Соломинка

Прошло ровно пять лет с тех пор, как мы с сестрой лишились родителей и всякой надежды на светлое будущее. Я помню тот день так, как будто это было только вчера. В наш дом съехалось много родственников и знакомых, каждый из которых казался мне чужим и безликим. Я чувствовал себя безвольной, брошенной тряпичной куклой, потому что не знал, как жить дальше, как смириться с болью от потери близких. Все происходящее казалось настолько нереальным, что хотелось выпасть из навязчивой иллюзии и навсегда забыть о своем существовании. Лишь доверчиво прижимающаяся и тихо рыдающая у меня на плече Сора не позволяла окончательно впасть в отчаяние. Я цеплялся за свою сестру, как за спасительную соломинку, ведь теперь в руках этого белокурого ангела было не только мое сердце, но и вся жизнь. С того дня Сора стала единственным светом, путеводной звездой в моем мире, состоящем из всепоглощающей, густой темноты. Но даже тогда я продолжал скрывать свои настоящие чувства к сестре, ведь на самом деле всегда любил ее нежной, совсем не братской любовью. Я бы окончательно смирился со своими безнадежными чувствами к сестре-близнецу, если бы судьба не подкинула нам новое испытание — переезд в поселок Окукосомэ-тё. В детстве мы часто приезжали туда на летние каникулы. Дом, улицы и окраины — все пробуждало далекие воспоминания, среди которых был и первый поцелуй, который я наглым образом украл у своей любимой сестры. Тот детский, почти невинный поцелуй был настолько сладким, что мне, тогда совсем еще мальчишке, стоило труда оторваться от чувственных губ своей сестры. Я сотни раз подавлял в себе болезненное желание прикоснуться своими жилистыми ладонями к молочным плечам Соры. Но этим мои фантазии никогда не ограничивались. Я воображал, как, лаская сестру, постепенно спускаясь ниже, попутно избавляя её от одежды, ощущая безупречную гладкость ее нежной кожи и вдыхая пленительный аромат, одурманивающий сильнее любого вещества. Я боялся своих мыслей. Ведь я всегда считал, что подобные отношения между братом и сестрой словно насмешка над моралью, которая в свою очередь сыграла со мной злую шутку. Однако в тот день, когда Сора открыто сказала мне о своих чувствах, я не смог отстраниться. Я до сих пор помню, насколько сказочной была наша первая близость: разметавшиеся по подушке длинные волосы Соры, лукавая усмешка на ее губах, мои руки, скользящие по ее телу, которые касались особо чувствительных участков ее кожи, вызывая протяжные стоны, ощущение абсолютного счастья от того, что мы наконец принадлежим друг другу. Невероятно, но я не испытывал угрызений совести из-за интимной близости с сестрой. Напротив, считал Сору чистой и непорочной, потому что знал, что она не желает и никогда не желала принадлежать никому, кроме меня. Однако о наших непростых отношениях вскоре стало известно одноклассникам. Я не мог найти себе места, был безумно зол на себя, поскольку настолько увлекся недетскими играми с Сорой, что напрочь забыл об осторожности. Тем не менее меня безумно удивило отношение Соры к случившемуся — казалось, она и вовсе была рада тому, что нас застукали в недвусмысленной ситуации. Для Соры это было своеобразным подтверждением того, что в жизни ее любимого брата теперь существует только одна девушка — она, его сестра. Но вскоре нам пришлось покинуть Окукосомэ-тё: как известно, слухи разносятся очень быстро, хоть наши друзья и обещали держать все в тайне. Мне пришлось отвлечься от воспоминаний. Я пристально посмотрел на себя в зеркало. Никогда не задумывался, как быстро меняется моя внешность с течением времени. Но сейчас я заметил, что за прошедшие пять лет почти не изменился, разве что стал стричься немного короче и прибавил пару сантиметров в росте. На мне светло-голубая рубашка с длинным рукавом и черные классические брюки. Начищенные до блеска ботинки ждали в прихожей. Еще раз придирчиво осмотрев себя, я ловко повязал темно-синий галстук. Почувствовал, что затянул его слишком туго, поэтому аккуратно подцепил ткань галстука пальцами и ослабил узел. Взял