Who are you: the story of one lie... (Singularity)

eddi front - gigantic

Размеренные шаги, отбивающиеся от величественных стен, усыпанных узорами, сопровождались наблюдательным взглядом черноволосого паренька, сидящего в огромной клетке посреди целого зала. Это место прежде не видел никто так же, как и самого дорогого экспоната, находящийся внутри. Здесь можно присутствовать только одному человеку, не считая поставленную по всем углам охрану, что вполне тяжело назвать живой. Корейские солдаты славятся своей выдержкой и мастерством в карауле, что является одной из сложнейших профессий. От них не должно исходить ни шороха, ни звука, ничего, потому что это может стоить жизни... Хосок не любит, когда что-то постороннее мешает ему сконцентрироваться, работа требует слишком многого, не только бдительности, но и не спадающей напряженности, это как часть того, что вождь великой Империи должен принять. У мужчины совершенно нет расслабляющего средства, помогающего восстановиться после сложных дней. Как нестранно, эту роль Чон отдал Мин Юнги, которого превратил, если так можно сказать, в маленького питомца, сидящего в огромной клетке вот уже вторую неделю... Магу очень идут белые одежды, шелковые накидки и золотые украшения. Он напоминает камератского принца, но на самом деле кореец по нации. Его смольные волосы и красноватые глаза выдают в нем уроженца имперских окраин и представителя волшебных существ, умело прячущихся в лесах. Хосок может часами любоваться этой красотой, просто сидеть на кресле недалеко и наблюдать за мальчиком, часто отворачивающимся и не желающем разговаривать. Правителю этого не нужно, вполне хватает обычного присутствия и злого взгляда, заметно осуждающего и ненавидящего... Как себя чувствовал Юнги? Без магии довольно ничтожно. Его красный камень был отобран, испорчен, как оказалось позже, Масэла тоже поймали и скорее всего убили. В общем надежд на спасение совсем не осталось, глубоко в душе Мин и не пытался бежать, его рассудок был полностью затуманен, внутри поселилось спокойствие, что здесь ему ничего не угрожает, его никто не тронет в этой клетке, проблемы не дотянутся, время не испарится, все очень медленно, однообразно, ничего приторного и существенного. В глазах, не смотря на все это, было пусто, как в мертвой кукле, которой не играют. Но все это исчезало, стоило Чону показаться в огромных серебряных дверях белой комнаты и пройти на свое любимое место наблюдателя в углу с книгой в руках. Приходит сюда альфа чисто почитать или покурить, редко полюбоваться стеклянным балконом и зимними пейзажами за ним. Чаще всего он смотрел на Юнги, что-то прокручивал в голове, а после уходил и занимался дальше своими государственными делами. Так пролетел месяц, Мину становилось все тяжелее, а Чону все тревожнее. Весь мир обернулся против него... Чимин с Намджуном после медового месяца были довольно добры ко всем окружающим, включая некогда ненавидящего их вождя. Они спокойно относились к Хосоку и его выходкам, даже остались жить во дворце вместе с молодым Чонгуком и Тэхеном, занимающимися последнее время военными промыслами. Хосок научил Тэ очень многому, как держать армию в руках, как руководить, наделил множеством прав и обязанностей, в общем, доверил большую часть себя, предчувствуя что-то нехорошее. К брату вождь охладел, а вскоре и совсем перестал обращать внимание, говоря, что не омежье дело управлять страной и составляющими ее частями. Народы очень быстро сплотились между собой и совсем редко слышались высказывания по поводу разделения на корейцев и камератов, теперь нации превратились в общую - камеронцы, и еще долго ходили догадки, что больше всего способствовало объединению: жестокое принуждение или добровольная сплоченность. Да, по характеру и устоям народы очень различались, было непросто создать что-то общее, но в основе, скорее всего, была новая проблема, принуждающая к таким мерам... — Господин Чон, - как можно тише обратился один из офицеров к главному, проходя в кабинет, окутанный темными оттенками в ночное время. - Вам прислали документ. Высокий человек прошел после разрешения внутрь и на стол положил конверт, кланяясь и удаляясь прочь. Хосок за столом писал распоряжение, но после протянул руку и взял письмо, распечатывая одним резким движением и разрывая содержимое, не глядя. Милитария и Ливитания просили вернуть бывших шпионов обратно, взамен на перемирие. Недавно они объявили, что начнут войну, если вдруг с представителями будущего что-либо случится. Все же послать этих ребят было огромной ошибкой, так