Сестренка

— Я просто хотела сказать… Мои руки слегка затряслись. Все, что произошло со мной — поцелуй с Владом, попытка изнасилования Захаром — было для меня настолько странно и неожиданно, да еще и два таких разных события в один день, что я думала, моя голова и нервы не выдержат… Мне хотелось высказать Рамму все вопросы, которые появлялись у меня в момент его спора с Анисимовым; я безумно надеялась узнать у него о чувствах ко мне. Это важно.  — В общем… Для начала… — сглатываю, подходя ближе, — Спасибо тебе, огромное! Если бы не ты, он бы… меня… И я снова… Говорить дальше у меня нет возможности. Я снова впадаю в истерику. После некоторых событий, я поняла что мало контролирую себя, когда вспоминаю о них. И то не просто страх и дрожь, это настоящая паника. Я могу начать кричать; могу начать бить кого-нибудь (в случае, когда я дала Захару между ног, например. Я никогда бы не решилась. Это либо рефлекс, либо я не знаю что); могу все что угодно. По лицу стекают слезы, которые уже привыкли так делать по нескольку раз в день. Представляю, как расшаталась моя нервная система. Раньше, я очень редко лезла в свое прошлое. И мне было хорошо без него. — Эй, ты что? — он заглядывает в глаза, а потом смеется, прижимая меня к своей груди, — Успокойся, я же успел приехать. Да и без меня тебе удалось сбежать от него, ты умничка просто. А еще… — он стал серьёзней, — Ты должна была хотя бы чуть-чуть ко мне прислушаться. Спасибо, что хоть записку оставила! Делай выводы, в дальнейшем. Без позиции потенциального победителя он не остался, конечно же. Нужно показать, что он был прав, а я ослушалась и получила за это. В иной раз я бы обиделась, но тут он и правда сильно выручил меня. Можно задуматься о том, чего хотел на самом деле от меня Захар. Если бы Влад не позвонил, не приехал, он мог бы сделать все, что ему в голову пришло.  — Прости меня. — смотрю ему в глаза, — Но… Я же верила ему. У меня не было выбора. Я обязана была доверится.  — С одной стороны, ты молодец. — я чувствовала его поддержку, и то, что он по настоящему пытался меня успокоить: — Ты, как девушка Захара, сделала так, как он сказал. Ты прислушалась к своему мужчине, и я не имею права корить тебя за это. Только на будущее, возьми в привычку, сначала думать и слушать мнение тех, кто знает больше — а потом переваривать все это, и делать уже что-то. Договорились?  — Да. — начинаю улыбаться, пытаясь смахнуть слезы с лица, — И все-таки, не верится, что он оказался… таким. Должна признать, что любила я другого, и сделала ошибку, что сразу не сказала об этом своему парню; я все-таки чувствовала к нему симпатию. Именно то, что подтолкнуло меня начать с ним отношения. Некая привязанность, и как человек он нравился мне. Трудно разочаровываться в людях, в которых была уверена. — Теперь… ты знаешь его сущность. — брюнет посмотрел в потолок и поднял бровь, — Осталось как-нибудь доказать это твоему братцу. — Не нужно. Это же мои отношения. Как видишь, ему плевать… — к горлу подкатывает ком, когда я вспоминаю то, о чем хотела спросить еще, — Мне только кое-что интересно: откуда Захару известно о том, что у меня уже кто-то был? Ну, что у меня был… первый раз. Ты что, сказал ему?..  — Я не знаю, поклясться могу. Но у этого человека есть связи. При необходимости, он все узнать может. Странно это все. Как Захар, без причастия Влада, и смог узнать о том, о чем не в курсе даже мои родители? Этого не знал никто, и, как я надеялась, никогда не узнает.  — Ты можешь тогда… ответить мне еще на один вопрос? Эта тема мне более интересна.  — Какой? — он слегка удивился и спросил с каким-то оптимизмом, как будто думая, что эта тема ему понравится. — Кто такая Аня? Я почувствовала, как в воздухе повисла тишина, пытающаяся меня несколько сковать. Мне казалось, что если Рамм продолжит молчать, она меня съест. — Не твое дело, — все, что он придумал за время своего молчания — огрызнуться. — Из-за того, что вы с Захаром не смогли поделить ее, меня чуть не изнасиловали. Я обязана знать о том, кто она. — стараюсь быть настойчивой, но в то же время аргументировать свое поведение. Мне правда важно знать, с кем меня сравнивали. — Это моя бывшая. Как ты уже поняла. — Кажется, она сестра Захара? Как же она ему нравилась? Или я