из вазы скромный букет цветов, завернутый в белую бумагу, и закрыл за собой дверь квартиры. Ключи глухо звенели в кармане, хоть я и шёл совсем неторопливым шагом. По дороге снова переключился, погружаясь в бездну таких родных и одновременно таких далеких воспоминаний. По возвращении из Окукосомэ-тё в город я связался с родственниками, чтобы попросить помощи в продаже особняка, который остался в наследство от родителей. Нам повезло, поскольку покупатель нашелся очень быстро и формальности с бумагами решились всего за пару дней. Я сам выбрал квартиру, попутно интересуясь у любимой сестры ее предпочтениями по обустройству будущего интерьера. Сора говорила, что ей не важны такие мелочи — главное, чтобы я был рядом. Эти слова грели мне душу и заставляли искренне радоваться. Тем не менее Сора очень ждала переезда в нашу новую квартиру, которую она уже успела прозвать любовным гнездышком, на что я не в шутку обижался, но возразить не мог. Сора настояла, чтобы я купил квартиру в новом районе, где нас бы никто не знал. Я решил не спорить с сестрой и признать, что отчасти ее паранойя оправдана. Наша новая квартира оказалась небольшой, но очень уютной. Интерьер был выполнен в пастельных тонах, а вся немногочисленная мебель изготовлена на заказ. Также Сора призналась, что всегда очень хотела кресло-качалку — мне и тут пришлось уступить сестре. Честно признаться, мне было только в радость потакать капризам своей любимой. Образ бледной, аристократичной сестры, дремлющей после обеда в кресле-качалке, уже в мыслях вызывал у меня море умиления. После переезда я очень гордился своим первым настоящим взрослым поступком, ведь многие люди полжизни идут к такому ответственному шагу, как приобретение собственного жилья. Также я заметил, как быстро преобразилась сестра — вечно хмурая Сора порхала по квартире с высоко поднятыми руками и с заливистым смехом кидалась мне прямо на шею. Зарывалась носом в волосы и пыталась соблазнить прямо в прихожей. Я, конечно, охлаждал ее пыл. Тогда Сора лишь по-детски надувала губы и бубнила о том, какой же я все-таки зануда. Однако эйфория от переезда продлилась недолго — закончилось лето, которое многое изменило в нашей жизни. Начались серые будни, а вместе с ними занятия в местной школе. Я твердо решил начать жизнь с чистого листа. Вступил в студенческий совет, о чем мечтал со времен средней школы. Соре решительно не нравилась моя новая затея — я приходил домой поздно и слишком уставшим для участия в романтических глупостях, которыми она постоянно пыталась меня увлечь. А самой главной причиной неодобрения Сорой нового моего увлечения было то, что теперь вокруг меня стало еще больше навязчивых девиц — ненасытных хищниц, как она их называла. Когда гуляющая по школьному коридору Сора видела меня в компании одноклассницы, то немедленно брала под руку и уводила вслед за собой, оставляя мою собеседницу в легком недоумении. Я не одобрял подобных выходок, но не сопротивлялся, уверяя себя, что эта необоснованная ревность скоро сойдет на нет. Я каждый день объяснял сестре, что общаюсь с одноклассницами исключительно на темы, волнующие студенческий совет. Однако Сора точно меня не слышала и продолжала почти каждый вечер устраивать сцены ревности. Но вскоре я устал чувствовать себя на коротком поводке. Тогда я сорвался, высказав Соре в грубой форме, что ее поведение неразумно, когда она пыталась в очередной раз «уличить» меня в измене. Сора зловеще сверкнула глазами, и по ее щекам покатились прозрачные капли, оставляя за собой мокрые дорожки. Она побежала в спальню и начала поспешно закидывать свои вещи в большой чемодан. Тут я понял, что перегнул палку, и бросился вслед за ней. Сора кричала и отбивалась, пытаясь высвободиться из назойливых объятий. Пытаясь ударить меня по щеке, она не рассчитала, что я смогу увернуться. Однако Сора успела задеть щеку ногтями, оставив на моем лице довольно глубокий порез. Только когда из раны начала сочиться кровь, Сора пришла в себя. Она остолбенела от ужаса, когда поняла, что несколько секунд назад