Dance me to the end of love

— И часто ты тут бываешь? Альбус — застёгнутый на все пуговицы, не в меру серьёзный для танцев — лишь приподнимает бровь. Он не против развлечься — пальцы, стучащие по столешнице в такт музыке, выдают его с головой. Геллерт взмахивает палочкой и прикуривает от россыпи волшебных искр. Ему нравится подавать всё — даже простое заклинание — красиво. — Иногда, — Геллерт улыбается за пеленой молочного дыма — он знает все злачные места в округе. Те, где можно пропустить пару стаканов неизвестных настоек, шипучих и ярких. Где можно забыться. Альбус крутит в узловатых пальцах тонкую рюмку Веселящей воды — американского напитка, совсем недавно появившегося в европейских клубах. — Признай, это всё благодаря тебе, — он не уточняет — Геллерт понимает всё сам. И глупо смеётся в ответ. — Моя любимая песня. Альбус обнимает руками его шею, молча соглашаясь на эту игру. Двигается мягко и плавно под хаотичный шум свинга. — Расслабься. Геллерт резко дёргает конец тёмной шёлковой ленты с едва различимым узором. Альбус не противится — щурит светлые глаза и снимает с подноса очередную рюмку. Он снова смеётся. Стекло раскалывается на несколько частей, хрустит под ногами. Капли настойки блестят на губах. Альбус сжимает губами скуренную наполовину сигарету — пепел хлопьями осыпается на вычищенный пиджак. Рука обжигает сквозь ткань, оставляя на спине шрамы — никому нет до них дела. Музыка эхом отзывается в висках. Подталкивает их ещё ближе друг к другу, отбрасывая всех остальных за черту — краски сгущаются вокруг. Геллерт тяжело дышит, касаясь дыханием щеки, — Альбус ощущает, как ритм стучит между его ребёр. Сигарета выскальзывает изо рта, исчезает в темноте зажатых тел, в сиянии, снегом ложащимся на кожу. Сколько лет минуло, сколько дуэлей осталось позади? Скольких пришлось уничтожить, чтобы снова жить? Альбус сбился со счёта, Геллерт никогда не считал. — Скучал? Шёпот — на языке, на губах — привкус алкоголя и табака. Крови, пролитой во имя благой цели. Всё осталось как прежде. Альбус закрывает глаза, и поцелуй затмевает здравый смысл. Геллерту всё равно.