Годовщина

Хорошие традиции не надо обсуждать, думал Лунет, пробираясь по узкому проходу и внимательно глядя под ноги. Хорошие традиции складываются сами собой. Эта была именно такой – необсужденной. Просто в какой-то момент, кажется, на третью или четвертую годовщину, они все поняли, что непременно приходят в этот день в Ур и отправляются в пещеру с Кристаллом Ветра. Где бы ни был каждый из них – при приближении этой важной для всех даты все четверо бросали все дела, садились на корабли, лодки или чокобо и сбредались сюда. И годовщину победы над тьмой всегда встречали именно здесь. Это был национальный праздник во всех королевствах, какие только знал Лунет. И все, конечно же, хотели видеть спасителей мира в числе празднующих. Спасители мира кивали на приглашения, улыбались – и отправлялись в Ур. В этом было что-то правильное. Лунет спустился по грубо выдолбленным в скале ступеням, закрепил факел в кольце на стене и двинулся по очередной лестнице к пещере, из которой струился мягкий белый свет. Кристалл Ветра сиял, чистый, незамутненный тьмой. Лунет подошел к нему, положил ладонь на сверкающую грань. – Спасибо. И, отойдя, достал из заплечного мешка одеяло, еду и бутылку вина. Сегодня он успел первым. Остальные были еще где-то в пути, а он уже сидел здесь, смотрел в этот неяркий, но какой-то успокаивающий свет и вспоминал, как упал в яму. И все, что случилось потом, вспоминал тоже – день за днем, битву за битвой, хоть воспоминания и сгладились за восемь лет… Восемь лет. Ему, Лунету, двадцать два – тогда, когда он спасал мир, это казалось невероятной старостью. А сейчас он иногда задавался вопросом, как же умудрился пережить все то, что пережил, будучи, в сущности, ребенком, и как бы сложились их приключения, будь они хотя бы на пару-тройку лет постарше. На лестнице послышались шаги, и Лунет обернулся. Сверху, перепрыгивая через ступени, неслась Рефия – стремительная, легкая, сама похожая на тот порыв ветра, что воплощал Кристалл. Не обращая на него внимания, она подбежала к Кристаллу и обняла его – как друга. Прижалась щекой к острой грани, но не сказала ничего: простояла так пару секунд и отошла. – Привет, – махнула она Лунету и устроилась на его одеяле – ему пришлось подвинуться. Рефия широко, радостно улыбнулась и достала из своего мешка сверток – по пещере поплыл упоительный запах домашней выпечки. – Ты взял выпивку? Отлично! Пирушка получится, что надо! – Надо остальных дождаться, – Лунет улыбнулся. – Я уверен, что они скоро придут. – А я нет, – буркнула Рефия. – Я видела Ингуса месяц назад, он жаловался, что король хочет услать его с дипломатической миссией в Аргус. Не знаю, вернулся ли он уже. Она поправила волосы, и Лунет поймал себя на том, что слишком уж пристально рассматривает ее шею. Он прекрасно знал эту шею, и грудь, и многое другое, что сейчас было скрыто под синим – она всегда любила этот цвет – платьем. Слишком хорошо знал. На миг он пожалел, что из всех друзей первой сюда пришла именно Рефия. В компании Арка или Ингуса было бы намного легче противостоять этим воспоминаниям. У них могло получиться что-то настоящее, оба знали это. У них даже было это настоящее, но в конце концов оба оказались слишком упрямыми, чтобы ради этого от чего-то отказаться. Они расстались, и у Лунета с тех пор – уже больше года – не было никаких отношений. Как будто Рефия, его лучшая подруга, девушка, что прикрывала его спину в бою с Облаком Тьмы, навсегда лишила его возможности любить кого-то еще. Прошлая их встреча здесь, у Кристалла, стала ужасной, Арку то и дело приходилось сглаживать их стычки и разводить их по углам, и он в конце концов поклялся больше никогда не служить миротворцем, тем более, что от Ингуса помощи не было: тот был слишком погружен в собственные переживания. Теперь боль улеглась, но Лунет все еще не мог смотреть на Рефию равнодушно. Она, кажется, поняла, о чем он думал, залилась краской, но ничего не сказала. Развернула свой сверток, достала оттуда сдобную булочку и протянула ему – все так же молча, не нарушая гнетущую тишину. Звук