нанесла увечье своему самому дорогому человеку. Но я, точно не замечал злосчастной царапины, продолжал шептать на ухо любимой сестре извинения и сцеловывать с ее очаровательно припухшего лица последние, уже холодные слезы. Сора ловко высвободилась из кольца рук, достала аптечку и быстро обработала рану на моей щеке. Потом она мягко поцеловала меня в уголок губ и, пытаясь подавить в себе стыд за совершенный поступок, снова разрыдалась. Я гладил сестру по волосам, с улыбкой уверяя, что это пустяк и я сам виноват — нарвался! Мы помирились и, казалось, прошли испытание доверием, но через две недели произошел еще один переломный момент в нашей судьбе, разделивший все на «до» и «после». В отличие от Соры, я стремился поддерживать дружеские отношения с ребятами из Окукосомэ-тё, поэтому часто созванивался с ними в скайпе. Но Сора вовсе не была против моего общения со старыми друзьями, со всеми, кроме Нао-тян, с которой я встречался в Окукосомэ-тё. Девушки, из-за которой ей навсегда хотелось забыть пребывание в том поселке. Поэтому Сора была практически всегда настороже, когда я разговаривал с кем-то по скайпу. Часто звонили Казуха, Акира-тян и Рёхей. Именно с последним мы сдружились больше всех. В тот роковой вечер Сора, увлеченная какой-то новой мыльной оперой, сидела перед большим плазменным телевизором в гостиной. Она не сразу заметила, что стоявший в нескольких метрах от нее ноутбук трезвонил на всю квартиру. Выбежав из спальни и немного отдышавшись, я схватил ноутбук. Сначала даже не поверил своим глазам — звонок был от Нао! Не привлекая к себе лишнего внимания Соры, я поспешил удалиться обратно в спальню. Однако мне не удалось остаться незамеченным. — Кто там? — безразличным тоном поинтересовалась Сора. — А?.. Это Рёхей! Должно быть, снова будет мне целый час втирать, с какой классной девчонкой пытался познакомиться, а следующий час — жаловаться, что его всегда отшивают, — мне пришлось на ходу придумывать убедительные причины, лишь бы избежать повода для очередного скандала. Я положил руку на затылок, сдавленно улыбнулся и прошмыгнул в спальню, закрыв за собой дверь. Пока я говорил с Нао, интересовался последними новостями из Окукосомэ-тё, Сора взяла в руки пульт и переключила канал. Она еще несколько минут сидела у телевизора, но я был уверен, моя сестра заподозрила что-то неладное. Я и сам не верил, что она так легко купилась на откровенную ложь. Она всегда была слишком проницательной, особенно когда дело касалось меня. Но какое-то время Сора не решалась распахнуть дверь спальни — боялась ли она разочарования, узнав истинную причину моего странного поведения? Или же больше не хотела получать очередные упреки в недоверии? Однако Сора никогда не была трусливой и решительным рывком распахнула дверь. Она обомлела, когда услышала знакомый голос — Нао! — Рёхей? Как же! — с этими словами Сора вырвала у меня из рук ноутбук и со звонким треском разбила его об пол. — С… Сора! Зачем ты это сделала? — только и мог произнести я, глядя на сестру. Мне никогда не доводилось видеть ее настолько пылающую ярость. — Опять она! Отвечай, давно вы путаетесь у меня за спиной?! — Сора сорвалась на крик. Она дрожащими руками схватила меня за ворот футболки. — Нет! Ты опять не в себе! Сколько раз я тебе говорил — между нами давно все кончено, и мы только друзья! — мне стало откровенно не по себе от вида красного, искаженного от гнева лица Соры. — Тогда зачем ты мне сказал, что это Рёхей? — Сора с силой дернула меня за ткань футболки. — Честно говоря, я растерялся, когда увидел звонок от нее… Ведь Нао до этого ни разу не пыталась со мной связаться. Я хотел позвать тебя позже, иначе ты просто бы не дала ответить мне на ее звонок, — стараясь не терять обладания, я пристально смотрел на сестру. — Довольно! Почему ты опять мне врешь?! — Сора снова начала кричать и бить меня кулаками в грудь. Для меня стало невыносимым продолжать этот конфликт: оставив сестру, я вышел из спальни. Тогда у меня не хватило мужества признать свою вину в случившемся. Сора целый час лежала