Рождественский челлендж (сборник текстов)

«…вспоминаю иллюминацию аэропорта, бортовые огни самолётов и свой единственный страх: только бы не опоздать. Только бы чёртов рейс не улетел без меня». Вот не зря говорят: чего боишься, обычно то и случается. Я сперва думал, что мне повезло. Внезапно образовались деньги — ну, как сказать, не то чтобы совсем внезапно, мне эту выплату обещали два месяца, и вот наконец свершилось. А к тому времени я уже со всеми прочими тратами выкрутился, и вдруг — свободные финансы! И я решил лететь: месяц не виделись, как-никак. И место было! На ближайший рейс! В экономе! Шумно там, правда, но это такие мелочи. Я в самолёте обычно сплю или кино гоняю на планшете: Ак меня спрашивает, что я по дороге смотрел, и если фильм стоящий, мы его смотрим вместе. В общем, купил я билет, думаю — вот повезло. На часы смотрю — опять три часа до рейса, но у меня уже система накатана: сумку из-под кровати, там уже всё нужное сложено как раз на такой случай, потом такси вызвать, и в аэропорт. А, нет, ещё Аку написать — на мейл и в скайпе, для надёжности: лечу, рейс номер такой-то, буду во столько-то, как сяду — ещё раз сообщу. Он проснётся, полезет в интернет — и увидит. И вот после этого — такси. С такси-то, по большому счету, всё и началось. Сперва — внезапно — «нет свободных машин». Я было дёрнулся в другие фирмы, а там всё незнакомо, думаю — подожду. Тем более меня так уговаривали, вот-вот найдут и пришлют машину. Прислали. Таксист, молодой парень, мало того что город знает плохо — недавно работает, да еще и все пробки по дороге собрал. Я еще удивился — откуда днём пробки? В первый раз вижу, обычный день, будний, не предпраздничный. Но как бы то ни было — все заторы по дороге были наши. Когда подъехали, двадцать минут оставалось до конца регистрации. А еще досмотр! Чёрт подери: я сунул таксисту деньги и побежал, благо без багажа: и бог знает что со мной приключилось, я попутал терминалы. Первый раз заблудился в знакомом аэропорту, который знаю, как свои пять пальцев! Удивительно. А когда до нужной стойки добежал, девушка за ней только руками развела: — Сожалею. Трап уже убрали. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!.. Видя моё расстройство, девушка прониклась: — Важная поездка? Очень важная, говорю. Важнейшая. И рассказал ей, как на духу: про неопытного таксиста, про пробки, про то, как я спутал терминалы… Она покачала головой: — Давайте я вам перерегистрирую билет на следующий рейс. Там как раз вроде есть места. И даже если не будет — как-нибудь вас посажу, могут быть места из брони: вы не уходите далеко, следующий рейс через два часа. Я вздохнул: ладно, подожду. В конце концов, если бы деньги не свалились, вообще бы не полетел. — У вас тут вайфай как всегда? — спрашиваю. — Слабенький? — А вы подойдите к бизнес-залу, — улыбнулась девушка. — Там возле двери хорошо должно ловить. Знаете, где бизнес-зал? Конечно, я знал прекрасно: в голове словно прояснилось как-то, и я уже хорошо соображал. Наверное, просто успокоился: ну, опоздал, ну что ж теперь, не помирать же. Возле бизнес-зала и правда связь была получше. Я написал Аку еще один е-мейл: что опоздал на свой рейс, попытаюсь сесть на следующий, но в общем, я пока в аэропорту, жди. Еще час я проспал в кресле в зале ожидания. А потом словно внутренний будильник сработал: я проснулся и подошёл к стойке. Девушка за ней была бледной и, увидев меня, буквально изменилась в лице: — Это вы? Вы все равно полетите? — Конечно, — пожал плечами я. — А что? — Ничего, — изумлённо ответила она. И оглянулась. Я оглянулся тоже: вокруг было так же шумно, как всегда в аэропорту. Светились табло, суетились люди, обычное дело. — А что случилось? — спросил я. — Нет, нет, ничего, — девушка взяла у меня паспорт и начала оформлять регистрацию. И только когда я прилетел и добрался до Британского музея, я понял. Наша Тилли, которой всегда до всего есть дело, припёрлась в египетский зал как раз в тот момент, когда Ак проснулся и полез в скайп: пожелать мне доброго вечера. И увидел сообщение от меня. — Тилли, — заулыбался он, увидев хранительницу в дверях, — Ларри летит! — Да? — переспросила она. — А каким рейсом, не знаешь? Ак знал, конечно, я же ему написал. И радостно сообщил. И очень удивился, когда