шагов – двойных! – и голосов заставил обоих облегченно вздохнуть. Через минуту на лестнице показались Арк – в длинном заляпанном грязью дорожном плаще, ведь ему пришлось проделать самый долгий путь – и Ингус. Арк улыбнулся сидящим на одеяле друзьям, Ингус просто кивнул, и они подошли к Кристаллу. Оба, как и Лунет, поприветствовали его прикосновением ладоней, оба разными словами выразили благодарность. Лунет подвинулся еще, давая им место на одеяле. Маленькая пирушка, маленький праздник только для них четверых, годовщина победы над тьмой, едва не захватившей этот мир. Пусть во всех краях земли сейчас произносили тосты за здоровье Воинов Света, самим Воинам Света больше всего нравилось праздновать именно так. – Я так рада, что вы все собрались! – Рефия первая нарушила тишину и вручила парням еще по булочке. – Смотрите, я научилась печь! Лунет подавился собственной – весьма вкусной, кстати – вспомнив кулинарные изыски Рефии во времена спасения мира. Да уж, не зря тогда они предпочитали питаться в гостиницах… Но сейчас она, кажется, и вправду освоила выпечку – пушистое тесто просто таяло во рту. С другой стороны, если Рефия изучила столько навыков во время их странствий, то почему бы и не готовку? Арк хмыкнул и достал из мешка еще одну бутылку. – Салонийское, – он поставил ее рядом с бутылкой Лунета. – Это вино – ровесник нашей победы. – Символично, – оценил Лунет. – Что там в Салонии? Какие новости? – Я думал, ты заезжал, – удивился Арк. – Инженеры говорили мне, что ты примчался весь всклокоченный и в дырявом плаще, требовал модифицировать Наутилус для ведения огня под водой и убежал раньше, чем Алус успел пригласить тебя в замок. Лунет почесал в затылке и пожал плечами. – Ну, собственно, так и было. У меня была всего пара часов, я смел в магазинах всю новую экипировку, попытал счастья с инженерами, а на замок времени уже не осталось. Исследовательская группа заждалась. Я забегал в библиотеку, но тебя на месте не было. – Ты обязан рассказать эту историю, – Ингус извлек из своего мешка серебряные кубки и, заметив вопросительные взгляды, тоже пожал плечами. – Ну не будем же мы, спасители мира, как босяки, из горла хлестать. Позаимствовал для сегодняшнего праздника у Его Величества. – Пышное празднество в замке? – полюбопытствовал Лунет. – Очень пышное, народу толпы, вино рекой, танцовщицы шеренгами. Если бы Сара не вывела меня потайным ходом, я бы живой сюда не добрался. – И это ведь даже не юбилей, – Рефия скептически скривилась. – Представляете, что через два года твориться будет? – Надеюсь не дожить, – в один голос ответили Лунет и Арк и рассмеялись. Продолжая посмеиваться и рассказывать о своем последнем исследовании – ранее неизвестной пещере в гористой части континента Далг – Лунет разлил вино и раздал кубки друзьям. – Ну и в общем разбираем мы этот завал, а под ним скелет. Я не испугался, конечно, мало я, что ли, скелетов видел, но скелет в истлевшей форме рыцаря Сасуне на другом конце мира, да еще и после этой остановки времени – это уже странно. Ингус сделал глоток и задумался. – Он явно старше, чем я могу припомнить. При мне никто из рыцарей замка внезапно не пропадал. – Вот это меня и беспокоит, – буркнул Лунет. – Но ничего, разберемся, исследователь я, или кто? То, что он станет исследователем внешнего мира, он окончательно решил в семнадцать, уже после того, как остальные друзья давно определились со своим призванием. Лунет не мог решить дольше всех, дольше всех его не отпускала эта тоска по приключениям, по спасению мира, дольше всех он не мог смириться, что в его жизни не будет ничего ярче – и в конце концов он нашел способ потушить этот огонь, горящий внутри. Сколотив команду из специалистов самого различного профиля, от монстрологов до картографов, он изо дня в день лазал по местам, где не ступала нога человека, и регулярно совершал разной значимости открытия. Сейчас Лунет, хоть и вспоминал до сих пор борьбу с тьмой со щемящей грустью, считал себя в целом счастливым. В конце концов, спасение миру нужно не каждое столетие, а вот нехоженных