на полу и, тихо всхлипывая, смотрела в темноту. Она обнимала плюшевого котенка, которого я подарил ей взамен кролика, оставленного в Окукосомэ-тё. Потом она заперлась в спальне, негласно объявляя, что не желает сегодня спать со мной в одной комнате. Мне пришлось устроиться на диване в гостиной. Уходящий день очень сильно измотал меня, и, даже не успев обдумать план примирения с Сорой, я провалился в сон. На следующее утро я проснулся от тяжелого хлопка закрывающейся двери. Сквозь пробуждение показалось, что этот до боли знакомый звук всего лишь невнятный остаток сна. Но когда полностью вернулось сознание, я вскочил и, еле вписавшись в поворот, побежал в спальню. Дверь в комнату была открыта: в распахнутом платяном шкафу, обычно до предела забитом одеждой Соры, не было ни единой ее вещи. В углу возле двуспальной кровати отсутствовал большой синий чемодан на колесах. Я молился, чтобы худшие опасения не подтвердились — босой, в спальных шортах и домашней футболке, я как ошпаренный выбежал на улицу. Но все, что увидел, — это удаляющееся такси с едва заметным силуэтом Соры в салоне. Я медленно поднимался обратно. Я не мог поверить, что моя сестра-близнец, нет, любимая девушка, с которой мы вместе через столькое прошли, прежде чем понять и принять свои настоящие чувства друг к другу, так легко оставила меня. Преодолев последнюю пару метров, я рухнул на кровать и закутался в плед, который еще хранил едва уловимый аромат сестры. Я едва сдерживался, чтобы не зарыдать во весь голос от беспомощности и терзающего душу чувства вины. Если бы только вчера у меня хватило духу сразу сказать Соре про звонок от Нао! Я оправдывал себя тем, что действовал из лучших побуждений и ложь должна была послужить во благо. Но все это уже не имело никакого значения, потому что наши отношения разбились об эту самую ложь, точно корабль о прибрежные скалы. Дрожащими руками я взял телефон и набрал номер Соры. Как и ожидалось, попытка была тщетной — монотонный женский голос на другом конце провода безразлично вещал, что номера не существует. Я настойчиво звонил все утро в надежде, что Сора снимет трубку и признается, что она просто решила проучить меня таким жестоким образом. Но мне не удавалось дозвониться до сестры. На тумбочке в спальне я увидел плюшевого котенка, а рядом записку: «Не ищи меня! Сора». Мне стало очень больно, неужели это и есть то самое прощание, которое я заслуживаю, — всего четыре сухих слова! Они, как опавшие осенние листья, кружили в безумном танце моего воображения. Сознание рисовало порой страшные картины того, что могло случиться с моей хрупкой, беззащитной беглянкой в огромном городе. Но, несмотря ни на что, я не поддавался панике — начал набирать номера родственников и знакомых — тех, у кого могла остановиться Сора. Когда телефонные поиски не дали результатов, я объехал все отели и гостиницы города. Но и там не нашел сестру. Вернулся домой, когда время было уже за полночь, и, не выпуская из рук телефон, свалился на диван от усталости. Так прошло еще несколько дней. Я забросил школу, ел в фастфуд-забегаловках и практически не спал — меня занимали только поиски Соры. Но на третий день с ее старого номера неожиданно пришло SMS: «Хару! Теперь я буду жить в доме тети. Пожалуйста, забудь меня! Сора». Я со всех ног бросился в дом тети, сестры нашей покойной матери. Но Сора даже не вышла. Она не пожелала видеть меня и попросила передать, что мне лучше уйти. Целых три месяца я безуспешно пытался вернуть сестру домой. Надеялся застать Сору в школе, но вскоре узнал, что в связи с резким ухудшением состояния здоровья она была переведена на домашнее обучение. Отправлял ей письма, в которых раскаивался в своей трусости и малодушии. Караулил у дома тети, слезно просил выслушать меня, разве что не вымаливал прощение на коленях — но, увы, Сора оставалась непреклонной. Я давно вышел из студенческого совета, поскольку стал появляться в школе очень редко. Даже в те дни, когда не пытался всеми силами заставить любимую сестру вернуться домой, все равно не