Когда ты смотришь на человека, что ты при этом видишь? - задал я вопрос и тут же сам на него ответил, - Ты ведь не всегда при этом видишь именно человека? Иногда ты при этом видишь объект привязанности. Нечто идеализированное, чего на самом деле не существует в природе. Существует же только тело человека, и это довольно непривлекательная комбинация костей, мяса, кожи, кишок, крови, слюней и всего такого прочего. Ничто из перечисленного у меня не вызывает романтических переживаний, равно как и их комбинация. По моему, это нормальное состояние психически здорового человека, по этому я тебя и спросил, что именно тебя во мне привлекло?       Тогрута, похоже, поняла, что я не ставлю себе целью довести ее до слез ради удовольствия от этого процесса. Просто, из меня опять поперла моя философия, и надо на это как-то реагировать. Втолковать мне правильное воззрение, как она уже не раз могла убедиться, весьма непросто. Тогрута уселась поудобнее ко мне лицом, глубокомысленно поглядела на меня и вздохнула.       - Мастер, человек, это не просто комбинация костей, мяса и кожи. В человеке есть еще кое-что. Вот именно это и надо видеть, когда на него смотришь.       - Ты, похоже, имеешь в виду что-то такое возвышенное? Может быть душу? - сделал я логичное предположение.       - Да, душу, - согласилась тогрута, - Человек это в первую очередь душа.       - А она у него где? Во рту? Чего ты ко мне в рот-то полезла?       Вместо ответа на свой вопрос я получил удар кулаком в грудь и гневный взгляд тогрутячьих глаз. Асока размышляла какое-то время, как бы ей объяснить мне дураку такую простую вещь, над которой нормальный человек никогда не задумывается.       - Мастер, вот предположим, что вам кто-то действительно понравился ... Ну, предположим, что вам магистр Ти понравилась. Просто предположим, - тогрута дала понять, что ее рассуждения сейчас сугубо теоретические, - Тогда, вы будете смотреть на нее и видеть не кости и кожу, а нечто прекрасное. Вы захотите к ней прикоснуться, обнять и поцеловать. Понятно?       - Не-а, ни хрена не понятно, - уперся я, - Когда я смотрю на магистра Ти, я вижу тело магистра Ти, потому что это именно то, что находится у меня перед глазами. Ее тело состоит из перечисленных мной частей. Ни с одной из этих частей я не хочу ни обниматься, ни целоваться. Ты хочешь сказать, что я должен видеть что-то чего на самом деле нет? Я знаю, что у Ти есть душа. Я в восторге от ее души, но каким образом я могу целоваться с душой? Можешь научить?       - Да не надо смотреть из чего тело состоит! - потребовала от меня тогрута, теряя остатки терпения, - Ну, что мне с вами делать? Человек, если он вам нравится, он просто красивый. Привлекательный. Неужели не ясно?       - Нет, не ясно, - не унимался я, - Тело есть тело. Я знаю, что оно на самом деле из себя представляет. Ты предлагаешь мне использовать воображение? Представить то, чего на самом деле нет вместо того, что на самом деле есть?       - Ну, представьте, если вы по другому не можете, - согласилась тогрута.       - Но если я все равно должен что-то себе представлять, зачем мне тогда магистр Ти? Я ведь могу выбрать в качестве объекта привязанности кого угодно и что угодно. Есть много более доступных кандидатур — собаки, кошки, банты. Я правильно рассуждаю?       - Вообще, с бантой вам может понравиться, - тогрута захихикала, - Кончайте прикидываться ненормальным. Вы же прекрасно понимаете, о чем я говорю.       - Да, я понимаю, о чем ты говоришь. А ты понимаешь, о чем говорю я?       - О чем?       - О том, что когда ты влюбляешься в кого-то, ты начинаешь видеть то, чего нет. Нельзя адекватно взаимодействовать с миром, если не видишь его таким, какой он на самом деле.       Тогрута захлопала глазами.       - Но я ведь вижу то, что есть. Просто, я немного подругому отношусь к тому что вижу. Только и всего.       - Я и не утверждаю, что у тебя при этом происходит искажение восприятия формы или цвета. Форма и цвет на самом деле незначительные элементы восприятия. Какая тебе на самом деле разница красный твой возлюбленный или синий, круглый или квадратный. Главное, это какие эмоции он у тебя вызывает, так что если на месте чего-то эмоционально нейтрального ты вдруг увидишь что-то привлекательное, значит твое восприятие кардинально изменилось именно в той части, которая имеет значение. Это не называется «немного подругому относиться», это называется «видеть что-то совсем другое».       - Опять вы мне мозг решили вынести? - отреагировала тогрута на мои рассуждения о восприятии, - Какая разница, как я воспринимаю того, кто мне нравится? Вам что жалко, если я буду видеть в человеке что-то приятное и привлекательное? Как вообще можно общаться с людьми, если смотреть на них как на кожаные мешки с костями?       - А в чем проблема? Я же сейчас с тобой общаюсь. Ты очень симпатичный мешок с костями. Мне не жалко, видь что тебе больше нравится, просто, я предпочитаю иметь дело с тем, что есть на самом деле, а не с чем-то воображаемым. Нам джедаям, как ты знаешь, не рекомендуется поддаваться страсти. То о чем я говорю, лучший способ от нее избавиться. Ты испытываешь страсть не к тому, что есть на самом деле, а к своим фантазиям на тему того что есть. Видь окружающих правильно, и не будешь иметь проблем.       - Ну, хорошо, - примирительно ответила тогрута, - Это я еще могу понять, но это касается только нас, джедаев. Обычному человеку ведь нет смысла так над собой извращаться? Тому, кто не обязан сам себя лишать удовольствия.       - Это вопрос веры. С твоей материалистической точки зрения — да. Чем больше ты получишь удовольствия, прежде чем перестанешь существовать, тем лучше. Учитывая, что человеческая жизнь коротка, надо спешить получать удовольствия, а то скоро поздно станет.       С моей точки зрения торопиться тут некуда. Такого рода удовольствия не достаются бесплатно. У каждого человека есть свой лимит на удовольствия, как и лимит на страдания. Лимит на удовольствия в отличие от лимита на страдания можно быстро израсходовать и все, больше никаких удовольствий не будет, хоть наизнанку вывернись. Если не расходовать свой лимит, на следующую жизнь больше останется. И можешь не беспокоиться, никто у тебя не стащит то, что тебе полагается.       - Ладно. Следующие жизни меня сейчас мало волнуют, даже если предположить что они действительно есть, вернее, будут. Меня больше волнует эта жизнь. Не знаю, почему джедаи сами себе запрещают иметь привязанности, но, допустим, на то есть какая-то причина. Я все равно не согласна с вашим извращенским способом борьбы с желаниями. Если нельзя жить с тем, кого любишь, можно просто перетерпеть. Остаться друзьями. Зачем начинать его вот так, как вы говорите, разбирать на запчасти? Это извращение и вообще неуважение к человеку.       - Перетерпеть, оставаясь друзьями, можно какое-то время, но пользы от этого никакой не будет, только вред. Если ты, скажем, целый год будешь терпеть, то к концу этого года ты скажешь про себя, - «Какой я все-таки герой! Целый год терпела». Этот геройский поступок усилит твою гордыню, то есть только добавит тебе проблем в жизни. Кстати, даже если ты десять лет будешь терпеть, твои подавляемые желания никуда не исчезнут. Ты только заработаешь себе невроз. Наше сознание сложная штука. Это не гвоздь, чтобы по нему бить молотком. Тут нужны аккуратные непрямые воздействия.       То видение людей и вообще всего окружающего, о котором я говорил, это не способ, это уже конечный результат. Если ты достигнешь этого результата, тебе не придется прилагать больше никаких усилий. Ты просто будешь так все видеть и по другому ничего уже видеть не сможешь. Чтобы добиться этого результата надо размышлять на тему такого способа видеть вещи. Много-много размышлять, а еще лучше медитировать на это. Не обязательно для этого ждать пока ты влюбишься. Ты можешь тренироваться на ком-угодно, на мне, например. Смотри на меня внимательно и соображай, что ты на самом деле видишь.       - А если результат окажется обратным желаемому? - тогрута завлекательно мне улыбнулась.       - Тогда придется воспользоваться кем-то еще. Как я сказал — собаки, кошки, банты.       Тогрута ухмыльнулась, но, видимо, решила эту тему дальше не развивать, а перейти к чему-то более животрепещущему.       - Честно говоря, мастер, после Ондерона я не могу отделаться от мысли, что из меня вряд ли получится хороший джедай. Я там фактически бросила Орден ради жизни с любимым человеком. Правда, потом я вернулась, но мне кажется, если я опять в кого-нибудь влюблюсь, я все-таки уйду насовсем. Для меня мое счастье слишком много значит.       - Это твое право, Асока. Только, уход из Ордена не сможет тебе гарантировать семейное счастье. Все люди эгоисты, и ты не исключение. Два эгоиста рано или поздно переругаются. Как бы ты потом не стала вопить на своего избранника, - «Я из-за тебя, сволочь, Орден Джедаев оставила, а ты ...!».       Тогрута нахмурилась.       - Первый раз слышу, чтобы меня обвиняли в эгоизме. Да я о себе всегда думаю в последнюю очередь. Может объяснитесь, мастер? Где вы увидели во мне эгоизм?       - Без проблем. За примерами мне далеко ходить не придется. Ты только что сама сказала, - «Для меня мое счастье слишком много значит». Ты весьма крутой джедай в плане связи с Силой. Гораздо круче меня. У тебя уникальный дар, который можно использовать на благо всех людей, да вот только на горизонте замаячит твое собственное счастье, и ты готова бросить Орден ради него. Эгоизм? Он самый.       Еще пример. Когда Вентрес позвонила и сказала, что скоро придет, ты что мне сказала? «Я не хочу слушать оскорбления. Я ее терпеть не могу. Я пошла». Ты не подумала, что от Вентрес можно всякого ожидать, что она может что-то плохое мне сделать. Ты думала только о себе. Потом, когда я предположил, что Вентрес от меня может захотеть чего-нибудь типа интима, ты сразу стала готовиться к бою с ней. Ты не подумала, насколько ее жизнь сейчас может быть ужасна. Может, мы можем хоть чем-то разбавить сплошной поток ее страданий? Чем-то приятным для разнообразия? Нет, ты опять думала только о себе. Мне продолжать приводить примеры?       Пока я говорил тогрута хмурилась все больше.       - Вы очень неприятный человек, мастер, - сказала она мне ледяным тоном, - Вы находите способ придраться ко всему, что бы я ни сделала.       - Позволь мне придраться и к этой твоей фразе. Ты сказала, - «Вы очень неприятный человек». Это неверное утверждение. Если бы это было так, я был бы очень неприятен всем и всегда. На самом деле, иногда я бываю кому-то приятен, по этому правильно было бы, если бы ты сказала так, - «Вы мне в данный момент очень неприятны». Формулировка тут имеет большое значение. Ты сама себя убеждаешь своими словами. Говори мне каждый день по несколько раз, что я очень неприятный человек, и вскоре сама себя в этом убедишь. А если я действительно очень неприятный, что со мной можно делать? Только ругаться и всячески мне пакостить. С другой стороны, если я только временно бываю тебе неприятен, то ругаться и пакостить необязательно. Достаточно только переждать очередной приступ моего неприятия. Чувствуешь разницу?       Тогрута бессильно опустила голову, не понимая, видимо, что ей сейчас делать — плакать или смеяться?       - Простите, учитель. Вы мне в данный момент временно очень неприятны. Ваша постоянная критика меня меня достала.       - Критика вещь полезная. Твои недостатки для окружающих заметнее, чем для тебя. Имеет смысл прислушиваться к их мнению о тебе, даже если человек говорит тебе что-то явно с целью сделать тебе больно, а не помочь. К тому же, от критики у тебя уменьшится гордыня. Это замечательный результат, очень полезный в жизни. Правда, чтобы критика приносила тебе пользу, ты должна уметь ее правильно выслушивать. Как надо слушать критику в свой адрес?       - Терпеливо? - предположила тогрута.       - Терпеливо! Ни хрена подобного. Критику надо слушать с благодарностью. Ты должна отвечать на мои нападки как-то так, - «Спасибо, учитель, что указали мне на мой недостаток. Я буду над ним работать». На самом деле, я даже представить себе не могу тебя, говорящую мне что-то в этом духе. Твою подружку Баррис могу, а тебя нет.       - Пфф! Да Баррис задрессировали до полной невменяемости! Я на нее смотреть без содрогания не могу, когда она начинает раскланиваться с каждым встречным и поперечным. Вы из меня такую же ненормальную хотите сделать?       - Возможно, с Баррис действительно немного перестарались, - признал я, - Но все-таки тебе надо относиться к критике более терпимо. Я же ради твоей пользы стараюсь. Мне было бы проще плюнуть на все, и будь ты какой хочешь. Не обижайся на меня так. Хорошо?       - Ладно, ладно, - тогрута заметно оттаяла, - Где вы хоть раз видели, чтобы я на вас обижалась? Просто вы меня критикуете гораздо больше чем хвалите. Я только на это хотела ваше внимание обратить.       - Все правильно. Похвалы в отличие от критики вредят тому, кого хвалят. Они взращивают гордыню. Если я тебя когда-нибудь похвалю, ты должна отвечать так, - «Вы что же, мастер, хотите чтобы я собой еще больше гордиться начала? А еще говорили, что желаете мне счастья!». Как-то так. Впрочем, если тебя кто другой похвалит, отнесись к этому терпимо. Другой человек может не знать, что причиняет тебе вред, но если тебя я когда-нибудь похвалю, значит, я точно замыслил против тебя недоброе.       - Кстати, а вы меня вообще хвалили когда-нибудь? - тогрута напряженно копалась в своей памяти, - Что-то я ничего такого не припоминаю. ... Ладно. Это ведь все и на вас тоже распространяется? Вы же тоже не должны собой гордиться?       - Конечно! - подтвердил я, - Не вздумай меня хвалить, а то испортишь мне жизнь.       - Но я вас и не хвалила никогда. Вам грех жаловаться.       - Да, Асока, ты молодец!       В ответ на это я тут же получил от тогруты подзатыльник.       - Не смейте говорить мне это слово! - возмущенно потребовала она, - Чтобы я больше его от вас не слышала!       - Ой! Прости, Асока.       Мы рассмеялись. Тогрута заботливо поправила мне волосы.       - Вы не обиделись, мастер? - спросила она осторожно.       - На твой подзатыльник? С какой стати? Я его заслужил, - смиренно признал я свою вину, - Заслуженные подзатыльники надо принимать с благодарностью.       ***       Настал вечер. Никто из нас так и не смог придумать способа добраться до интересующей нас информации незаметно для дроидов. Впрочем, теперь я уже не видел в незаметности большого смысла. Во-первых, мы с Асокой уже познакомились с местной противоджедайской силой — Вентрес и до некоторой степени с ней даже подружились. Во-вторых, интуиция подсказывала мне, что в обозримом будущем на эту планету мы больше не вернемся.       Для проникновения на вражескую базу я решил использовать повторно трюк с конвоем дроидов, только на этот раз вместо меня пойдет тогрута. Предстоящая миссия не предполагала переговоров с дроидами, напротив, в случае успешного проникновения в тактическую комнату, она должна была стать относительно боевой. Дроидов в тактической комнате предстояло отключить или уничтожить, потом следовало проникнуть в компьютер и скачать оттуда все что можно. Потом надо было быстро уходить, если понадобиться то с боем. Отход предполагался через лес, чтобы избежать возможных проблем с авиацией и бронетехникой противника. Сами дроиды по лесу перемещаются с черепашьей скоростью, так что добравшись до леса, дальше можно было бы уже ничего не опасаться. Я вместе со спидером буду ждать своего падавана километрах в пяти от базы рядом с дорогой, по которой мы сразу после встречи отправимся к запрятанному в овраге шатлу. До темноты, конечно, добраться до него мы не успеем, придется заночевать в лесу, но это не проблема. Пытаться улететь сразу после шухера на базе все равно плохая идея. Переждем в лесу сутки, тогда и полетим. Это если с шатлом будет все в порядке.       Я подробно пересказал тогруте содержимое моих собственных бесед с дроидами во время первого проникновения на базу. Надеюсь, ее коммуникабельности окажется достаточно, чтобы тихо-мирно добраться до тактической комнаты в командном центре. Тогрута заверила меня, что так оно и будет. Мы собрали вещички, вышли на улицу и погрузили все на спидер во дворе дома. После этого я взял Асоку за руку и грубо и бесцеремонно поволок ее на улицу. Не ожидавшая такого обращения с собой тогрута принялась возмущенно пищать и вырываться. Я выволок ее на улицу и огляделся. На улице, что шла от нашего дома к базе, патрули дроидов всегда попадались часто. Вот и на этот раз мне не пришлось их долго ждать. Завидев в отдалении четверку В-1, я поволок свою тогруту к ним. Не знаю, действительно ли она была так возмущена моим поведением, или только играла роль возмущенной особы, но если она и играла роль, то делала это весьма профессионально. Вот только называть меня «мастер» сейчас ни к чему. Я похвалил своего падавана за натуральность ее эмоциональной реакции, попросил не называть меня мастером и поволок ее дальше.       Когда мы подошли к дроидам, на лице тогруты читалась твердая решимость молчать и не открывать рот несмотря ни на какие пытки.       - Дроиды! - обратился я к группе В-1, - Эта девочка носила в лес еду партизанам. Ее надо немедленно арестовать, отвести на базу и допросить.       - Не девочка, а девушка! - возмутилась тогрута.       - Не важно. Арестуйте ее! - потребовал я.       - Роджер-роджер, - отозвались дроиды, - Вы пойдете с нами, мэм.       Когда раздраженная тогрута вместе со своим эскортом удалилась в направлении базы, я отправился обратно за дом, сел на спидер и неспеша полетел к точке нашей предполагаемой встречи. Пролетая мимо неспешно движущейся по дороге процессии из четырех В-1 и одной арестованной партизанки, я попытался знаками напомнить ей о необходимости прихватить с собой голокамеру. Трудно на пальцах понятно изобразить кругляшку основания с поднятым над ней объективом. Мне понадобились для этого обе руки, да еще и пришлось развернуться корпусом на пол оборота. В результате, спидер стал опрокидываться, и я чуть было не устроил ДТП. Справившись с неустойчивой машиной я оглянулся. Тогрута совершенно неподобающим для пойманной партизанки образом давилась смехом и утвердительно кивала мне головой.       ***       Когда я добрался до места встречи, уже начинало темнеть. Я задвинул спидер за куст и принялся ждать. Никакого сигнала с голокамеры я с такого расстояния получить не мог, так что обо всем что происходило в это время на базе я не имел никакого понятия. Ждать мне по моим расчетам предстояло не менее часа. Мошкара в лесу с наступлением вечера активизировалась, но связываться с противомоскитной сеткой я не стал. Если ко мне тут прицепятся дроиды, придется быстро сматываться. Времени возиться с сеткой не будет, а проводить потом всю ночь в лесу без нее мне не хотелось, да и тогрута мне бы этого не простила.       