неправильно поняла вас? — Сводная же была… — на его лице появилось такое выражение, как будто это совершенно нормально, и ничего плохого в таком деле нет. — Как можно быть со своей сводной, но… сестрой же? Я понимаю, что мне очень повезло с Никитой. Быть может, отец у нас не общий, и мы в какой-то степени тоже сводные, но не думаю, что он смог бы так поступить со мной, даже будь мы совершенно разные по крови. Совершенно не представляю, как это: быть девушкой своего названного брата. — В общем-то, Захару все равно было… Да и я, по честному, радости его не разделял. Мне было странно узнавать о таком, ведь семья их очень… ну… правильная была. — тот жмет плечами. Он уже смирился со всем, что было, — я это вижу. Но вспоминать ему в любом случае неприятно. — Какой ужас. — обнимаю себя руками, садясь на кровать Рамма, а тот лишь удивляется моей наглости. — Так, значит, ты увел девушку лучшего друга? Неужели только это способствовало окончанию вашей дружбы? — Мы перестали общаться, потому что Захар — мудак, а Аня — далеко не первая его жертва… От таких людей меня воротит. А он прекрасно изображает из себя обиженного и правильного. Жаль, что сам от Захара ушёл не слишком далеко. — Прямо-таки жертва? — слово он выбрал такое, что оно наводит жуть, когда его используешь в разговоре. Неужто все так ужасно? — Ты просто не знаешь, что он делает с девушками. — эти слова насторожили, — Ко всему прочему, ты могла стать сегодня одной из них. Хорошо, что додумалась записку оставить. — Разве он не нравился ей? Они же встречались. Вроде бы. Во всем у меня нет уверенности. Что-то я плохо помню, а о чем-то они говорили скрытно, и до меня просто не дошла точная информация. Поэтому, собственно, я и решила устроить этот допрос. — Ее все устраивало, пока она не встретила меня. Была такой же, как и ты, — не знала, как нормальные парни должны обращаться с девушками… Вот и повелась на Анисимова. В этих словах очень много самовлюбленности. — Я, по твоему, не знаю как парни должны обращаться с девушками? — Судя по сегодняшнему дню — нет. Почему я собственно выступаю? Я и правда не знаю как мужчина должен общаться со своей женщиной… Меня воспитывали так, что женщины не имеют права выбора. Хотя в последнее время, я все больше замечаю, что отец стал лучше относится к маме. Ухаживает за ней, сейчас на море повёз… Жаль, на меня его «любовь» не распространяется. Иногда ее не хватает. — Не думаешь ли ты, что являешься мужчиной-примером? — отчего-то мне захотелось напомнить Рамму, что он и сам не подарочек. — Вряд ли я идеал мужчины… но получше Захара буду. Если честно, то ежу понятно, что для меня Влад — идеал. Но было бы странно, если бы он считал себя примером для подражания. — Чего ты смог дать этой Ане, что не дал ей Захар? — это слетело с губ само, и за такой вопрос мне поспешно стало стыдно, — Извини… вырвалось. — Прежде всего любовь. — он не обратил внимания на провокационность вопроса, и просто ответил, опустив глаза и задумавшись, — Этот мудак держит девушек в узде и считает их рабами. Я думаю, что зацепил Анюту тем, что мог ухаживать за ней всегда: даже тогда, когда конфетно-букетный период закончился. Чего не умел делать Захар. — Мне все ясно… — я закусила губу, ведь пришло время самого главного для меня вопроса, — А насчет слов Захара о том, что я нравлюсь тебе. Это… откуда он взял это? Он не врал? — Возможно… — Рамм вздохнул и отвернулся, что давало мне надежду, и в то же время интриговало. Внутри меня что-то сжалось. Я не знаю, как после такого продолжать разговор… — Анисимов не врал? — поднимаю глаза на парня, повторяя вопрос спустя время. Он подошёл ко мне и сел рядом. Его рука скинула мои волосы с плеч, погладила кожу шеи, а сам парень придвинулся к моему уху:  — Подумай сама. Возился бы я с тобой, за просто так? — его голос звучал где-то далеко внутри меня.  — И что теперь?..  — Давай поговорим об этом не много позже? Я пока не готов. Не обидишься? — я помотала головой и поняла, что стоит и правда отложить это. То, что он уже хоть что-то чувствует ко мне — даёт мне шанс. Но на данный момент, у меня есть дела, которые стоит решать.  — Я пойду. У меня есть дело. Парень улыбнулся мне и, подмигнув, выпустил из комнаты. Я должна встретится кое-с-кем и переговорить.