посещал занятия. Иногда я просто дни напролет лежал на диване и жалел себя. В обнимку с плюшевым котенком, которого, точно напоминание о себе, оставила Сора. Я слушал шум дождя. Вспоминал детство, когда мама говорила, что звук дождя — это не что иное, как собранные воедино голоса всех людей на земле. В такие минуты на душе становилось легче, я знал: Сора тоже иногда вспоминает об этом, а значит, наша связь все еще прочна. На моем бледном, словно неживом лице проскальзывала едва заметная улыбка. Внезапно начавшиеся годовые экзамены и предупреждение о возможном отчислении за многочисленные прогулы немного привели меня в чувство. Пришлось с головой уйти в учебу. В итоге мне удалось сдать экзамены, пускай и со средними результатами. Я перешел в следующий, выпускной класс. На летних каникулах я предпринял последнюю попытку вернуть Сору. Дождавшись, пока сестра останется одна дома, я позвонил в дверь. Как всегда, я умолял ее вернуться, но Сора даже не открыла дверь. Тогда я решился на отчаянную фразу: — Если ты сейчас не пойдешь со мной, то больше я не буду мучить нас обоих. Я оставлю тебя в покое, — сказал я дрожащим от волнения голосом. — Так оставь! — произнесла Сора твердым и холодным тоном. Еле передвигая ноги, я побрел обратно домой. Я не помнил, как добрался до своей квартиры. Быть может, наши отношения с самого начала были обречены, ведь связь между братом и сестрой является одним из самых страшных табу грешного мира. И вот всевышний покарал меня страданиями. У меня не было сил размышлять, так ли это на самом деле. Но мне не хотелось избавляться от грешных уз. Я не жалел об этих отношениях, пускай их даже и ждал плохой конец. Время, проведенное с Сорой, такой милой, родной, коварной, обольстительной, заботливой, любимой сестрой, было самым большим подарком судьбы. Несмотря на трагедию, я пытался двигаться дальше. Учебный год начался с новых знакомств — в мой класс перевели много новых учеников. Почти все они были девушками, из-за чего немногочисленная мужская половина класса оказалась просто в восторге. Меня снова приняли в студенческий совет. Чтобы окончательно вывести себя из состояния депрессии, я начал посвящать много времени учебе, но энтузиазма хватило ненадолго. Тогда я стал ходить на свидания с девушками, меняя их как перчатки. Поначалу мне нравилось привлекать к себе внимание юных особ и морочить им головы, а зависть остальных парней в классе только льстила и распаляла интерес. Но вскоре мне наскучили поклонницы — у меня было много девушек, некоторых из которых не приходилось добиваться даже несколько дней. Но ни одна из них не могла заменить все еще желанную и горячо любимую мной Сору. Я отлично сдал выпускные экзамены, но так и не поступил в университет. Деньги, которые остались от продажи родительского особняка и покупки квартиры, стремительно заканчивались. Чтобы заработать на жизнь, пришлось отложить получение образования на неопределенный срок и подрабатывать на мелких халтурах. Я уверял себя, что это положение временное и, как только на руках будет достаточное количество денег, продолжу учиться. В детстве, когда Сора лежала в больнице, я целыми днями проводил за чтением книг. В возрасте семи лет на самой нижней полке огромного книжного шкафа я отыскал толстый буклет с надписью «Архитектура Парижа». Триумфальная арка, Опера Гарнье и Большой дворец покорили мое детское воображение. С тех пор я мечтал выучиться на архитектора и участвовать в создании произведений, которые когда-нибудь станут историей. Но пока я так и не поступил в университет, хоть и с момента выпуска прошло больше трех лет. С Сорой мы не общались уже почти четыре года. Однако я не терял надежды, что мы когда-нибудь столкнемся на улице. Тогда я бы больше не отпустил ее: схватил бы за руку, за плечи — не важно! — и насильно поволок ее домой, зарылся носом в ее светлые волосы, вдыхая родной аромат ее сладких, но ненавязчивых духов. Я посмотрел на часы — приближался полдень. На город опускался изнуряющий зной, который стремится заполучить в свои душные объятия