***
Эмма сидела «У бабушки» в ожидании своей девушки, расположившись за столиком у окна, медленно потягивая какао и поправляя воротник свитера, который был явно на несколько размеров больше, чем нужно. В одиночестве было сидеть не особо интересно — то посмотришь, как украшают улицу, то как украшают кафе. Руби, шатаясь на табуретке, пыталась повесить что-то наподобие длинных ёлочных ветвей на стены, а Бабушка занималась расстановкой всяких мелочей — маленьких снеговичков, Сант, небольших подсвечников, развешиванием повсюду маленьких игрушек. Именно этого времени года блондинка ждала больше всего, зима всегда притягивала её своей красотой, уютом и, как ни странно, теплотой. Это будет первая зима, проведённая вместе с Реджиной, и ей хотелось бы её как-то удивить, сделать эти мгновения незабываемыми, но пока она не знала как. И если честно, не хотелось бы над этим уж сильно заморачиваться, ведь всё должно идти своим чередом, и будь как будет. Улыбнувшись этим мыслям, Свон вновь отпила какао, случайно испачкав нос взбитыми сливками.***
Брюнетка медленно шла в сторону кафе. Они управились даже раньше, чем она предполагала — у неё ещё оставалось двадцать минут. Короткие иссиня-чёрные волосы женщины слегка подпрыгивали при ходьбе, что для стороннего зрителя могло вызвать лишь восхищение, ведь эта картина действительно была завораживающая. Проходя мимо окон кафе, Реджина решила заглянуть в них и увидела весьма забавную ситуацию — Эмма испачкала нос в сливках и безуспешно пыталась их слизать оттуда. Иногда Миллс поражалась, как она могла согласиться на отношения с таким ребёнком? Временами она ощущала себя матерью-одиночкой с двумя детьми. Потянув дверь на себя, брюнетка, наконец, оказалась в тёплом помещении. Услышав за спиной звук колокольчика, блондинка обернулась и, увидев там свою возлюбленную, расплылась в улыбке. Аккуратно повесив пальто, женщина прошла к столику, чмокнула Эмму в щёчку и присела напротив. Взглянув на свою девушку из-под густых ресниц, а затем застенчиво улыбнувшись, Реджина вложила красные замерзшие руки в ладони Эммы и, казалось, что это лучшее, что может быть на свете — уютная атмосфера, любимый человек и та самая теплота, о которой не так давно думала Свон. Блондинка подозвала чудом не свалившуюся с табурета Лукас, заказала два какао (предусмотрительно попросив добавить в обе порции корицу и в свою бурбон) и вновь вернулась к разговору. Женщины разговаривали довольно долго, обо всём и ни о чём. Реджина рассказывала Эмме, как прошёл её день, что она сделала за сегодня по программе украшения города и что ещё осталось сделать, размышляла над мероприятиями, которые стоило бы организовать до Рождества, а Эмма в свою очередь делилась своим событиями своего прошедшего дня — как Лерой неожиданно пришёл в офис, при этом с чего-то вдруг подарив ей плюшевый брокколи, и, ничего не сказав, ретировался из офиса (после этой истории Миллс заливисто засмеялась, слегка морща при этом носик. Сказать, что блондинка была на седьмом небе от переполнявших её в этот момент чувств — ничего не сказать), как, придя домой, Снежка предложила ей вместе испечь яблочный пирог, и как малыш Нил вызвался помочь и несмотря на то, что его помощь заключалась в рассыпании муки по всем горизонтальным (и не очень) поверхностям, у них получилось весьма неплохо. Два часа пролетели для них абсолютно незаметно. Когда образовалась небольшая пауза в их разговоре, которая на удивление не была неловкой, блондинка решила взглянуть в окно. — Реджина! Реджина, смотри! Первый снег! Быстро допивай какао, мы уходим, — Эмма начала трясти брюнетку за руку, которые они до этого момента всё ещё держали сцепленными. Миллс закатила на это глаза, ещё раз промотав в голове мысль о матери двоих детей, но всё же встала и вместе со Свон пошла к выходу. Взявшись за руки, женщины медленным шагом направились в сторону площади. Морозец приятно морозил их щёки, а снежинки, плавно падая им на волосы и лицо, превращались в маленькие капельки воды. Подходя ближе к городской башне, они услышали приглушённый звук гитары и чьё-то пение. Протиснувшись через толпу, женщины обомлели — Белль! Как оказалось, девушка весьма недурно как поёт, так и играет на инструменте. Причём пела она на своём родном языке. Женщины стояли, наслаждаясь музыкой и прекрасным акцентом, с которым пела шатенка. Миллс, заслушавшись, опустила голову на плечо блондинки и потом, наклонившись к уху Эммы, прошептала: «le tourbillon». — Что? — блондинка посмотрела на неё в недоумении. — Песня так называется, глупышка. Улыбнувшись девушке своей самой тёплой улыбкой, она чмокнула её в щёку, и они пошли дальше, как только звуки гитары угасли. Мимо них пробегала детвора, едва не сбивая женщин с ног, но они лишь улыбались на это друг другу вновь и вновь, а изредка Реджина даже посмеивалась. Проходя по Мэйн-стрит, глаза Свон разбегались — она не знала, куда именно смотреть, ведь всё было так красиво, так ярко, так празднично. Реджина явно постаралась на славу, о чём она не забыла сказать и самой Миллс. Когда женщины, наконец, дошли до площади, блондинка буквально застыла от восхищения. Все эти украшения вызывали у неё восторг. Такого ещё никогда не было в Сторибруке на её памяти и как же приятно ей было знать, что всё это воплощение задумки её любимой женщине. Растрогавшись, Эмма решила повернуться в сторону Реджины и поцеловать её, но, как это бывает с её везением, она поскользнулась, упала, умудрившись при этом ещё и уронить за этим брюнетку, успевшую лишь вскрикнуть. Женщины лишь заливисто расхохотались, и Миллс, обхватив лицо шерифа ладонями, притянула её в медленный, нежный поцелуй.