мест в нем все еще хватает. – Ну а ты как? – он повернулся к Арку. – Совсем закопался в своих книжках. – Мне нравится, – пожал плечами тот и поправил очки. – Не всем совершать открытия, ползая по колено в болоте. Некоторые делают это, сидя в библиотеке… – По уши в пыли! Арк посмотрел на Лунета поверх очков, как бы говоря, что с таким дурачком не разговаривает. За прошедшие годы он набрался уверенности в себе, заслуженно гордился своими знаниями, и теперь смутить его было не так-то просто. – Кстати Алус женится, – он взял еще одну булочку. – На младшей дочери князя Фалгабарда. Фалгабард – совсем маленькое княжество, но их армия почти сплошь состоит из темных рыцарей, а отношения с Салонией у них в последнее время напряженные. Кому хочется терять обученных драгунов в бессмысленных пограничных стычках? Министры уже года два Алусу в уши дули на тему династического брака, и он наконец созрел. Готовьтесь: на свадьбу пригласит. Остальные переглянулись. – Он же младше нас, – нахмурилась Рефия. – Не рановато ли? – В самый раз, – Ингус поставил бокал на пол, встал и снова подошел к Кристаллу. Остальные проводили его взглядами: все трое прекрасно знали, что тема женитьбы для Ингуса одна из самых болезненных. – Все по-прежнему? – шепотом спросил Арк. Рефия кивнула. – Король стоит насмерть. Будь ты сто раз спасителем мира, говорит, а я единственную дочь за безродного рыцаря не отдам. Недавно Сара с отцом разругалась, на весь замок орала, что забеременеет, и тогда у короля не останется выбора. Король ответил тем, что услал Ингуса зачищать район храма Непто, даже не скрывая надежды, что его убьют там. Ингус от этого всего ужасно страдает, конечно, вы далеко и не видите, а я-то в Казусе… – И именно тебе принадлежит сомнительная честь служить моей жилеткой, – перебил ее вернувшийся Ингус. – Я просто устал, ребята. Пока я был ребенком и трогательно защищал ее, король умилялся. Потом, после нашей победы, мы с Сарой убегали на стену и целовались – он считал это подростковой влюбленностью, обычным этапом в жизни дочери. А потом мы выросли и стали ночевать в одной постели – и тут-то король, который всегда был мне как отец, в один день меня возненавидел. Я не собираюсь отказываться от Сары, она единственная девушка, которая когда-либо меня интересовала, я хочу быть ее мужем, отцом ее будущих детей, но очень не хочу, чтобы это привело к войне между королем и его наследницей. Наверное, для этого мне придется спасти мир еще пару-тройку раз, не знаю. Лунет сочувствующе похлопал его по плечу и долил вина в кубок. – А до него не доходит, что если он так против этого брака, то вообще останется без внуков и династии? Для принцессы-то любой другой мужчина – мебель, она только тебя видит и только тебя любит. А я до сих пор помню ее в Запечатанной Пещере и Кристальной Башне, и, по-моему, если ее выдадут замуж силой, она скорее кого-то убьет, отца или мужа, чем смирится. – Да и вообще, был бы король радикально против, он бы бросил тебя в темницу еще в момент, когда ты ее обесчестил, – спокойно добавил Арк. – А раз не сделал этого и вообще смотрит сквозь пальцы на ваши отношения, значит, это скорее что-то из категории отца, не могущего смириться, что его дочь выросла, чем короля, озабоченного мезальянсом. – Я думаю, даже он понимает, что из нас двоих именно Сара принимает решения, – буркнул Ингус. – Но спасибо, ребята, вы умеете утешить. – Обращайся, – Лунет отсалютовал кубком. Взгляд его упал на Рефию, наткнулся на ответный взгляд ее карих глаз – она вспыхнула и уставилась на еду. Лунет снова с тоской вспомнил те два года, когда они путешествовали вместе, днем исследуя какую-то очередную пещеру, а ночами находя себе одну на двоих каюту в Наутилусе, комнату в гостинице или хотя бы палатку. И они были счастливы, едва ли не счастливее, чем тогда, восемь лет назад, ведь теперь им не приходилось бояться. Но потом оказалось, что Лунет до старости хочет бродить по пещерам и искать приключений, а Рефия хочет осесть где-то, работать кузнецом и завести семью – и все рухнуло в один миг, как