все вокруг. Моё дыхание немного прерывисто, а кожа на спине потная и липкая. Все же я не привык ходить летом в рубашке с длинным рукавом. Но я не остановился даже у ближайшей лавочки с освежающими напитками. Одним движением я стёр выступивший пот со лба. Еще десяток шагов, и моему взору открылись массивные каменные ворота с барельефами, изображающими драконов и гигантских карпов. Я посмотрел по сторонам: на кладбище не было видно ни единого человека. Я вздрогнул от пугающего ощущения безжизненной тишины, представляя, как стою один на пустыре, а вокруг только каменные изваяния. Но пройдя пару метров, убедился — на кладбище я не один. Кроткие фигуры одиноких стариков медленно двигались сквозь солнечные аллеи. Я внимательно посмотрел на незатейливый букет цветов у себя в руках. Круглые маленькие ромашки и тёмно-синие васильки взаимно дополняли друг друга. У нашей семьи есть свой собственный склеп, но родителей похоронили на общем кладбище, поскольку те еще при жизни не любили посещать это мрачное место. До двух знакомых надгробий с родными именами осталось меньше десятка метров. Я увидел девушку, стоящую у могил родителей. На ее остриженных по плечи пепельных волосах играли солнечные зайчики, а миниатюрная фигура казалась точно высеченной из мрамора. Только спустя одну секунду я узнал в прекрасной незнакомке Сору. В одно мгновение я замер на месте, не решаясь подойти ближе. Мои руки задрожали, а сердце билось в бешеном ритме, отдаваясь звонким эхом в ушах. Неожиданно Сора обернулась. Шокированный взгляд ее больших серых глаз был красноречивее любых слов. По всей видимости, она тоже пребывала в смятении от неожиданной встречи. Не говоря ни слова, я оценивающе посмотрел на сестру. Я заметил некоторые изменения. Ее стиль в одежде стал более повседневным — пышные платья с рюшами и оборками сменились на белую кружевную блузу без рукавов и простые, чуть укороченные голубые джинсы. Вместо длинных белокурых локонов теперь удлиненная стрижка-каре. Образ дополняла роскошная черная заколка в виде бабочки. Пускай Сора уже не так напоминает старинную фарфоровую куклу, как четыре года назад, но кое-что все же осталось неизменным — гордая осанка, приподнятый подбородок, шелковая бледность ее кожи, и вкрадчивые лучи полуденного солнца делали ее сейчас похожей на молодую аристократку больше, чем когда-либо. Я медленно подошёл к сестре — почувствовал, как холодеют руки, а ноги становятся ватными. Сора оставалась неподвижной, она щурила глаза, когда по ее лицу быстро пробегал луч солнца. Я стоял совсем уже близко, но не мог выдавить из себя ни слова. Сколько раз я представлял этот день, ведь мне нужно было очень многое сказать сестре. Но сейчас мысли беспорядочно роились, цеплялись друг за друга и путались в голове. Все прошедшие пять лет снова, только на этот раз в оглушительно-бешеном темпе, пронеслись перед моими глазами. Я сжал в правой руке букет цветов так, что бумага захрустела. — Как ты думаешь, они бы огорчились, увидев нас такими? — Сора первой нарушила тишину. Ее голос звучал безэмоционально и холодно, но для меня это словно ангельская музыка. Как же давно я ее не слышал. — Не знаю, но не обрадовались бы точно, — пытаясь натянуто улыбнуться, я присел, чтобы положить свой скромный букет рядом с подсолнухами, оставленными Сорой. — Как ты сейчас, Сора? Где живешь, чем занимаешься? — произнёс громко, словно в очередной раз вымаливая у Соры прощение. Не скрывая беспокойства, я положил правую ладонь на плечо сестры. Но та предпочла держать дистанцию — она не позволила моей ладони и дальше покоиться на ее плече. Сора взяла меня за запястье и мягко отстранила. — Я поступила в медицинский университет, учусь на педиатра. Живу у тети, ее муж часто на заработках, поэтому я помогаю ей по дому и присматриваю за детьми, пока она работает в пекарне, которую недавно открыла. Университет платит очень скромную стипендию, и я практикуюсь в изготовлении украшений. Они незамысловатые и недорогие, но на отсутствие заказов не жалуюсь, — Сора прикоснулась к своей