Ждать пришлось целых полтора часа. Все это время, надо сказать, вокруг царил полнейший мир и покой. Никакой необычной активности дроидов ни на дороге, ни в небе я не заметил. Наконец, я услышал приближающийся хруст веток под ногами и приглушенную нецензурную брань, по которой сразу узнал своего падавана. Тогрута вынырнула из-за деревьев злая, вся искусанная мошкарой, прижимая к груди нечто большое и металлическое, в чем я потом распознал голову дроида-тактика, неаккуратно отделенную от тела с помощью бластера. Голову эту она тут же бросила мне, а сама стала выводить из-за кустов наш спидер, не потрудившись сказать хоть слово о проделанной ею работе. У меня возникло ощущение, что если я немедленно не займу место на спидере, то так и останусь на этой планете, так что я скорее запрыгнул на заднее сидение и принялся засовывать голову дроида под веревку, державшую один из спальных мешков на боку спидера. Только я успел с этим закончить, как двигатель спидера взвыл, и мы помчались к дороге. Я спешно уцепился за талию своего падавана, потому что больше цепляться там было не за что.       - Куда вы дели мою голову? - прокричала тогрута сквозь вой двигателя.       - Примотал ее к спальнику. Она никуда не денется, - успокоил ее я.       - Надеюсь на это, потому что я собираюсь с ней поработать, - прокричала в ответ тогрута.       - А я собираюсь поработать с вот этой твоей головой, - сообщил ей я и постучал костяшками пальцев по ее макушке.       Тогрута сбросила газ, на пару секунд обернулась, бросила на меня недовольный взгляд и снова втопила акселератор. Дорога была неширокая, двухполосная и не слишком прямая. Другие спидеры, транспорты и прочие средства передвижения попадались довольно часто. Мы летели, вернее неслись, быстрее всех, по этому нам то и дело приходилось обгонять более медленных участников дорожного движения. Уже почти полностью стемнело, но с неба на нас светила одна полная луна, и еще одна в виде полумесяца висела на западе над горизонтом. Если бы ни фары встречных транспортных средств, слепившие нам глаза, все было бы отлично видно.       Я уже собирался поинтересоваться у своего падавана, как там все прошло, но внезапно она убрала ногу с газа, и сама полуобернулась ко мне.       - Мастер, что вы делаете? Как вам не стыдно меня вот так трогать? - заявила она мне, изобразив смущение.       Я такого поворота не ожидал и был застигнут врасплох.       - Но иначе я просто свалюсь! - попытался я объяснить свое за нее цепляние.       - Только не надо оправдываться. Я терпеть не могу, когда вы пытаетесь находить оправдания! - заявила мне тогрута возмущенным тоном, выжала полный газ и пошла на очередной обгон.       Отпускать ее в такой ситуации было бы для меня самоубийством. Нужно было искать другой выход.       - Мне стыдно, Асока! - прокричал я ей пытаясь перекричать завывание двигателя и продолжая отчаянно за нее цепляться, - Я чувствую себя полным мерзавцем, но ничего не могу с этим поделать. Прости меня, если сможешь!       Тогрута снова сбросила газ и обернулась.       - Я не умею на вас обижаться, мастер, - ответила она улыбаясь.       ***       Вскоре мы добрались до того места дороги, где нам предстояло сворачивать в лес. В лесу уже стояла кромешная темень, но сам лес в этом месте был не слишком густой. Для моей накачанной мидихлорианами тогруты полет сквозь него не представлял особой проблемы, так что мы не стали останавливаться и двинулись дальше. Асока пребывала в приподнятом настроении и неслась через лес на скорости существенно выше той, что предпочел бы я. Мои относительно скромные возможности в Силе не гарантировали мне безопасности на такой скорости. Несколько раз я чувствовал, как какая-то ветка проносится в сантиметре от моей головы. Была мысль отодвинуться чуть-чуть назад, нагнуться и спрятать голову за тогрутячьей головой, но я побоялся спровоцировать очередное обвинение в недостойном поведении с ее стороны. Лес тем временем становился гуще. Наконец, случилось то, что и должно было случиться — я получил удар веткой по лбу. Ветка, к моему счастью, сломалась, так что и голова моя осталась цела, и сам я не вылетел из седла. Тогрута сбавила ход и судя по голосу обернулась ко мне. Видеть ее я не мог, да и мой контакт с Силой был в тот момент нарушен.       - Мастер? - услышал я голос своего падавана, - Вы в порядке?       - Тормози, Силы ради! - простонал я.       Мы остановились, я слез со своего сидения, разглядел в неверном красном свете заднего фонаря какое-то дерево, уселся у его подножия и принялся ощупывать свой пострадавший лоб. Тогрута подтащила ко мне поближе зад нашего спидера и с заботливым видом тоже принялась изучать последствия столкновения ветки с моей головой.       - Будет шишка, - поставила она свой диагноз, - Но жить вы будете.       Стоило нам остановиться, как на нас со всех сторон набросилась кровожадная мошкара. Изображать из себя тяжелораненого в такой ситуации было неразумно, так что я скорее поднялся, и мы вместе занялись подготовкой своего спального места. Спальники положили рядом изголовьями к стволу дерева. Противомоскитную сетку зацепили за сучок на стволе, залезли под нее, а края подоткнули под спальники. Теперь, наконец, появилась возможность лечь и отдохнуть в человеческих условиях.       Я попросил падавана рассказать о проведенной ею миссии. В целом все прошло по плану. Дроиды доставили ее в тактическую комнату. Она их всех повыключала Силой одного за другим начиная с их главаря. Голокамеру она не забыла. Она про нее и так помнила, так что я мог и не устраивать цирк на дороге. Потом она залезла в компьютер и не просто в компьютер, а в какой-то самый наицентральнейший из всех компьютеров и скачала оттуда столько всего, что весь следующий день придется в этом разбираться. Закончив скачивание, она отстрелила голову дроиду-тактику, выбралась через вентиляцию на крышу командного центра и дала стрекача в сторону леса. Тормознутые дроиды даже не успели сделать по ней ни одного выстрела.       