как они знали очень много запретной информации, которую Хосок может под пытками узнать и повернуть в свою сторону. Но, на удивление, ничем подобным вождь не думал заниматься, из Мина он не сможет ничего вытянуть, как и из его покойного слуги, что сам совершил самоубийство, узнав, что мага поймали. У Чона дел по горло, иногда он хочет променять это все на спокойствие и неделю отдыха где-нибудь на окраине в маленьком домике с любимой омегой, но, такой покой может ему только присниться, в лучшем случае. В другом мире Чон видел себя обычным человеком, так же вечно куда то спешащем, занятым. Он ходил по многолюдным улицам с портфелем и книгой в руках, садился в машину, доезжал до нужной остановки и выходил, направляясь в университет. Эта судьба показалась ему очень нудной и скучной, но, похоже, разум решил перед пробуждением показать еще кое-что, каждый раз новое. Странные приборы, вычислительные машины, с которыми он работал, пытаясь воплотить идеи в жизнь, сложные механизмы с множеством деталей, похоже, из Хосока вышел бы хороший инженер, но, к сожалению, это не было ключевым в его снах. Он всегда слышал голос после наступающего мрака, как будто до него кто-то не мог достучаться, альфа просто не обращал внимание, и все превращалось в белый шум. Кто это может быть? — Господин Чон, вам письмо, - тот же самый человек протягивает конверт стоящему рядом с золотой клеткой вождю, облокотившемуся рукой и пытающемуся разглядеть спящего Юнги. Вокруг горят свечи, ночное время суток и полная тишина, нарушаемая резким шуршанием бумаги. Первые строки от ливитанского нового короля, что вступил на престол буквально недавно, были расценены как нелепые оправдания и приготовления к какому-то неудачному обману, клюнуть на который Хосок конечно не мог. Этот ливитан запрашивал дружбу между Королевством и Империей, на что Чосок про себя усмехнулся, немного приподнимая уголок рта. Будучи довольно опытным, Хо догадывается, что это очередная афера, дабы привлечь внимание и затянуть в игру. Сейчас вождь молчит на многочисленные угрозы от всех остальных стран, и союзников в вероятной будущей войне он не хочет искать. У Камеронии есть все, что необходимо для разрушения мира, другим государством неймётся от этого, они сильно боятся, видимо, поэтому не начинают никаких наступлений, хотя грозились уже миллион раз. Хосок терпеливо ждет их шагов, хочет сначала заставить этих идиотов почувствовать превосходство над Чоном, а после одним щелчком раздавить каждого и остаться на всей планете единственным победителем. В этом заключался его план... Юнги немного поморщился, чувствуя дискомфорт на холодном полу, хоть и усыпанном двадцатью одеялами, но все равно в зимнее время не слишком хорошо греющим. Омега лежал на мягкой белой подушке, накрывшись шелком и золотыми тканями, в самом центре клетки. Его тайный наблюдатель был далеко, но Ги слышал иногда его тяжелые вздохи и легкие усмешки. Часто Мина будили зеленые глаза, по привычке направленные только на него, бархатный голос, отдающий приказы, и сильная энергия, с каждым разом меркнувшая, как догорающая свеча. Юн питался последним источником, набирал внутри магию, копил на неясно какой день, откладывал в различные украшения, что ему приносили. Конечно, ничто не могло заменить красный камень, но, иногда казалось, что он больше не нужен. Желание избавиться от Чона погасло очень давно, поэтому Юнги мог без задних мыслей подойти ближе к клетке и встать рядом с вождем, прикоснуться к его одежде или даже лицу, мягко проводя подушечками по выразительным чертам. Хосок не любил этого, но одернуть посторонние руки не мог только потому что они принадлежат Ги. Ему всегда хотелось доверять, несмотря на бессмертные выводы Чона в роде "поверил - обречен на предательство", "позволил собой управлять - готовься прислуживать" и тд. Омега не чувствует через тактильный контакт потока магии, поэтому исправляет все одним неуверенным движением, получая ответные прикосновения огромных рук, притянувших за талию к холодному металлу. Юнги нежно прикоснулся к раскрывшимся губам, опираясь о широкие плечи и вдавливаясь телом в прямые прутья решетки. Чон мгновенно перенял инициативу, вырывая из омеги первый тягучий стон, заполнивший слух до самого предела. Хрупкие руки приобняли шею, а поцелуи колко распространились по бледному лицу, отстраняющемуся через мгновение. — Ты все равно никогда не откроешь эту клетку, - руки обессилено вцепились в решетку, а Юнги снова наполнил глаза надеждой. - Боишься, что я предам? — Нет, боюсь, что больше тебя не увижу...