Harry James Potter

Гарри — набожная красота бледного лица, цветок, редкий и строптивый, что совершенно невольно, неосознанно сводит с ума одним лишь беглым взглядом. Он создан из непринуждённого очарования, обезоруживающего детского восторга и яркого солнца, что не ослепляет, но греет, ласково касаясь неприкрытой кожи. Сверкает юное сердце — весело-счастливое, божественно исправное, сердце вечно расцветает. Тонкие, длинные, точно прозрачные пальцы нежно перебирают струны души, чудные звуки, журчащим ручейком растекаются по воздуху и всё замирает от непонятного сладостного томления. Он — тот принц, что был обещан, и его гимн — песнь льда и огня. Голос его подобен шелесту листвы, другого сравнения и на ум не приходит. Слепо не замечает чужих жадных взглядов, направленных на собственное хрупкое тело. В венах не кровь — раскалённая лава. Смотрит ласково, любовно, а приглядишься — в изумрудах напротив тьма, что пролилась по самым светлым уголкам души и опустила свой занавес. Пустила корни в самую его живую часть — осколок чужой души вонзился так глубоко, что похоже задел ювенальное сердце, проткнул насквозь сухожилия, заполнил всё его нутро, перекрывая дыханье, заволакивая глаза белёсой пеленой. Гарри нравится квиддич, потому что он никогда не забудет то опъяняющее ощущение свободы — горючей смеси из чувствия собственной власти, вожделенной лёгкости и неспоримой сладости от предвкушения полёта; пирог с патокой; звук дождя, что барабанит в окна; и, кажется, Джинни — дерзкая и желанная, та, что поселилась в его одержимой безумием, прогнившей душе, принеся с собой всё, чего ему доставало. Джинни, огненный водопад кудрей, хрупкая, необыкновенная, бесконечно прекрасная снежинка, кружащаяся в своём неповторимом танце. Музыкальная пыль поднимается по лучам света. Хаотичная и спиральная, распадающаяся на радугу, но изрядно парящая напротив солнца. Джинни смотрит огромными завораживающими глазами, и Гарри видит в них отражения звёзд. Саму вселенную — полную тайн и загадок. Мягко берёт руку за запястье, заставляя ток пробежаться по подушечкам пальцев. Алые, как розы цветок, губы нежно шепчут "Гарри" — имя, что горьким привкусом оседает на кончике языка. Она, знаете, лучшее, что он встречал в своей жизни. Гарри — мальчишка сломленный, чья улыбка так светла и лучезарна, что отдаёт лёгкой, немного детской непосредственностью — слишком чистой для этого мира, что полон не самых чистых тайн. Но тьма обрисовала губами чересчур карамельные черты лица, выжигая в них ядовитые прорези. Гарри смеётся тихо, а голос режет изнутри, заливая кровью лёгкие. Гарри — сродни зависимости. Наркотик душистой и прекрасной любви. Он околдовывает, погружает свою жертву в состояние лёгкой наркотической дремоты, одурманивает разум. Оплетает плотными нитями, принуждая забыть о мире вокруг, а улыбается, как и раньше — невинно. Солнечный зайчик путается в смоляных прядях, заставляя вспыхивать синем пламенем надежды. Щёки трогательно розовеют, стоит только упомянуть о чём-то порочном, распутном, сластолюбивом. Губы его на вкус точно сладкий вишнёвый чай, пряные, оставляющие едва ощутимое зефирное послевкусие. Он — не мимолётное желание, не сладостная пытка, но любовь, дикая и божественная, такая глубокая, что преклоняешься перед ней, с благоговением смотря влажными глазами, которые заволокла пелена обожания. Он в бою отчаянно храбр — безбожно стискивает волшебную палочку липкими от багряной крови, что пролилась, как густое вино, пальцами. Победа сомнительна, но мальчишка упрямо вздёргивает подбородок вверх, и бросается в гущу событий, растворяясь среди возвышенных и жуликов, самородков и выродков… Если попробовать описать его одним словом, то это слово будет — "истина".