хрупкий стеклянный замок. Может, зря. – А у тебя, Арк, что с личной жизнью? – спросила Рефия, подчеркнуто не глядя на Лунета. – Совершенно ничего, – Арк развел руками. – Мне вообще иногда кажется, что я закончу, как Дога – в здоровенном особняке, набитом книгами, и полном – не считая мугглов – одиночестве. Эта сторона жизни меня как-то вообще не очень волнует. Салонийские девушки, конечно, вешаются мне на шею, но во мне это никакого отклика не вызывает. Родная библиотека интереснее. – «Родная», – протянул Лунет. – Библиотека Салонии. Для уроженца Ур. Еще скажи, что Алус тебе гражданство дал. – Давно уже, года три, а я не говорил? – Не говори Топапе, – посоветовал Лунет со вздохом. – Он не поймет. – Вообще-то среди нас нет ни одного уроженца здешних мест, – напомнил Ингус. – Кстати об этом! – Арк подпрыгнул, и неудивительно: разговоры о его призвании, ученых изысканиях, всегда его воодушевляли. – Я совершил небольшое исследование архивов в попытках найти какие-то следы наших родителей. Обыскал все, что мог, касающееся той давней катастрофы корабля, в которой мы выжили. И я кое-что нашел! Специально для сегодняшнего дня берег новости. – И молчал! – возмутилась Рефия, толкая его кулаком в плечо. – Теперь-то рассказывай! Арк мечтательно улыбнулся. – В общем, этот корабль летел из Амура в Канаан, это мы у Сида выяснили, да? Так вот, я прошерстил архивы Амура и нашел там списки пассажиров. Долго пришлось в них копаться, но я нашел нас, а потом еще немного исследовал… – Ближе к сути, пожалуйста, – попросил Ингус. Арк вздохнул. – Прости, тебя порадовать нечем: у тебя не нашлось родителей-аристократов, достаточно знатных, чтобы этого хватило королю. Я выяснил, что твои родители были из Салонии, оба драгуны, и по обеим веткам там целые поколения драгунов. То-то тебе это так легко далось… Ингус махнул рукой. Во время своей миссии по спасению мира им всем пришлось освоить целую кучу разных навыков, а уж драгунским техникам в Салонии учились все четверо. Но Ингусу это действительно далось намного легче, чем остальным, да еще и понравилось – настолько, что он до самого конца путешествия из всего оружия предпочитал копье, да и сейчас использовал его так же часто, как и традиционный для рыцарей Сасуне меч. – Я нашел дальнюю родню, двоюродного дедушку, – продолжал Арк. – Если хочешь, потом дам адрес, так-то пока я не стал ему говорить, что в той катастрофе ребенок выжил. Ингус кивнул и глубоко задумался, а Арк обернулся к подпрыгивающей от нетерпения Рефии. – А у тебя мама – жрица храма Воды. Рефия поперхнулась вином, откашлялась и тоненьким голосом спросила: – Это как Ария, что ли? – Ну да. Я до самого храма дошел, поднял там записи и со старыми жрицами поговорил. Ее многие помнят, говорят, она была хорошей жрицей и добровольно отказалась от служения. Кого она встретила и полюбила так, что ушла с поста, я так и не узнал, но тебя она родила вне брака. Одна старушка припомнила, что она отправлялась на Парящий Континент, чтобы продолжить служение в храме Непто, в нем требования к жрицам не так строги и наличие детей вполне допускается. – С ума сойти, – присвистнула Рефия. – Надо будет тоже съездить. Я и подумать не могла, что как-то отношусь к жречеству, маг-то из меня плохонький! – Мы не знаем, кто твой отец, вдруг разбойник какой, – не удержался Лунет и тут же получил подзатыльник – прямо как в старые добрые времена. – А у тебя, – продолжал Арк, обернувшись к нему, – родители – торговцы из Амура, кстати, очень дальние родственники одного из стариков-героев, помнишь их? Хотели торговать с Парящим Континентом, на злополучном рейсе отправлялись договариваться. У тебя я больше всего корней отыскал, по правде, тебе пол-Амура седьмая вода на киселе. Если бы я им всем сообщил, что в их дальней родне родился Воин Света, весь город бы уже спился от счастья. Лунет фыркнул, представив, как навещает всех этих новоявленных родственников. И, хоть его матерью и оставалась Нина, он подумал о том, что никогда уже не сможет считать Амур просто городом, одним из многих во внешнем