Мое предположение о том, что добравшись до леса можно будет расслабиться, оказалось по факту в корне неверным. Именно там тогруту поджидала главная опасность — опасность быть заживо съеденной. Никакие крупные хищники там ей не встретились. Зато, там ее поджидали полчища кровососущей мошкары. А еще ей пришлось преодолевать овраг. На дне его оказалось болото, заваленное гнилыми стволами, и вот там-то ее едва и не загрызли до смерти. Потом еще был штурм бурелома в сгущающейся тьме, но это уже почти-что ерунда.       Я похвалил Асоку за проявленную стойкость духа. Она как-то мечтательно поинтересовалась, желаю ли я ей сейчас добра. Я заверил ее, что только его я ей всегда и желаю, и она сказала, что завтра мы еще вернемся к этой теме, потому что сейчас темно, а она хочет видеть мое лицо, когда я буду отвечать на вопрос, который она давно собирается мне задать. Потом мы обменялись пожеланиями спокойной ночи, и тогрута Силой отключила задний фонарь спидера — единственный наш источник света в кромешной тьме ночного леса.       ***       Когда на следующее утро достаточно рассвело, мы собрались и двинулись дальше. Первое время мы летели на спидере, но вскоре лес стал слишком непроезжим, и нам пришлось спешиться. Далее последовало еще два часа напряженных усилий, когда мы пытались протащить спидер через заросли, сквозь которые и без него пробраться было бы нелегко. При этом нас почти непрерывно жрали полчища мошкары. Тогрута хотела знать, чем эти орды тут питаются, когда у них нет под рукой джедаев, но я этого и сам не знал. Может, какой-нибудь мелочью, типа мышей, которая сейчас разбегается от нас, заслыша ее ругань?       Единственная передышка от мошкары для нас случилась в конце путешествия, когда наконец полил долго перед этим собиравшийся дождь, и загнал мошкару обратно в траву. Мы вышли на край нашего оврага, когда дождь уже почти стих. Все кругом было мокрым и скользким, включая мою тогруту. Самого меня спасла непромокаемая джедайская роба. Шатл был на месте.       - Вот видишь, - сказал я своему падавану, показывая на торчащее из под гнилых стволов маскполотно, - Благодаря этой кровососущей летающей мелюзге наш шатл никто не обнаружил. А ты так нехорошо о ней говоришь. Это наши друзья. Мы должны быть им благодарны.       У тогруты, похоже, не было сил, чтобы со мной спорить. Сконцентрировавшись, несмотря на вновь активизировавшиеся атаки с воздуха, она перенесла спидер Силой на дно оврага, после чего полезла в него сама, скользя по мокрой траве и глине.       «Вот уж чему ее Скайуокер научил, так это всяким нецензурным словечкам. Уже скоро месяц, как с ней общаюсь, и все равно время от времени слышу что-нибудь новенькое».       Тогрута отодвинула в сторону стволы, мешавшие подобраться к люкам, откинула от них маскполотно, и мы наконец смогли попасть внутрь шатла. Я занялся погрузкой спидера через задний грузовой люк. Когда я закончил с этим, тогрута выдворила меня за дверь, и занялась своим переодеванием. Я засек время и принялся ждать. Накидка с капюшоном защищала меня от мошкары всего за исключением лица. В отличие от своего агрессивного падавана, я не сопротивлялся попыткам мошкары меня грызть, а смиренно терпел. На самом деле, так оно даже безболезненней получается для того, кого едят, поскольку хоботки мошек не остаются под кожей, и если не чесать, укусы быстро проходят.       Минуло сорок минут. Кругом все было тихо, и из шатла тоже никаких звуков до меня не доносилось. Я подошел к боковому пассажирскому люку и постучал. В ответ до меня донесся приглушенный голос моего падавана.       - Я еще не закончила!       Я подождал еще двадцать минут, итого — час. Это начинало все больше походить на издевательство надо мной. Я полез под маскполотно, пробрался к стеклу пилотской кабины и заглянул внутрь. Тогрута сидела в штурманском кресле с ногами на приборной панели и сосредоточенно занималась разрисовыванием своей физиономии, контролируя процесс посредством маленького зеркальца. Я постучал в стекло. Тогрута бросила в мою сторону короткий взгляд, нахмурилась, развернула кресло в противоположную от меня сторону и продолжила свое занятие. Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти обратно на свет.       Наконец, спустя еще полчаса тогрута открыла боковой люк, и мне было позволено войти внутрь.       - Ооо, ты просто неотразима! - восхитился я видом своего падавана.       В своем облегающем темнобардовом прикиде с ремешками она, конечно, выглядела на пять. По поводу узора на лице я был не вполне уверен, особенно после того, как успел от него отвыкнуть за пару недель. Впрочем, меня он не напрягал.       Тогрута довольно улыбнулась, но все же решила меня пристыдить.       - Так вы, значит, еще и подглядываете за мной, когда я переодеваюсь?       - Я терпел целый час, но потом не утерпел. Каюсь, - ответил я.       - Вы думаете, это так легко, нанести на лицо такой сложный узор с помощью вот этого? - тогрута, показала мне свое маленькое зеркальце, - Я и так старалась все делать как можно быстрее, пока вас там ваши «друзья» до костей не обглодали.       - Я бы мог прийти тебе на помощь. Это ведь мой долг, помогать тебе. Я тоже умею рисовать. У меня неплохо получаются всякие там цветочки-лепесточки.       - Вот именно по этому я и не могла вас впустить раньше, чтобы не дать вам возможности надругаться над моим внешним видом. Это все очень важно. Тут каждая линия имеет большое значение, и все должно быть именно так, как оно сейчас есть и не иначе. Я бы могла вам рассказать, что этот узор означает в символическом плане, но не расскажу, потому что вы в этом ничего не понимаете и понимать не хотите.       - Для меня это просто белые полосы и закорючки, - небрежно ответил я, снимая мокрую накидку, - Мне кажется, ты что с ними, что без них, одинаковая.       - Как я и сказала, вы в этом ни грамма не понимаете и даже не хотите попытаться понять! - обиделась тогрута.       - А кто понимает, Асока? Ты ради кого старалась-то? Я так понимаю, что раз ты эти художества изобразила на лице, на самом видном месте, то они предназначаются для кого-то. Если бы ты это для себя делала, ты бы это где-нибудь в другом месте нарисовала. На попе, например.       