In the shadow

Настанет день и я тоже сделаю тебе настолько же больно. Обещаю.

Невысокий худощавый парень стоит перед дверью в класс. Ладошки мокрые, замершее дыхание и стук сердца, отдающий оглушающим эхом в ушах. Он напоследок осматривает пустующий коридор и тихо открывает дверь. Один неуверенный шаг и вмиг затихшая толпа устремляет несколько десятков пар глаз на внезапно появившегося одноклассника. Повисает давящая тишина. —Тэхён, ты опоздал. – учитель откладывает книгу в сторону и пронзает ученика снисходительным взглядом. – Если ты считаешь утренние новости достаточно веской причиной для несвоевременного появления на моём уроке, то спешу тебя огорчить – это не так. —Нет, я так не считаю, – парень сглатывает вязкий ком в горле и стыдливо опускает глаза в пол. – Простите, такого больше не повторится. – тихо шепчет он и просит разрешения сесть на своё место. Учитель кивает и провожает Тэхёна всё тем же высокомерным взглядом до самого конца. Он не обращает внимание на еле слышимые перешептывания, на оскорбительные слова в сторону сгорбившегося мальчишки и на перекошенные от отвращения лица учеников. Он, наверное, поступил бы точно так же, если б не статус преподавателя. Поэтому и не защищает, не старается даже как-то помочь. Проблемы Тэхёна ему не нужны, а если честно, то попросту побоку. —Так, – очнувшись от своих мыслей, учитель снова берет в руки книгу и разворачивается к классу спиной, продолжая дальше чертить трехмерную фигуру к ранее зачитанной задаче, – используем, пожалуй, второй способ... Тэхён садится на место и тут же, абстрагируясь, отключает слух и утомлённо прикрывает глаза. Он закрывается, ограждает себя невидимой стеной, пытается внушить самому себе, что прожигающие взгляды одноклассников никак его не задевают и не мешают. Не помогает. Задевают. Ещё как задевают. Настолько сильно, что хочется сжаться, скрыться, убежать на край света. Но Тэхён – ребёнок, уже ничего не значащий и ни на что не способный мальчишка, или как сегодня утром сказала мама: "потерянный и глупый". Хотя потерянный и глупый после прошедшей ночи кажутся комплиментами и небывалой роскошью среди остальных тех слов и выражений, коих Тэхён слышал и читал в свою сторону за последние двенадцать часов. Все самые худшие его опасения насчёт чистосердечного признания в нетрадиционной ориентации сбылись, влеча за собой уже не подающиеся восстановлению разрушения... 00:22 Меньше получаса после каминг-аута. —Тэхён, скажи, что тебя взломали и это не ты написал тот последний твит на своём аккаунте? – взволнованным, почти перепуганным голосом, спрашивает менеджер из динамика телефона. —Нет, это был я. – уверенно заявляет Тэхён, скользя пальчиком по матовой поверхности экрана ноутбука, по той самой надписи состоящей из шести слов и двух точек. —Мы точно об одном и том же твите говорим? Проверь, уверен, ты ошибаешься. – моляще просит мужчина, заметно заикаясь и дрожа от надвигающейся паники. —"Не могу больше скрывать. Я гей." – читает строку парень, тем самым руша последние надежды менеджера на ошибку сервера или взлом какого-нибудь хакера-ненавистника. —Боже, что ты натворил... —Хён, я сделал это осмысленно. Я думал об этом признании несколько месяцев. Так что от своих слов не откажусь. – вздыхает Ким, пытаясь хоть как-то успокоить человека с другой стороны. – Фанаты это примут, не беспокойся, ведь... Не приняли. Последние, на кого, надеялся Тэхён не приняли, более, кажется, что именно они оказались той движущей силой, заставившей компанию после долгого ночного совещания разорвать контракт со своим самым прибыльным и успешным артистом. И вот тут, после короткого сообщения от хёна-менеджера "Тебя уволили.", Тэ понял, что буквально пальцами по клавишам вырыл себе могилу. К утру, когда новость о признании разлетелась по всем новостным ресурсам Кореи, Тэхён потерял добрую часть своих подписчиков, несколько "друзей" и