мире. – А сам-то? – спросил он. Арк пожал плечами. – До Дастара докопался, но без подробностей. Вы знаете этих бардов: никаких записей, одни песенки, причем один поет одно, другой пятое, третий десятое… Я наслушался песен на десять лет вперед, но смог выяснить только, что кто-то из моих родителей был бардом-путешественником и в Канаан летел за вдохновением и деньгами. Но не знаю даже, отец или мать, потому что все поют по-разному. Он замолчал, и остальные тоже не спешили продолжать. Новости оказались неожиданными, они вызывали в душе щемящую, тихую грусть и снова возвращали в памяти ко всем их приключениям. Впрочем, сегодня все возвращало их к воспоминаниям о приключениях. Как-никак, годовщина. – Слушайте, – вдруг хрипло произнесла Рефия. – А что вам больше всего запомнилось? Только не из чего-то эпичного, вроде Кристаллов и Мира Тьмы, а из ежедневных приключений. Мне вот – как мы у Голдора в особняке заблудились, бродили там кругами, как идиоты, а потом у меня отмычка в замке одной из комнат сломалась, и я час шпилькой ковырялась, а в комнате все равно ничего не было. Арк улыбнулся. – А мне – как в Башне Оуэна оказалось, что там надо превращаться в лягушек, я был единственным, кто тогда освоил какую-никакую магию, и с перепугу перепутал заклинания и наложил Мини. И мы стали очень маленькими лягушками. – А мне, – подхватил Лунет, – как я учился призыву и вместо Рамуха призвал на монстров десяток чокобо разом. Никогда не забуду эти обалдевшие морды! – А мне, – Ингус фыркнул, – как мы все такие Воины Света в Гисале огород с зеленью обнесли, с подачи Лунета, кажется, и потом от хозяина убегали. – А помните, как в Реплите Лунет пытался за магию призыва натурой расплатиться? – Иди ты! Я всего лишь предложил посуду в трактире мыть, но ты это так сказала… – А помните, как мы в Салонии требовали с Алуса карту, потому что заблудились среди одинаковых домиков и никак не могли найти, где тут копья продаются? – Кстати о копьях. Помните, как Рефия у Одина прямо посреди боя копье вытащила? Он еще сказал потом, что давно такой наглости не видел. – Кстати об этом, – Лунет обернулся к Ингусу. – Вернул бы ты его. Один до сих пор обижается. Так же, как Ингусу больше всего понравились драгунские техники, Лунет до сих пор использовал призыв и собирался оставаться призывателем так долго, как только сможет. У него сложились странные, наполовину дружеские, наполовину покровительственные отношения с призываемыми существами, и он не хотел отказываться от них только потому, что больше не спасает мир. – Верну, – отозвался тот. – Тем более, мне потом кузнец получше сделала… А помните тех, кто погиб? Арию, Догу, Уней? Я вот постоянно вспоминаю. – И живых тоже, – Рефия отпила вина. – Сида, Сару, Деша, Алуса. Кстати, Деш теперь отец, Салина пару месяцев назад родила мальчика. Оуэном назвали. – Надо поздравить, – пробормотал Арк, глядя в свой кубок. Лунет встал. Подошел ко все так же сияющему кристаллу, снова положил ладонь на прохладную и гладкую его грань. «Правда ведь у них всех все будет хорошо? Мы спасли мир, а кристаллы сохранят его – правда?» Он вздрогнул, увидев в блестящей поверхности отражение, обернулся – но это была Рефия. Она неслышно встала и подошла к нему, остановившись рядом. Сзади негромко болтали о чем-то Арк с Ингусом, а Рефия стояла рядом, смотрела на Кристалл и молчала. – Слушай, – тихо сказала она наконец. – Я много думала. Точно как в Казусе, я могу быть кузнецом где угодно. Даже переносную кузницу оборудовать могу. У Лунета перехватило дыхание. Он тоже много думал, но не знал, стоит ли об этом говорить. Но теперь, когда она заговорила первая… – Я тоже думал, – глухо ответил он. – Я могу изменить свои привычки, не скакать, как пьяный чокобо, из конца в конец мира, а внимательно исследовать одну область. Так я смогу на годы оставаться практически в одном и том же месте, меняя его только тогда, когда все в этой области будет уже изучено. Рефия молчала и смотрела на Кристалл. Лунет тоже перевел взгляд на него. И там, в отражении, увидел в ее глазах надежду.