Такого рода глупости меня почему-то чертовски веселят. Наверное потому, что я дурак. Вот и в этот раз я не смог удержаться и рассмеялся. Старался сдерживать смех, но, видимо, плохо старался. Тогрута пришла в ярость и залепила мне мощную пощечину со всей своей тогрутячьей силы, а потом демонстративно пошла и уселась в свое штурманское кресло ко мне спиной. Я прогнал от себя свою веселость, проникся как следует раскаянием и пошел за ней, вымаливать для себя прощение.       - Асока, я виноват. Я это осознал. Я больше не буду.       В ответ тогрута молча повернула свое кресло спинкой в мою сторону.       - Но я правда осознал свою вину, - убеждал я ее, - Больше это не повторится. Обещаю! Прости меня, пожалуйста.       Тогрута развернула свое кресло, так чтобы ей было меня видно, и внимательно посмотрела мне в глаза. Я постарался придать своему лицу выражение крайнего раскаяния, но, видимо, не слишком в этом преуспел.       - Не верю, - отрезала тогрута и снова повернулась спиной ко мне.       - Но это правда, Асока. Как же мне тебя убедить? Может, мне перед тобой на колени встать?       - А почему бы и нет? - вызывающе ответила тогрута, выглянув из-за спинки кресла.       Я не мешкая бухнулся на колени.       - Я тебе торжественно обещаю, нет клянусь, что отныне и навсегда все твои полоски и закорючки для меня священны, неприкосновенны и, вообще, не тема для издевательств, - поклялся я ей, сложив ладони перед грудью.       Тогрута резко развернула ко мне кресло и выпрыгнула из него.       - Вставайте, мастер! Вы что, совсем уже шуток не понимаете?       Я послушно поднялся.       - Ты прощаешь меня?       - Да, да, прощаю. Вы как себя со мной ведете? Разве так мастер должен вести себя с падаваном? - тогрута уставилась на меня укоризненно, - Вы хотите, чтобы мне стыдно за вас было?       - А в чем проблема-то? - не понял я ее негативной реакции, - Нужный результат достигнут и весьма быстро. По моему, это хороший, эффективный способ для меня выпрашивать у тебя прощение.       - Я запрещаю вам им пользоваться! - категорически заявила тогрута.       - Ты не имеешь права мне это запрещать. Я твой учитель, - упрямо возразил я.       - Ну так и ведите себя как учитель! ... Кстати, - тогрута о чем-то вспомнила и прищурилась, - Ваше недостойное поведение напомнило мне кое-о-чем. Давно хотела вас спросить как ученица учителя. Вот вы мне всегда говорите, что желаете мне счастья, что хотите, чтобы у меня не возникало привязанностей. Вы ведь так говорите?       - Ну, да, - подтвердил я свои слова, не очень понимая, к чему она клонит.       - Вот! Вы так говорите, а сами не упускаете ни единой возможности со мной пообниматься. Уже на второй день нашего знакомства вы меня всю облапали. Мне тогда было так стыдно! Я думала, я сквозь землю провалюсь!       Надо отметить, что сказано это было с таким неподдельным укором в глазах, что я изрядно обалдел и, видимо, несколько секунд смотрел на нее с открытым ртом, пока, наконец, не понял, по появившейся на ее лице хищной улыбке, в чем тут дело.       - Погоди! Разве на второй? Это было на третий день, перед походом в магазин, - поправил я для начала своего высокоморального и чувствительного падавана, - На второй день у нас был Скайуокер.       - Ну хорошо, на третий, - согласилась тогрута, - В первый день вы облапали магистра Ти прямо у меня на глазах. Хорошенький, кстати, пример для падавана. На второй день довели меня до слез, а на третий день меня всю облапали. Воспользовались тем, что я беззащитная девушка и не могу за себя постоять! Я требую объяснений, учитель!       Эээ ... нууу ... Видишь ли в чем дело, - начал я собираться с мыслями, - У меня было трудное детство, вернее юность. Я ведь угодил в Агрокорпус. Нам, попаданцам в Агрокорпус, терять особо нечего, по этому мы такими и вырастаем. К тому же, я привык обниматься со своими фелуцийскими друзьями. С ними по другому вообще было нельзя.       - Стоп! С какими-такими друзьями? - встревоженно перебила меня тогрута.       - С четвероногими. У меня были на Фелуции знакомые волки. Я тебе про них еще не рассказывал. Вот с ними я всегда при встрече обнимался. Им же «здравствуй» не скажешь. Некоторые из них даже, насмотревшись на меня, сами научились меня обнимать. Я садился на корточки, волчара клал мне свои передние лапы на плечи, и мы как бы обнимались. Правда, так почему-то делали только волки-самцы. Волчицы предпочитали мне лицо облизывать.       Судя по выражению лица моего падавана, ей требовались дополнительные объяснения.       - Если хочешь, я тебе про них расскажу. У меня даже их голофотки еще остались с той поры. Надеюсь, тебя ревность насмерть не замучает.       Я принялся с самого начала рассказывать историю своего знакомства с волками и то, как мы с ними дружно жили на Фелуции все двадцать лет. Асока внимательно разглядывала голофотки, особенно те немногие, где я смог заснять себя вместе с волками.       - Пиздец, короче, - подвела итог тогрута, когда я закончил свой рассказ, - Значит, вас уже до меня волчицы облизывали. Надеюсь, вы мне хоть все рассказали. Больше у вас с ними ничего не было?       - Все. Только это. На самом деле, волки-самцы меня тоже иногда лизали в нос, но сдержанно. Только чтобы дать мне понять, что то что я делаю, для них очень важно. У них, видишь ли, частенько задницы чесаться начинали. Волк-то в отличие от человека сам себе задницу почесать не может. Приходится ему уповать на таких как я. Зато, волчицы меня облизывали самым что ни на есть бессовестным образом.       Тогрута смотрела на меня как-то совсем не одобрительно.       - Ты ревнуешь? - предположил я.       - Тьфу! Что за чушь вы несете! - возмутилась она, - Я просто не могу понять, как вам не противно было давать себя облизывать каким-то там зверям с их грязными, слюнявыми языками. Меня тошнит, когда я это себе представляю.       - У них были нормальные языки. Не грязные и почти не слюнявые. Такие приятные в общем-то, шершавые языки. Так что, мне было не противно. Наоборот, мне нравилось. Они так выражали свои теплые чувства ко мне. По другому-то они их выражать не умели. Меня радовали их теплые чувства. Я их тоже любил.       - Но это же звери безмозглые! Какие у них могут быть чувства? - недоумевала тогрута.       - Не совсем безмозглые. Им хватало мозгов, чтобы нормально жить в их мире не делая глупостей. Мало кто из людей может этим похвастаться. А чувства у них были такие же, как и у нас. Я так думаю. Какие они еще могли быть?       - Не знаю какие. Я ваших друзей не видела. Мне просто не нравится, что вы и к людям, и к зверям применяете одно и тоже слово «любовь». По моему, это неправильно.       - Ты хочешь сказать, что тебя я должен как-то по особому любить? Не той любовью, которой любил их? Какой-то более высокой и чистой любовью?       - А что нельзя этого хотеть? - упорствовала тогрута, - Я все таки разумное существо, а не какая-то там зверушка.       - Забавно, что Вентрес тебя именно так называет, ну да Сила с ней. Тебе, значит, не нравится, что я тебя поставил в один ряд с волками? Но я же говорил тебе, во что я верю. Я верю в перерождения. Если тебя вдруг убьют, и ты родишься волчицей, что же мне тебя от этого любить перестать? И не давать тебе облизывать мне лицо?       - С какой стати мне рождаться волчицей?       - А с какой стати тебе ей не рождаться? Ты похожа на моих бывших четвероногих подруг. У тебя характер похожий. Такой же бесцеремонно-агрессивный. Я думаю, волчица для тебя вполне вероятный вариант.       Болтая в таком ключе мы провели еще час или около того. Асока доказывала мне, что в ней нет ни грамма агрессивности. Когда ее попытки убедить меня в этом по хорошему ни к чему не привели, она заявила, что применит силу, если я сейчас же не признаю, что в ней нет никакой агрессивности. Нет, это не будет доказательством ее агрессивности. Это будет доказательством моей неправоты и моей несправедливости к ней.       Было что-то в районе полудня, когда тогрута наконец вспомнила про карточку памяти с результатами нашей шпионской миссии. Засунув ее в датапад она принялась рыться в скачанных файлах. Мне тоже на этот раз было интересно, что дали все наши труды. Меня ведь из-за этого хозяйства чуть было не расстреляли. Тогрута сидела в своем штурманском кресле, а я стоял у нее за спиной. Был бы у нас астродроид, все это было бы проще и нагляднее, а так приходилось довольствоваться картинкой на маленьком экране. Простояв часа полтора в полусогнутом положении, пытаясь разглядеть что-нибудь на датападе, я устал от этого занятия. Тогрута опять зарылась в какую-то малозначительную дребедень, и вытащить ее оттуда у меня не получалось. Датапад у нас был всего один. Недосмотр, однако, но сейчас еще один взять было просто неоткуда. Я попросил своего падавана отдать мне датапад хотя бы на часок. В ответ мне было предложено немного подождать. Я сел в свое кресло пилота и терпеливо прождал еще час. Все это время тогрута озвучивала для меня содержимое файлов со всякой фигней, которые первыми попадались ей на глаза, и конца-края этому не было видно. Я попробовал воспользоваться Силой, чтобы внезапно выдернуть у нее датапад из рук, когда она этого меньше всего ожидает. У меня почти получилось, но почти, как известно, не считается. Зато, тогрута утратила последние остатки доверия ко мне, вцепилась в датапад обеими руками, да еще и повернула свое кресло спинкой в мою сторону. Положительный эффект, правда, тоже был — она перестала зачитывать всю эту дребедень вслух. Прошел еще час.       - Асока, - позвал я ее наконец, - Ты можешь ответить мне на один вопрос? Ты что-нибудь стоящее на этот раз раздобыла?       - Я вам больше часа до хрипоты читала то, что я раздобыла. Вы каким местом меня слушали, мастер?       - Под стоящим я понимаю состав и расположение группировок противника на этой планете, - уточнил я свой вопрос.       - Не знаю. Тут очень много всего, а вы, вместо того чтобы помогать, меня отвлекаете, да еще и пытаетесь хулиганить.       - Можно мне посмотреть на это хозяйство самому? - повторил я свою просьбу.       - Вы что, думаете, я читать не умею? - возмутилась тогрута, - Может, вы мне хоть немного доверять начнете уже наконец?       - Хорошо, хорошо, не шуми, - примирительно ответил я, - Я доверяю тебе очень важное задание. До того как начнет темнеть, а это еще часа два, ты должна откопать во всем этом мусоре ответ на вопрос — сколько войск, каких и где сепаратисты имеют на этой планете.       - Ладно, постараюсь, - приняла вызов тогрута, - Только это все не мусор. Я из-за этого вчера жизнью рисковала и Сила знает сколько крови лишилась, так что это все важная информация. Я уж позабочусь, чтобы в службе разведки к этому отнеслись серьезно.       - Правильно, - согласился я, - Пусть лучше они слушают твое гуньдение про энергоячейки, чем я. Пойду поброжу по лесу перед отлетом.       Я вылез с пилотского места и, не обращая внимание на осуждающий взгляд тогруты, вышел из шатла. Полет предстоит долгий и, видимо, придется опять по нервничать. Самое время прогуляться на природе.       Отпущенную мне пару часов я провел осматривая окрестности. Хотелось, конечно, обнаружить каких-нибудь крупных обитателей этого леса, но ни их самих, ни их следов я не увидел. Все-таки Слуис-Ван слишком давно и густо населен людьми. Покормив на прощание мошкару, я вернулся к шатлу. С ним никаких изменений с тех пор, как я его в последний раз видел, не произошло. Пора было начинать готовиться к отлету. Поднапрягшись, я с помощью Силы убрал с шатла прикрывавшие его стволы. Нельзя же каждый раз возлагать такую работу на хрупкие плечи шестнадцатилетней девочки. Уже начинало заметно темнеть, а на дне нашего лесного оврага было уже довольно сумрачно. За то время, что мы провели сегодня здесь, я ни разу не слышал звуков истребителей или чего-то подобного. Я решил не дожидаться полной темноты, а заняться свертыванием маскполотна. Возня в одиночку с таким большим куском материи заняла у меня минут двадцать. В итоге, мне удалось его аккуратно сложить, и я затащил получившийся сверток в шатл.       - Закрывайте люк, мастер, - потребовала тогрута не оборачиваясь, - Напустите мошкару — нам ее потом терпеть до самого корвета.       - Ну, ты откопала что-нибудь? - поинтересовался я, закрывая в последний раз боковой люк.       - Разумеется. А вы как думали? Я же вам говорила, что смогла проникнуть на их центральный компьютер. Он, наверное, даже не на планете, а где-то на их флагманском корабле. Так вот, там много чего есть, в том числе список их наземных баз и кое-что о самих базах. Я еще не закончила с этим разбираться. Очень неудобно это делать на датападе.       - Ты знаешь, твое упорство в этом деле меня впечатляет, - признался я ей, - И не надоело тебе столько времени ковыряться в файлах? Это же не наша работа. Пусть в службе разведки этим занимаются. Наше дело только добыть и доставить. Приятно, конечно, знать, что на этот раз мы добыли что-то стоящее. Давай теперь перекусим и будем отчаливать.       Я бесцеремонно отобрал у тогруты датапад, засунул его в бардачок, а ей вместо этого вручил коробку с сухпайком.       - Отдохни от этой мутотени, - приказал я ей, - Через полчаса мы вылетаем, и мне тогда понадобится твоя внимательность и способность пользоваться Силой.       Мы взлетели, когда стало совсем темно и взяли курс на ту точку, в которой мы преодолели атмосферу на пути сюда. Я предполагал, что конфигурация кораблей на орбите не изменится, и мы сможем еще раз воспользоваться тем же самым «окном» в обороне. Можно было, конечно, попробовать пробраться на малой высоте в район полюса. Оттуда полет сквозь атмосферу прошел бы более безопасно, но тащиться туда пришлось бы часов шесть-семь над территорией, занятой врагом. Так долго переносить нервное напряжение мне не хотелось. Был риск утратить бдительность и вляпаться, так что я решил воспользоваться маршрутом, который нас уже однажды не подвел.       Наша пассивная система обнаружения улавливала сигналы вражеских радаров и отображала на экране их источники. Направление она определяла довольно точно, а вот по поводу расстояния до источника сигнала могла и приврать. При вычислении расстояния она могла пользоваться только мощностью принимаемого сигнала, которая зависела от состояния атмосферы и от типа радара. Я предпочитал не слишком доверять всей этой электронике, а больше полагаться на Силу. К тому же, вражеский корабль с выключенным радаром система в принципе обнаружить не могла. Мои способности в Силе были не слишком впечатляющи, зато, у меня имелся изрядный опыт. Мне, тем не менее, было интересно, как с этим справится моя тогрута с ее продвинутыми способностями, так что я попросил ее меня информировать о том, что она чувствует касательно окружающего пространства. Отслеживать отметки кораблей на экране было не слишком удобно, так что я воспользовался наушниками и, таким образом, слушал принимаемые радиосканером сигналы. Звуки «пинг-пинг» доносились до меня с того направления, с которого принимался соответствующий сигнал. Так было легче понять, откуда нас в данный момент пингуют, и глаза оставались свободны. Тогрута тоже нацепила себе на голову наушники, но с ее слуховым аппаратом они были плохо совместимы. Что-то она конечно слышала, но определить направление по этому звуку не могла.       Как я и ожидал, подъем через атмосферу оказался весьма нервирующим занятием. Вражеские «пинг-пинг» сыпались на нас со всех сторон. Мы выключили на всякий случай освещение в кабине, чтобы оно не мешало наблюдать глазами за простирающемся перед кораблем пространством. Я ушел насколько возможно глубоко в Силу и пытался обруливать то, что удавалось почувствовать. Тогрута вела себя крайне беспокойно. Похоже, в голове у нее царил хаос. Что-то она чувствовала, но разобраться в своих ощущениях не могла. На мои неоднократные просьбы умолкнуть и не дергаться она никак не реагировала. Про себя я решил, что буду терпеть до конца, но если она попытается переключить управление шатлом на себя, то возьму бластер и успокою ее парализующим зарядом.       «Потом перед ней извинюсь, конечно. Она должна понять. ... Интересно, а это больно? Наверное, больно. Куда мне ей стрелять-то? Не в голову же? ... Нет, не смогу».       Когда между шатлом и поверхностью планеты образовался промежуток в тысячу километров, я, наконец, позволил себе расслабиться. Снял наушники, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. С момента взлета прошло уже почти три часа. Дав отдохнуть глазам и восстановив ровное дыхание я обернулся к своему падавану. Тогрута была какого-то не совсем для нее естественного цвета, кроме того, веко ее левого глаза немного дергалось. Правый ее глаз я не видел.       - Асока, - привлек я ее внимание, - Кажется, пронесло.       - Да, мастер, - тихо ответила она.       Я встал, подошел к ее креслу, хотя можно было дотянуться и не вставая, аккуратно снял наушники с ее головы и обнял ее за плечи.       - Ты самая мужественная тогрута из всех что я видел, - сказал я чтобы ее поддержать.       - Правда? - она подняла на меня доверчивые глаза.       «Неужели я на полном серьезе собирался в нее стрелять?»       - Да. Теперь можно расслабиться. Отдыхай.       В шатле нам пришлось сидеть еще четыре часа, пока мы не удалились на достаточное расстояние от планеты, и пока мы дожидались прилета корвета. По тому времени, к которому мы привыкли, сейчас была глубокая ночь. Тем не менее, перенесенное нервное напряжение не дало никому из нас уснуть. Тогрута отправилась в хвост ковыряться со спидером, а я достал из бардачка датапад и стал рыться в его файлах. Не то чтобы мне это было особенно интересно, просто хотелось как-то отвлечься. Все-таки многодневное пребывание на вражеской территории утомляет психологически, к тому же меня начало беспокоить мое отношение к падавану. С одной стороны, мне хотелось от нее куда-нибудь деться наконец. Спрятаться в свою собственную каюту, лечь на койку, которая была бы полностью моя и более ничья. С другой стороны, я отдавал себе отчет в том, что изрядно привязался к этой девушке. Не влюбился, конечно. Этого только не хватало! Нет, просто эта маленькая тогрута стала для меня самым близким существом в мире. И когда судьба меня с ней в конечном счете разлучит, а она нас обязательно разлучит, из моего сердца вырвут кусок. Будет больно. Ну что же, значит придется пострадать. За себя я на самом деле не слишком волновался. Меня больше волновало, правильно ли я обращаюсь со своим падаваном. Может, следует держать ее на некотором расстоянии от себя? А что это даст? Моя задача научить ее справляться с привязанностью. Для этого нужна практика. Пусть уж лучше на мне практикуется. Так безопаснее. Лишь бы толк был от такой практики.