Тилли побледнела и схватилась за косяк. — Великий Осирис, что с тобой? — Н-нет… н-ничего, — пробормотала Тилли. — Мне что-то нехорошо. В отличие от Ака, она читала дневные новости. И знала, что этот рейс до Лондона не долетел. Что примерно через час после взлёта лайнер рухнул в воды Атлантического океана и полностью разрушился. Выживших не было. Ни одного. Ак узнает об этом через полчаса, когда отец спросит: «Что нынче нового в мире»? Они вместе полезут в новости и наткнутся на шумиху по поводу катастрофы. Ак еще раз откроет скайп, увидит номер рейса, сравнит с новостями… и будет долго сидеть, уставившись в одну точку. — Что с тобой? — спросит Меренкаре. И Ак ответит: — Ларри… не прилетит. Он всё-таки поделился своей радостью с отцом, как только тот спросил, что новенького. Это была самая первая новость — Ларри летит, будет через пару часов! А потом оказывается, что — не будет. Никогда не будет. Меренкаре сядет рядом, обнимет за плечи и скажет: — Сынок. И больше ничего. Словно и не он три дня назад орал, размахивая жезлом: «Чтобы я про еврея этого больше не слышал!» Ак помолчит и ответит: — Самое страшное — тела нет. Все разбились. А потом добавит: — Знаешь что? Я не верю. — Конечно, — вздохнёт Меренкаре. — Как сейчас говорят? Не укладывается в голове? Да? — Нет, папа, — скажет Ак. — Я вообще не верю. У меня такое чувство, что его там не было. В это время на пороге опять появится Тилли: — Пойдём, это… чайку попьём? С печеньками? А то, может, чего покрепче? Добрая хранительница Британского музея. Еда — лучшее средство от всех бед! Ну, или что покрепче. — Тилли, — ответит ей Ак, — всё хорошо. Я не верю. Это неправда. — Да как неправда, посмотри, по всем каналам новости… — Это неправда, — упрямо повторит Ак. — А теперь пойдём: чайку с печеньками. Он придёт в сторожку и узнает, что добрая Тилли приготовила ему ещё и таблеточек. Успокоительного. Целую пачку. Пару таблеточек, правда, она проглотит сама. Ак только усмехнётся и снова скажет: — Не надо. Все хорошо. А через час на пороге появлюсь я. Живой и невредимый. Тилли глянет на меня и упадёт в обморок. — …ты балбес, — орала она потом на Ака, раскрасневшись. — И ты балбес! — это уже мне. — Почему ты в почту написал про опоздание своё, а в скайп нет?! — Забыл, — оправдывался я. — А ты почему скайп читаешь, а почту нет?! — Забыл, — оправдывался Ак. — Балбесы, — выдыхала Тилли и наливала себе ещё чайку. Потом в египетском зале Меренкаре обнимал меня и что-то говорил на своём языке, быстро и взволнованно, а я понимал едва несколько слов: он тоже сперва ругался, как Тилли, а потом сказал — какое счастье. Один Ак был совершенно невозмутим. По крайней мере, внешне. — Я знал, что тебя там не было. Что ты жив. Я чувствовал, — повторял он. И тогда я рассказал ему про свои несчастья. Про то, как сперва мне так повезло: появились деньги, попалось место, я купил билет, написал, что лечу, потом вызвал такси — и тут всё пошло наперекосяк. Нехватка машин — впервые на моей памяти; неопытный таксист, собравший все пробки — которых вообще в это время не должно было быть; и сам я, перепутавший терминалы — как я вообще могу запутаться в этом аэропорту? Я не должен был опоздать на этот рейс! Но факт: опоздал. — Это всё она, — негромко сказал Ак. И благодарно провёл пальцами по золотым квадратам скрижали, а потом склонил перед нею голову. — Она… сохранила тебя для меня. Дуару нечер нит нтек. Я уже знал, что это значит — спасибо богам за тебя. — Ну что ты, — сказал я со смущённой улыбкой. — Это же днём было. Днём ведь она не работает? — Она… всегда работает, мне кажется, — ответил Ак: снова тихо, словно боялся спугнуть что-то. Я стоял столбом, только-только ощутив, чего избежал. И думал — как же мне повезло?.. Да, наверное, это она. Другого объяснения мне просто не приходило в голову. — Папа, — улыбнулся Ак, когда Меренкаре с очередным «слава богам» подошёл меня обнять, — а как же твоё слово правителя? Ты же три дня назад сказал, что про него больше слышать не хочешь и всё такое? — Я передумал, — сказал старый фараон. А потом добавил с явным уважением: — Сам посуди, сынок, кто я такой, чтобы спорить с ней? Она, видимо, лучше знает, как должно быть, — и кивнул на скрижаль, которая тепло светилась в полумраке египетского зала.