***

 — Могу войти? В комнате мертвая тишина и тьма-тьмущая, поэтому мне на секундочку показалось, что один из призраков атаковал эту комнату, иначе… почему такая пугающая атмосфера царит вокруг? Пришлось зайти без ответа, потому что стало ясно, что его не последует:  — Привет…  — Зачем пришла? — когда я стала привыкать к темноте, среди комнаты показались два красивых и больших глаза: Киоссе взглянул на меня исподлобья и отвернулся. Теплый приём, братик… Я посмотрела во что превратилась его комната, — это же просто кошмар! Парень занавесил шторы в светлый летний день, устроил настоящий бардак, и лег в постель, наращивать жирок на пузике, когда можно сделать кучу дел и провести день весело! Ну, это вообще на моего брата не похоже!  — Какой ужас, Никита! — открываю рот от удивления, — А, ну-ка вставай! Сейчас убираться будем! Я быстрым шагом добралась до окон и раздвинула шторы, чтобы придать комнате света. Здесь настолько душно, что пришлось открыть окна для проветривания. Киоссе не обрадовался тому, что я пришла наводить здесь свои порядки, и решил высказать свое «фи», в попытках закончить все это:  — Отстань! Зачем ты пришла? Мне и так хорошо было! — он кидает в меня одну из подушек и утыкается носом во вторую, — что лежит у него на кровати.  — Вставай! Хватит валяться! — кинутой подушкой он меня разозлил, поэтому я взяла ее и начала бить по парню, совершенно не жалея его. Тот сначала делал вид что его вообще ничего не интересует, но когда я стала бить сильнее и больнее, у него не было выбора…  — Знаешь что, Гаврилова?! — парень забрал свою подушку и обнял ее, присев, и облокотившись о спинку кровати. — Иди и до Влада своего любимого докапывайся, а меня не трогай! Он как маленький обиженный ребенок надул губы и упал на кровать, спрятавшись под одеялом. От его слов мне стало обидно и самой: почему он так себя ведет, ничего не объясняя? Да и понятно в общем, что кто бы у меня не появился, о своем любимом Никитке я не забуду. Как бы я ни влюбилась; сколько бы денег мне не предложили, чтобы я с ним не общалась; где бы меня не заперли — никогда о своем брате не забуду, и доберусь до гада любой ценой. Неужто это не ясно?  — Ну, Никитосик… — ложусь рядом, и постепенно стаскиваю с его головы одеяло, при этом обнимая через ткань, — Что стряслось? И никакой Влад не любимый…  — Любимый! — услышав слова о Рамме, тот снова скрылся из виду.  — Ну, Никита… — вздыхаю, — Перестань, прошу. Я тебя обидела? Чего ты тут закрылся?  — Диана, я вроде все сказал. — шатен вылез из-под одеяла и столкнул меня с кровати, — Иди и занимайся своими делами. У меня все хорошо. У тебя тоже. Останавливаться на этом и уходить, я не буду по любому. Он, значит, меня в любой ситуации достает, заставляет приходить в себя, помогает, а я его тут оставлю? Нет… Пусть даже не надеется.  — Никит, я пришла поговорить, между прочим. И поговорить серьезно. — сажусь уже на край кровати, наученная последними ошибками, чтобы меня не скинули, — Поэтому возьми себя в руки и поговори с сестрой!  — Я постоянно все делаю для тебя. — он кидает в сторону свои подушки, вымещая на них всю злобу, — А ты этого совершенно не ценишь. Тебе плевать на мои слова, советы…  — Об этом я и пришла поговорить… — здесь я ни капли не лгала, — Только пожалуйста, прошу тебя, давай приберемся, проветрим, сделаем из твоей комнаты место, в котором можно жить, и тогда поговорим?  — Нет, уж… — Киоссе нахмурился, указывая на место рядом с собой, и намекая на то, что скидывать с кровати он меня больше не будет, — Хочешь поговорить — сделаем это сейчас и ты уйдешь.  — Давай поговорим, а потом приберемся? — пытаюсь идти на компромисс.  — Я подумаю. Ты давай, выкладывай уже, Диана. — Никита становился собой, когда взял меня под руки и усадил посреди кровати, чтобы я не мучилась на краю. Я специально сидела там, чтобы именно он меня подвинул.  — В общем… Я тесно общаюсь со всеми парнями из MBAND, ты об этом знаешь… — начало разговора ему уже не понравилось; я присела еще ближе, и обняла его, чтобы почувствовать поддержку, — Некоторым парням я открывала такие тайны, о которых не знал никто. Даже ты. Я видела, что слышать о таком Киоссе очень сильно не нравилось. Это было предсказуемо, но я знала на что шла. Если бы я скрывала такое, а он бы потом узнал — было бы намного хуже.  — Я хочу сказать, что это была моя ошибка. Мне нужно извинится. — парень в ответ поднял одну бровь, — Я знаю, на что ты обиделся. Что я к тебе не прислушиваюсь, что я не воспринимаю, может быть, всерьез твои слова… Это не так. Киоссе совсем помрачнел: он сидел темнее тучи и просто слушал меня, не произнося ни звука. Как будто я сознаюсь в чем-то неприкаянном.  — Хочу рассказать тебе о наших родителях. — на минуту, меня охватила улыбка, но то была лишь ирония или истерика; одно из двух, — Отец приходит домой поздно. Он никогда не интересуется мной. Когда он появляется дома, они с мамой закрываются от меня в своей комнате, и не обращают внимания на то, что я делаю. Даже если повешусь, никто этого не заметит. Парень внимательно продолжил следить за моими словами, и не перебивал, но я заметила, что он пододвинулся ближе, и сильнее приобнял меня за талию:  — Мама… — пытаюсь сдержать слезы, — Я не разговаривала с ней около месяца до того, как попала к вам.  — Как это? — шатен сильно удивился.  — Она… утром еще спит, когда я ухожу. А когда я прихожу из школы, то на столе стоит обед, а она у себя в комнате, и не выходит. Или обеда нет, также, как и ее. В такие дни я готовлю сама. В любом случае, если мы пересекались, она делала вид, что меня нет. — на последних словах я пустила смешок, даже понимая, что это совсем не смешно.  — Малыш. — Киоссе поцеловал меня в макушку, и от этого, я совсем расклеилась: захотелось начать рыдать намного сильнее.  — Я понимаю, что им плевать на меня. Даже ты, за эти полтора месяца, выложился в роли моего отца больше, чем он сам за всю мою жизнь. То, как сильно ты помогал мне и старался для меня — стоит многого. Я ценю это, честно ценю. Я посмотрела на него:  — Ты, и остальные парни — вы мне очень дороги. Помнится, вы спрашивали, хочу ли я остаться с вами, и не уезжать обратно в Рязань… Очень хотелось бы, если бы не отец…  — Нет, малышка, — Киоссе усмехнулся и поцеловал меня в щеку, — Если ты захочешь, я сделаю так, чтобы ты осталась с нами. Ты нас знаешь. Мы что-нибудь, да придумаем.  — Маловероятно. С этим, ему пришлось согласится. Против отца выступать — безотлагательно принимать поражение.  — Всё равно. — он меня обнял, — Ты для этого начала разговор?  — Нет… Если честно, я вела все это к тому, что родителям все равно на меня. И некоторые вещи… Мне стыдно, когда вы говорите о чем-то с ребятами, а я не понимаю о чем. Просто потому, что чему-то не научила мама, а что-то не узнала сама, из-за того, что у меня почти не было связи со сверстниками. — Я тебя понял. Ты всегда можешь попросить у меня совета, правда. Да и когда ты не знаешь чего-то… например, как мы рассказывали тебе о том, что такое wi-fi… — он не выдержал и усмехнулся, — Извини. Мне даже радостно, что ты не такая как типичные подростки-домоседы или наоборот, те, которые ведут разгульный образ жизни. Расслабься. К тому же, мне кажется, Тема и Толик достаточно испортили тебя. Хотя бы приставкой, пошлыми шутками и вообще своим присутствием. Я улыбнулась.  — И ещё кое-что… Нужно рассказать ему о Захаре, и… изнасиловании. Я решила для себя, что раз уже Влад об этом знает, то и Никите стоит. Он все-таки родной человек для меня.  — Так, Никита и Диана, спуститесь на первый этаж! — в комнату ворвался Рамм.  — Что произошло? — Киоссе закатил глаза. Не смотря на то, что в группе он младший участник, именно он самый сдержанный, и без него все в доме и коллективе ходит ходуном. А тут, он бездействовал почти сутки, лежа у себя в комнате.  — Идите и узнаете! Мы лишь переглянулись с братом и побежали за Раммом, который остановился на балкончике, смотря вниз.  — Скажите, что я вижу это не один. Там стояли двое маленьких детей, которым, на вид, около пяти лет. Девочка бегала по нашей гостиной с куклой в руках, а мальчик на игрушке-лошадке.  — А… Что именно ты видишь? — я посмотрела на него. У меня появилась надежда, что вижу призраков я не одна. Но то, что это мертвые дети, я была уверена на 100%. Впалые глаза с не двигающимся взглядом, подобно рыбам, они смотрела точно на меня, но продолжали бегать. Это выглядело странно. Они как будто устраивали это представление для одного зрителя.  — Как… что?! Там игрушка-лошадь и кукла летают! — в голос заговорили Никита и Влад. Мои надежды развеялись.  — Диана, кто это? Откуда они взялись? — Киоссе смотрел на меня, но я, как и обычно, обращала внимание только на жителей небес, которые так старались для меня. И именно для меня, ведь больше никто их не видит. И они понимают это. Более того, они делают на этом акцент. Только для чего?  — Это вещи с чердака. — внезапно вспомнила я, и оглянулась вдаль по балкону: дверь на чердак была открыта.  — Черт. — мы побежали туда, и осмотрели её. — Её выломали! Я запирал дверь очень плотно, и спрятал ключ. И, кажется, я знаю кто сделал это. Никита вопросительно покосился на нас двоих, но я намёк поняла.  — Думаешь, Захар? — предположила я.  — Кто ещё?! Всегда все начиналось с того, что он приезжал. К тому же, ключ при мне. Но никому из наших и не нужно было делать этого. Дети куда-то делись, но меня это почему-то совсем не напрягло, и я зашла внутрь.  — Ребят? А ведь в последнее время, никто не появлялся. — сказала я, осматривая место, в котором нахожусь.  — И о чем это нам говорит? — шатен пожал плечами.  — А сейчас, дверь открыта. Быть может, мы с этой дверью закрываем призракам проход в дом? Или что-то в этом роде?  — Смотрите. — указываю на те вещи, которые были внизу, в руках детей. Они лежат на старом кресле.  — Я знаю чьи это вещи. Здесь жила семья, с двумя детьми. Еще в девяностых. Не помню почему, но все погибли. Повернувшись, я увидела рядом с собой тех детей. Они смотрели на меня, а в руках у них были спички. У детей, на этот раз, были сильно обожжены руки и ноги. Красивые старомодные наряды тоже были похожи на пепел, но что-то заставляло меня различать в них вещи. На лица малышей я старалась не смотреть. Это было слишком ужасно.  — Они погибли в пожаре. В этом доме. Пожар устроили дети. Похоже, за чердаке…