Вдали от чужого праздника

Весь город праздновал возвращение Эммы и Мэри Маргарет из волшебного мира. Наконец семья Прекрасных воссоединилась, и принц Дэвид мог больше не волноваться о жене и дочери, сражающихся с ограми где-то там, по ту сторону волшебной шляпы. Даже Реджина была там. Но в конце концов, почему бы и нет? Ведь именно она открыла портал в Сторибрук, чуть самолично не отправившись к праотцам. Наконец-то Белоснежка и ее мачеха могли помириться, особенно при учете того, что королева уже не тешила себя надеждой о возвращении Дэниела из мертвых или о мести. Но в Сторибруке был человек, который навряд ли смог бы найти себе место среди всеобщего веселья. Человек, который собирался закрыть портал. Который собирался сознательно, не от ненависти, а от безвыходности погубить Белоснежку и Эмму. В скором времени горожане об этом узнают и придут требовать у него отчета. А гнев толпы, как недавно выяснилось, действительно страшен. Конечно, в отличие от бедной Руби, чуть не убитой сумасшедшим сбродом во главе с Королем Джорджем, ему достаточно лишь взмахнуть рукой - и толпы как не бывало. Но... "Почему тебе нужна магия?" - отозвался в голове эхом знакомый голос, такой далекий и недостижимый. "Потому что я все еще трус", - ответил его собственный, такой же призрачный. Голд горестно вздохнул. Сколько бы он ни делал добра, люди все равно будут помнить только плохие его поступки. Он изгой здесь. Матери, только завидя его, прижимают к себе своих детей... И даже не ведают, как сильно он желает того же самого. Но где он? Где его Бэй? Вместо поиска он поддался зову ненависти и привлек магию в Сторибрук и тем самым наложил новое заклятие. И проклял в первую очередь себя. Вот и сейчас он не может быть там, в кафе "У бабушки". А посмел бы явиться - спугнул бы всех. Прочел бы в глазах людей: "Убирайся, Темный маг". Дверной колокольчик зазвенел. Табличка "Закрыто", повешенная на двери, явно была там лишней. Он сидел в своей мастерской и не собирался выходить. К тому же, он почти наверняка знал, кто пришел. Уйти с праздника, чтобы поговорить о серьезных вещах с опасным, но полезным человеком - очень в стиле мисс Свон. Вот сейчас раздастся знакомое, громкое "Голд!" - Румпельштильцхен? Он вздрогнул и поднял голову от работы. Здесь, в этом проклятом городе, настоящим именем его называл только один человек. Да, это действительно была она. Стояла на пороге мастерской, не решаясь зайти. Видимо, вспомнила, как однажды он вышвырнул ее из своей лаборатории и запер на несколько дней в подвале. Как же давно это было... Замок в горах, где они были вместе так долго и не ценили  этого, остался в другой жизни. Он встал и подошел к ней, старясь не приближать ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Ее любовь теперь была в прошлом, и виноват в этом был он, причем не он бывший, а он нынешний. "Я думала, ты изменился", - снова зазвучал ее голос в памяти. "За тот час, что ты меня знаешь?" Всего лишь слова... Но какие жестокие слова. Они сорвались с языка случайно, как отголосок, его бывшего сатирического издевательства надо всем... Даже над ней, единственно важной во всем свете. Итак, ее любовь было уже не вернуть, но он надеялся завоевать ее доверие. Он готов был все положить к ее ногам - и власть, и могущество, и магию - если бы она только захотела. Но она отказалась. Попытка склеить разбитую с самого начала чашку не увенчалась успехом. - Почему ты не на празднике? - спросил он. - Я там чужая, - пожав плечами, ответила Белль. Какая же она красивая, даже дух захватывает. Даже в этом простом, невзрачном платье. Он вспомнил, что последний раз видел ее в нем накануне той самой страшной ночи полнолуния. Вспомнил также и то, как всю ночь напролет рыскал по городу, словно сумасшедший, и искал ее. Он тогда хотел любой ценой отвести ее в безопасное место, куда не добрался бы волк, но не нашел. И не знал, что она прикована в библиотеке. Если она будет доверять ему, ему не придется больше бояться за нее. После того, что сделал Мо, Белль примет как отца скорее его, Голда... И он с этим смирится. Только бы она была в безопасности. Только бы больше ее не терять. - Но ты ведь знаешь Руби, и Дэвида, и... Она с грустной усмешкой прикусила губу - такой