получил место в чёрном списке большинства своих коллег. Шесть слов, две точки и вся искренность, что в нём была, разрушили карьеру, отношения и репутацию, скрупулёзно строившиеся на протяжении последних трёх лет. Тэхёну только семнадцать, а он уже не знает как жить дальше... Звучит звонок, учитель прощается со своими учениками и выходит из класса, оставляя новоиспеченного изгоя на растерзание озлобленных и слишком жестоких, как для своих лет, детям. Ким замечает краем глаза скапливающуюся вокруг себя толпу и инстинктивно, словно предвещая надвигающуюся беду, трусливо вжимает голову в плечи и отводит взгляд куда-то в сторону. Лишь бы не смотреть, не ощущать этого обжигающего осуждения и непринятия, не чувствовать страха и стыда. Снова не выходит. Чужие насмешки глушат, незримо дерут кожу, оставляя жгучие следы. —Скажи, а ты любишь кого-то ебать или, чтоб тебя в жопу ебали? – один из одноклассников ухмыляется, упираясь своим бедром об парту Тэхёна. —Не считаю нужным отвечать на этот вопрос.– Тэ на скорую начинает складывать учебники в рюкзак, чтоб поскорее свалить из кабинета. Шестое чувство прямо-таки кричит, что обычными словесными перепалками всё это не закончится. —Значит, твоя позиция – снизу… – парень сжимает руку на плече встающего Кима, опуская его обратно на стул.– Мне вот интересно, а ты спал с кем-то для рекламы или какой-то роли? А то твоя рожа уж слишком часто мелькает у меня перед глазами, – одноклассник снова кривит губы в ухмылке, глядя на Кима исподлобья. – А, и какова цена такой подстилки?– он проводит тыльной ладонью по тэхёновой щеке. Мерзко. —Отдавался или нет – не твоё дело. Всё равно, тебе это не по карману,– Тэ вновь пытается встать, но чужая сильная рука не позволяет,– Эй, отпусти! —Не-а, я еще не наигрался. Обступившие Тэхёна одноклассники, противно смеясь, коварно переглядываются между собой. Первыми в ход идут учебники, канцелярия и запасная футболка, завалявшаяся на дне рюкзака. Жестокие дети рвут, ломают, топчут чужие вещи, резко отпихивают их хозяина, пытающегося защитить своё. Тэхён чуть ли не плачет, видя во что превращается его имущество, а вместе с тем и чувства и он сам. Одноклассники будто читают его мысли и, решив, что искромсанных тетрадей им недостаточно, нападают на самого парня. Валят на пол, пинают ногами, руками, чуть ли одежду не рвут по швам. Тэ ладошками закрывает лицо, голову, чувствуя каждой клеточкой кожи, каждым избитым ребром бесконечную и нестерпимую боль. Его избивают снаружи, оставляя ссадины и синяки, а на самом деле рушат изнутри. Тэ снова закрывает глаза, мечтает превратить всё происходящее в страшный кошмар и проснуться в своей тёплой, никем не тронутой кровати. Но это не сон, а настоящее. Настоящее, в котором вместо поддержки и принятия его сущности, его обсыпают мукой, обливают напитками из автоматов и клеят на одежду волосы стикеры с пошлыми оскорблениями. В настоящем он не понимает, что избиение прекратилось, не осознаёт, что боль льётся уже не из-за безжалостных ударов, а толпа отступает и лениво расходится в стороны. Тэхён на ватных руках и ногах поднимается, не смотрит на своих обидчиков, а сразу, пока дают ему шанс, срывается с места и бежит прочь из задушливого помещения. Он не сдерживается, даёт обжечь горячим слезам свои щёки, мажет по лицу пока ещё не запёкшуюся кровь и смиряется с каждой трещиной на своём сердце. Он уже видит выход из школы, уже мысленно представляет себя снаружи, ровно до тех пор пока путь не преграждают. Ким резко тормозит, неосознанно делает несколько шагов назад. Сквозь слёзы виднеется знакомое лицо, и сердце тотчас падает в пятки. Издевательства ещё не закончились. Тэхён это знает, ведь от Чонгука за километром веет опасностью и неприятностями. А в его случае, издевательство заключается не только в физическом насилии, но и в личной проблеме под именем: безответная любовь к этому же Чонгуку.