Цветок для Дейнерис

      Живот Дейнерис рос, а вместе с ним росла её неуверенность в завтрашнем дне. Матерь Драконов, стоя на балконе золотого Дворца Одина и глядя вдаль на бесчисленные и прекрасные сады Асгарда, думала тяжёлую думу, рассеяно поглаживая округлый живот. Она носила в себе этого ребёнка уже семь лун, но всё ещё не могла поверить, что она действительно смогла зачать, ведь ведьма, убившая её солнце и звёзды, предрекла ей, что она никогда не сможет иметь детей. Когда Дени поделилась своими переживаниями с Локи, Бог Обмана лишь презрительно засмеялся и сказал, что глупая смертная не могла дать никакого толкового пророчества, а просто наговорила гадостей. Дейнерис, долго верившая словам Мирри-Маз-Дур, и потому возлагавшая большие надежды на своих драконов, как единственных, как она считала, детей, которые у неё когда-либо будут, была обескуражена подобным заявлением и, главное, пренебрежительным отношением Лафейсона не только к ведьме, но и к смертным вообще. Даже к самой Дейнерис. Впрочем, поправляла себя Дени, другого от всемогущего Бога ждать и не приходилось, к тому же, если бы не он, она так и осталась бы в душном и кровавом Миэрине, правда уже не как королева, а как труп. Ведь саранча в меду, поданная на арене Дезнака, была отравлена, а Гиздар своими сладкими речами всё же сумел уговорить свою королеву отведать пищу из рук врага.       От воспоминания о саранче Дейнерис зябко поёжилась, ей даже показалось, что на неё снова веет могильный холод, ноги отнимаются, а глаза застилает пелена. Проклятие богов, она умирала долго. Долго и мучительно, то лёжа неподвижно на кровати, слушая, как сквозь подушку, плач Миссандеи и голос сира Барристана, то проваливалась во тьму, а когда приходила в себя, её рвало желчью и, о ужас, порой кровью. В такие минуты она мечтала только об одном ― умереть. Но тут же вспоминала, что на ней лежит ответственность за тысячи и тысячи жизней, которую она взяла на себя. Это помогало Дейнерис держаться, хотя она слабела с каждым днём. А потом началась агония. Она металась по постели, стонала и призывала на помощь богов. Всех сразу. И Старых и Новых, вспомнила она и Огненного Р`лгора, и Чёрного Козла, и самого главного и оттого беспощадного ― Многоликого, бога смерти. Она металась и звала. И боги ответили. Ответили, послав ей Локи, совершенно чуждого её миру Бога Обмана. Он возник в её спальне, словно принесённый порывом ветра, колыхавшем тонкие занавески. Как будто специально, в этот момент Дейнерис была одна, но, когда в комнате появился незнакомец, она даже не подумала позвать на помощь.       ― Кто ты? ― тихо прошептала потрескавшимися воспалёнными губами королева. ― Зачем ты пришёл за мной? ― Она попыталась приподняться и протянуть руку чужаку, но потеряла последние силы и опустилась обратно на кровать. Дени стремительно слабела.       ― Я Бог Локи, из Асгарда, ― негромко проговорил незнакомец, приближаясь к постели Дейнерис. Когда он подошёл ближе, королева сумела рассмотреть странный кожаный камзол с позолотой, в который был одет чужак и его странный шлем ― тоже золотой, в виде рогов. ― Ты призывала к себе богов, вот я и пришёл. ― Локи продолжал стоять и смотреть на разметавшуюся на кровати Дейнерис.       ― Что ты хочешь? ― делая усилие, вновь проговорила Дени. ― Забрать мою жизнь?       ― Наоборот, Дейнерис Таргариен, я пришёл тебя спасти. ― На губах Локи играла едва заметная усмешка. Он словно наслаждайся властью над беспомощной королевой. ― Но не просто так. ― Маг сделал ещё шаг, кладя холодную ладонь на пылающий лоб Дени. ― Свою жизнь ты должна будешь купить.       ― Купить? ― Дейнерис была в смятении. Она ничего не понимала. ― Но жизнь можно купить только смертью! ― Она вспомнила Дрого и не рождённого Рейго и в ужасе попыталась отпрянуть от Локи, но маг удержал её, что не стоило ему никаких усилий.       Локи презрительно скривился.       ― Один великий, какие же вы, смертные, глупые! Кто тебе наговорил подобной ерунды, а, Дейнерис? ― Он провёл ладонью по серебристым волосам Дени, заглядывая сверху вниз в её, затуманенные ядом и смертью, аметистового цвета глаза. ― Не стоит бояться, тебе нужно только принести в этот мир жизнь ― подарить мне наследника.       ― Но я… ― начала было Дени и тут же осеклась. Ни к чему Богу знать подробности, иначе он её не спасёт. А Дени хотела жить. Больше даже, чем править Вестеросом. ― Я согласна! ― тонко воскликнула она. ― Помоги мне. Пожалуйста. ― Как давно она не просила. Слишком давно.       Маг улыбнулся. Он на это и рассчитывал. Женщина из дома Таргариенов родит ему сильных и смелых сыновей, которые помогут ему утвердиться в Асгарде и в глазах Всеотца, который давно уже сетует на отсутствие у его сыновей детей. Локи улыбнулся. Теперь он точно будет первым, ведь Тор, несмотря на отнюдь не целомудренное поведение, не мог похвастаться ни единым бастардом.       ― Локи, ты ещё здесь? ― проговорила Дейнерис, на мгновение провалившаяся в забытье. Это заставило Лафейсона очнуться от приятных мыслей и начать действовать.       