знакомый, такой любимый жест... - Белоснежка и ее дочь оказались в нашем умирающем мире из-за меня. Он сначала обомлел, но потом понял, какую логическую цепочку выстроила Белль: Реджина держала ее взаперти, он решил отомстить, призвал духа, а волшебная шляпа Джефферсона засосала в их мир вместе с чудовищем Эмму и Мэри Маргарет. - Не глупи. И уж тем более не взваливай на себя мои ошибки. - Тебе, наверное, интересно, зачем я пришла? "Почему ты вернулась?" "Не хотела было... Но потом передумала". Он не ответил. Она взяла его руки в свои, и он застыл в нерешительности, не умея различать чувства, совсем как тогда, когда она все-таки вернулась. Вдруг, поддавшись душевному порыву, Белль повисла у него на шее и тихонько заплакала. - Я так по тебе соскучилась... Эти слова током пронзили Голда, с ног до головы, до кончиков пальцев, касавшихся волос Белль. Он прижал ее к себе сильнее, забыв об осторожности. - Я думала, что могу жить без тебя, быть тебе просто приятелем, из тех, что случайно встречаются раз в месяц на улице и снова забывают друг о друге... Но это ужасно, я не могу так. "Я тоже не могу, - хотел закричать он, - я хочу провести вот так, держа тебя в своих объятиях, целую вечность!" - Я по-прежнему тебя люблю. - Белль... Она накрыла его губы своей ладонью, потому что слова были больше не нужны. А потом поцеловала его - так непохоже на то, что было раньше. Он был к этому не готов, как и всегда, и руки, обнимающие Белль, задрожали от волнения. Он почувствовал себя ничего не умеющим подростком. Вдруг он отстранился от нее, тяжело дыша. - Румпельштильцхен? - тихонько позвала Белль. - Что случилось? "Чертовы внутренние барьеры", - подумал он и порадовался тому, что в полумраке мастерской не видно, как он покраснел. - Прости меня, Белль... Я не хочу тебя обидеть. Я просто... Она улыбнулась и погладила его по щеке. - Я понимаю, ты долго не практиковался. Он прекрасно понимал, что она просто пытается его подбодрить, но ему все равно стало легче. - Давай пойдем домой, - сказала Белль. - Там ты будешь чувствовать себя лучше. С этими словами она потянула его за руку. Он безропотно повиновался ей, наслаждаясь тем, что теплая рука Белль касалась его руки. Они прошли через магазин, вышли на улицу. Был прохладный, но безветренный весенний вечер. Повисшая в воздухе тишина нарушалась только звуком моторов изредка проезжавших вдалеке машин. - Что ж, домой так домой, - сказал Голд, доставая из кармана пиджака ключи от автомобиля. - Нет, только не эта штуковина! - запротестовала Белль, оттаскивая его от "Форда". - Я не понимаю, как повозка может ездить без лошадей, и боюсь. - Глупышка. - Он впервые улыбнулся. - Я же тебе рассказывал. - И все равно, - настаивала Белль. - Я никогда не одобряла повозок и карет, даже когда жила во дворце у отца. Пойдем пешком. Он снова повиновался, удивляясь тому, как просто ей не перечить. Мисс  Свон и Реджина, ни разу не вышедшие победительницами из словесных стычек с ним, могли бы Белль только позавидовать. Они шли рука об руку по тихому ночному Сторибруку, и их уже совершенно не беспокоило то, что их не позвали на праздник. <><><> - Румпельштильцхен? - встревоженно окликнула Белль, когда он тихонько крякнул, поднимаясь на крыльцо дома. - Прости, Белль, - горько усмехнулся он, отпирая входную дверь. - Твой хромой старичок сегодня совсем устал. - Это я виновата, - обнимая его, - прошептала Белль, - не надо было идти пешком! - Глупости, Белль, - отмахнулся он. - Двадцать восемь лет хромал, привык уже. Бывало и хуже. - Хуже? Куда уж хуже! - Ну, скажем так: если бы тебе удалось избавить меня от проклятия, я бы вообще вряд ли смог бы ходить. - Разве ты не можешь себя вылечить? - продолжала допытываться Белль, дотаскивая его на себе до дивана в гостиной, несмотря на протесты. Упав на подушки, он снова поморщился, но тут же улыбнулся ей. - Могу. Но больная нога, как мне кажется, не дает мне стать тем самым Темным магом, которым я был прежде. Напоминает, так сказать, о домагическом прошлом... - Знаешь что? - спросила Белль, усаживаясь рядом с ним и внимательно смотря ему в глаза. - Мне кажется, что ты мне врешь. Отнюдь не больная нога помогает тебе оставаться человеком. - Да, а что же тогда? - невинным тоном поинтересовался