заколке в виде бабочки, которая теперь привлекла мое внимание. — Твоя работа? Смотрится потрясающе! Ты прямо кудесница, Сора, — я еще раз посмотрел на сестру. Мне показалось, что ее щеки зарделись милым розовым румянцем, который всегда так оживлял ее красивое лицо. — А как ты провел это время, Хару? Ты учишься, у тебя есть работа и… девушка? — Сора нечетко произнесла последнее слово, но я все прекрасно расслышал. Впервые за непродолжительную встречу с сестрой я понял, что по-настоящему счастлив. Значит ли это, что ей не все равно, что она ничего не забыла, что она хочет все вернуть? — Я никуда не поступал, но планирую подать документы в следующем году. Чтобы собрать немного денег, мне приходится подрабатывать то там, то здесь. Я один… В последнее время редко доводится общаться с людьми. В основном коротаю вечера за чтением книг об истории архитектуры и пытаюсь строить модели фигур для ландшафтного дизайна. Сора, с тех пор как мы расстались, у меня не было ничего серьезного с другими девушками. Без тебя я чувствую себя сорвавшимся в глубокую пропасть. Все эти четыре года я бесцельно брожу в поисках выхода. Иногда кажется, что мои надежды совершенно пустые. Но как только я увидел тебя, то понял, что все еще желаю тебя рядом не только как близкого человека. Даже если для тебя наши тайные отношения были лишь опасной игрой, мне все равно! Я все еще люблю тебя, Сора. Ты моя сестра-близнец и единственная девушка в моей жизни, так будет всегда! — я опустил глаза, когда почувствовал, что речь стала прерывистой. Я нашел в себе силы высказать сестре наболевшее за все четыре года разлуки. Но на душе не стало легче, а скорее наоборот — появилось ощущение давления реальности и страх того, что после этих слов Сора больше не захочет меня слушать. В душе разыгралась настоящая буря эмоций, но под пристальным взглядом Соры я оставался холодным и несколько безучастным. Я ждал своего вердикта. — Ты прав, Хару. Тогда мы были еще детьми, чувства друг к другу возникли спонтанно. Я не жалею о том, что мы пережили после смерти родителей, хоть это было и неправильно. Но прошлого не вернешь. Как видишь, мы выросли, мы изменились, — Сора заглянула в мои полные слез глаза. Ее теплый взгляд успокаивал. Она неуверенно погладила меня по правой щеке. Я ощутил аромат сладких духов сестры — еще одна деталь, которая не изменилась за четыре года. — Мои чувства к тебе не какая-то случайность и не бум подросткового возраста! Я всегда думал о тебе не только как о сестре. И ты ошибаешься — это не в прошлом! Да и почему бы его не вернуть, если мы оба несчастливы? Ты же говорила, что наши родители огорчились бы, увидев нас несчастными! Пожалуйста, вернись домой. Будь со мной, Сора, — я взял сестру за руки. — Прости, Хару, мне пора домой. У меня много заказов, — точно пытаясь сбежать от меня, Сора засеменила сквозь солнечную аллею. Я бросился вслед за ней. Через несколько секунд она уже выбежала за входные ворота, но когда я выкрикнул вслед ее имя, она внезапно остановилась. — Четыре года назад я дала себе слово, что больше никогда не поверю тебе. Но почему сейчас, услышав свое имя, произнесенное твоим голосом, таким родным и таким ласковым, я снова сдаюсь? Хару, я больше не могу врать себе — быть рядом с тобой, своим любимым и единственным братом, — все, что я желаю в этой жизни. Сора развернулась и побежала мне навстречу. Она кинулась в мои крепкие объятия. Целуя ее волосы, лоб и лицо, я не мог отстраниться, пытаясь впитать в себя без остатка каждую частичку Соры, которой мне так не хватало. Но нужно еще больше! Я слегка коснулся губ Соры своими. Ее губы совсем не изменились, такие же мягкие, напоминающие вишню на вкус. В ответ Сора доверчиво прижалась ко мне и, не сдерживая слез, покрыла мои щеки поцелуями. Нет сомнений — теперь мы будуем счастливы, поскольку наша любовь выдержала столько мучительных испытаний. Но сейчас нам совсем не хочется думать о будущем — ведь это не главное! Главное — мы вместе, мы в начале пути, мы наслаждаемся друг другом и своим прекрасным настоящим.