Бог аккуратно просунул руки под плечи и колени Дейнерис, а затем легко поднял её, словно пушинку. Выйдя со своей ношей на середину комнаты, он позвал:       ― Хаймдалл!       В это же мгновение с неба упал радужный луч Биврёста и унёс с собой Бога и Матерь Драконов.       Дейнерис, вскинув голову, очнулась от воспоминаний, когда ребёнок у неё в животе особенно сильно толкнулся ей в рёбра. Она рассеяно приложила ладонь к животу, потерев место удара. Дитя Локи росло внутри неё, и каждый раз, когда ребёнок пинался, она готова была расплакаться, вспоминая, как вот так же, казалось, тысячу лет назад, она носила Рейго, своего первого сына, которого у неё отняли. Дейнерис погладила живот:       ― Я тебя никому не отдам, ― проговорила она. — Видят боги. — А ведь именно богов она опасалась больше всего, а именно отца этого ребёнка — Локи.       Лафейсон вёл себя порой чрезвычайно отвратительно, поэтому Дени боялась, как бы он, когда она родит, не решит избавиться от неё. Это-то и не давало ей покоя долгими ночами, когда она лежала без сна на роскошной кровати, застеленной золотым шёлком, а маг либо спал рядом с ней, либо, что бывало гораздо чаще, пропадал неизвестно где. Это пугало Дейнерис, привыкшей за два года командовать, она словно вновь возвращалась в то время, когда был жив Визерис, беспрестанно третировавший её. Однако, надо отдать должное Локи, Бог не был её братом. При всём его неуважении к смертным, с ней маг вёл себя пристойно, а вот с другими, особенно с братом и его друзьями — нет. Дейнерис не раз замечала, что Локи страшно завидует своему громкому брату, оставаясь всё время в тени. Эдакий серый кардинал. Именно это пугало Дени больше всего — она не знала, что ожидать от мага, что тот выкинет в следующий момент.       — Видимо, только боги ведают, что творится в его голове, — пробормотала она, срывая красивый алый цветок, растущий в кадке на балконе, и с наслаждением вдыхая его терпкий аромат.       — В чьей голове? Тора? — Звук этого голоса заставил Дени вздрогнуть и резко обернуться. За её спиной стоял, прислонившись к арке балкона, неслышно подошедший и ухмыляющийся Локи. — Хочу сказать тебе, дорогая Дейнерис, что в голове моего братца лишь опилки. Да-да-да, — спародировал маг одну известную мидгардскую песенку, которую Дени, конечно, не знала.       Маг оценивающе окинул взглядом Дейнерис. Она действительно хорошо выглядела: густые и длинные серебристые с золотом волосы были собраны в косы и закручены на макушке, ниспадая на плечи и спину грациозными кудрями, а мягкие складки сиреневого платья, которое очень подходило к глазам королевы, спускались с довольно большого живота. Цветок в тонких и бледных пальцах Дени только дополнял картину. Локи улыбнулся. Такая Дени ему нравилась. Намного лучше, чем в день их знакомства, подумал маг, подходя к Таргариен и срывая ещё один цветок.       — Я принёс тебе цветы. — Он с ухмылкой протянул его Дейнерис, которая настороженно приняла растение. — Ты хорошо выглядишь. — Маг посмотрел сверху вниз на девушку, задержав взгляд на её животе. Дени тоже опустила глаза. Она опасалась мага, но не подавала виду. Будь здесь её драконы, она была бы смелее, но они остались в Миэрине, прикованные цепями в подвале. Лишь Дрогон летал на свободе.       Эти мысли, должно быть, отразились на лице Дейнерис, так как Локи неожиданно отстранился от неё и проговорил:       — Кстати о птичках, то есть о драконах в нашем случае. Твои ящерицы не в подвале томятся, а гордо летают по тому городишке, уничтожая памятники культуры и пожирая добропорядочных граждан.       — Что? — вскинулась Дейнерис, часто дыша. Ребёнок, словно чувствуя волнение матери, стал толкаться сильнее. — Мои дети! Они же всех погубят! Нужно их спасти! — Она по старой привычке рванулась к выходу, но была остановлена железной хваткой Локи.       — Спасать надо от них, а не их, — назидательно проговорил маг, держа Дени практически в объятиях. — И они не твои дети, а какой-то давно покойной драконихи, так что успокойся. — Он легонько встряхнул Дейнерис. — И не надо резких движений, навредишь себе и ребёнку.       Себе и ребёнку… Дени замерла в руках Лафейсона и внимательно посмотрела в изумрудные холодные глаза Бога. Он поставил её на первое место, а это значит многое, по крайней мере, для неё.       — Но они нужны мне, — желая хоть что-то возразить, парировала Дени. — Я их воскресила! — Она гордо вздёрнула голову, тряхнув кудрями.       Локи закатил глаза. Эта смертная порой бывала просто невыносима.       — Ну, хорошо, — проговорил Локи. — Будут тебе твои драконы.       — Обещаешь? — Дейнерис наклонила голову. — Или снова обманешь?       — Я разве когда-нибудь тебя обманывал? — произнёс Локи, выпуская девушку и направляясь к двери из комнаты. — Молчишь? Вот видишь! — И Лафейсон гордо покинул покои, закрыв за собой тяжёлую резную дверь.       Дени улыбнулась. Драконы вернутся к ней, а с ними и сила с уверенностью. Она всё ещё продолжала держать в руке цветы, а когда наклонила голову, чтобы посмотреть на них, то невольно затаила дыхание — сорванный ею цветок был ярко-алым, а второй, который дал ей Лафейсон, угольно-чёрным.