Голд. - Не что, а кто. Я! - возмутилась Белль. Он почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, горячие, соленые, такие же, какие он проливал каждый раз, теряя ее и оставаясь в полном одиночестве. Он погладил ее по щеке. Сейчас она здесь, настоящая, живая, заботящаяся о нем. Но... - Даже если ты рядом, это всегда ненадолго. Да, наверное, ты права. Разрывающееся каждый раз после твоего ухода сердце - это и есть моя цена... - Цена за что? - не поняла Белль. - За любовь, Белль. Истинная любовь - это самая сильная магия на свете, а всякая магия имеет свою цену. - Почему мы должны платить за любовь? - Белль покачала головой. - Мы этого не заслужили. Мы просто хотим быть счастливыми! - Вот именно, Белль, - сглатывая комок в горле, прошептал он. - Ты платить не должна. Я не хочу этого. Но если ты останешься со мной или хотя бы будешь проявлять ко мне милосердие, тебя не поймут. Ты станешь таким же изгоем, как и я. Тебе лучше бросить меня. - Ни за что! - возмутилась Белль. Я не брошу тебя ни в коем случае. Я люблю тебя, когда ты поймешь наконец? Она обняла его и чмокнула в щеку. От этого невинного поцелуя он покраснел так, что любимой куртке мисс Свон и не снилось. - Давай заключим сделку, - предложила она. - Я с тобой сделок не заключаю, - посерьезнев, покачал головой Голд. - И "дорогушей" не называешь, за что тебе огромное спасибо, - кивнула Белль. - Но на эту, я думаю, ты согласишься. Он вздохнул. - Что за сделка? - Ты вылечиваешь свою ногу. - Нет. - А я больше никуда не ухожу. - Белль... - Никогда. Слеза все-таки скатилась по его щеке. - Белль, ты уже давала такую клятву... - И ты заставил меня от нее отказаться, - Белль кивнула. - Но я прошу тебя... Согласись в этот раз. Позволь мне остаться с тобой навсегда. Я ничего не хочу так сильно. Пожалуйста... Белль уже тоже плакала. Чтобы как-то успокоить, утешить ее, он бережно взял ее лицо в свои ладони и поцеловал. Впервые - сам. Без проявления инициативы с ее стороны. Вся его неловкость куда-то исчезла в одно мгновение. Он словно оказался на своем месте после долгих исканий. Да, его место было именно здесь, именно с ней. И именно эта магия ему не чужда - магия истинной любви. Она разлилась в воздухе, словно дурманящее видение, вскружила ему голову, и вот уже его руки, проведя по волосам Белль вдоль спины,  сомкнулись на ее бедрах, а губы спустились ниже, изучая каждый миллиметр шеи Белль. Тяжело дыша, Румпельштильцхен оторвался от нее, словно утопающий, пытающийся поймать ртом воздух. Но вот загвоздка: именно пучина, в которой он тонул, была для него живительным глотком. - Я согласен на эту сделку, - сказал он. Белль прищурилась. - Тогда вылечи свою ногу прямо сейчас, чтобы я видела. Он улыбнулся ей - в этот раз совершенно чистосердечно, без капли боли. Проведя рукой над больным коленом, он вдруг почувствовал облегчение - с болью физической исчезли последние признаки боли сердечной. - Должен признаться, трость наделяла меня неким шармом, - со вздохом произнес он. Брови Белль поползли вверх. - Да? И кого же ты очаровывал здесь, пока меня не было? Может быть, дочь Белоснежки? Она красивая... Волевая... И младше, гораздо младше меня. Она еще на свет не родилась, когда я почти сняла с тебя проклятье. Он усмехнулся. - Нет, милая, не ее. Вообще никого. Кроме того, трость, в случае чего, неплохое оружие. - Да кто тебе запрещает с ней ходить? - пожала плечами Белль. - Хромай себе на здоровье. Главное, чтобы при этом ты думал не о боли в колене, а о хозяйке библиотеки. - Я всегда о ней думаю, - заверил он. - Вот и хорошо. - Белль встала с дивана и потянула его за руку. - Пойдем. Он послушно встал и пошел вслед за ней, радуясь, что трость больше не нужна и нога перестала ныть.  Белль повела его наверх, к жилым комнатам. - Твоя или моя спальня? - спросила она, оборачиваясь к нему. Он почувствовал, как голова идет кругом и земля буквально уходит из-под ног. Чтобы хоть как-то удержаться, он облокотился на стену и прижал к себе Белль, снова целуя ее, жадно и ненасытно, чувствуя, как желание обладать ею нарастает в его теле горячей, неудержимой волной. - Моя, - ответил он, переводя дух. - Спальня? - спросила Белль. - Ты, - прошептал он, покрывая поцелуями ее веки. - Ты - моя.