Чужие имена

      Когда на его руке впервые появилось, немного кривовато выведенное имя, Дане было четырнадцать лет. Это случилось летом. Вся семья сидела за столом на веранде и ужинала, как вдруг руку мальчика пронзила сильная боль, будто кто-то сотнями острых игл вгонял под кожу что-то горячее. Мальчик скорчился и тут же отдёрнул рукав. Чернильное «Алина» было выведено на внутренней стороне предплечья.       Сейчас Даня вспоминает, что долго разглядывал тогда эти чёрные буквы и всё думал, что скоро встретит того, кто просто ошибся и выбрал не его. «Просто ошибся» с тех пор повторялось, чуть ли не каждую неделю. Поначалу было обидно каждый раз так, что хотелось кричать и плакать и всё это вместе. Хотелось забыться и не видеть, никогда в жизни не видеть эти мерзкие имена. Родители много раз заставали его одного в комнате в те моменты, когда он сидел на полу и до крови расчёсывал чернильные имена маленькими, ещё детскими пальцами.       Сейчас Дане семнадцать и его тело больше похоже на одно большое чернильное пятно. Имен на нём столько, что на руках, груди и животе места уже просто нет. Он знает их все. Каждый раз, стоя перед зеркалом, он смотрит на тех, кто оказался «Просто ошибкой» и думает, что «просто ошибка» здесь он, а не все эти люди. Пару раз он даже находил имя «Данил», от чего становилось, чуть ли не так же обидно и больно как в детстве. В такие моменты хотелось содрать с себя кожу, насквозь пропитанную чёрной краской и начать всё заново, только в этот раз попросить себе нормального человека, а не такое вот недоразумение. «Все ошибаются поначалу». - Успокаивали его родители, но, чёрт возьми, у большинства людей на теле по паре-тройке имён, а не семьдесят восемь, как у него самого.       Семьдесят восемь.       Вы только вдумайтесь в эту цифру. Семьдесят восемь раз Даня закусывал щёку изнутри и терпел, пока его человек трахал кого-то другого. Семьдесят восемь раз Данил глотал слёзы и ненавидел свою жизнь за то, что не может подойти и просто дать хорошую такую затрещину тому придурку, что спит со всеми подряд. Иногда парень просыпался посреди ночи и сжимал что было сил простынь, пока на груди вырисовывалось очередное «Евгения» или ещё какое-нибудь блядское имя. Потом он долго лежал, смотря в потолок, а слёзы сами катились по щекам и затекали в уши, но ему было уже всё равно. Данил ненавидел их всех. Каждую, чьё имя появлялось на его коже. Он уже давно не был уверен, сможет ли простить этого странного человека. Обида прожгла в нём дыру и теперь она постоянно ноет и просит закрыть её, но закрывать нечем.       Да, пожалуй ночами приходилось сложнее всего. Один раз за ночь появилось целых два имени, и вот тогда Даня твёрдо решил, что нужно что-то сделать. Нужно показать этому идиоту, что он не железный, что Даня тоже человек, и он не может терпеть вечно. В ту ночь, он даже перестал пытаться вытереть слёзы, потому что они не прекращались, просто текли и текли водопадом, а на следующее утро все в школе решили, что он употребляет. Ну как же. Он не употреблял ничего, даже алкоголь, но в клуб, всё же, пошёл. Очень захотел отомстить своему неизвестному, созданному для него, человеку. Чувствуете этот сарказм?       В ту ночь Данил долго не мог привыкнуть к этому вечно мигающему свету и слишком оглушительной музыке, но злость разъедала его изнутри и адски хотелось отомстить. Переспать хоть с кем-то, но чтобы он понял, что значит боль. Однако это оказалось не так-то просто. Люди кишели повсюду. Вокруг Дани то и дело вились довольно красивые, стройные, немного, правда, блядского вида девицы. Они вызывали у парня только отвращение, но никак не желание переспать. Окончательно отчаявшись и собираясь уже уходить, Даня и встретил Его. Парень был, возможно, старше его и однозначно выше. Красивый, самоуверенный, с растрёпанными кудрями тёмно-каштановых волос, чья красота показалась Дане такой небрежно очаровательной, что нельзя не смотреть, он привлекал внимание. Данил даже не понял, как подошёл к нему, как они начали танцевать. Он, просто, не отрываясь, смотрел в эти зелёные, кажется, глаза и хотел потеряться в них. Алкоголя не было, повторю ещё раз, но под кайфом они были оба. Очнулся Даня в тот момет, когда понял, что парень задрал его рукав. Специально или случайно, но на свет показалось сразу имён пять, а этого нельзя было допускать. Напрочь забыв о своём плане, Даня, судорожно сдёрнул вниз рукав и, дрожа от страха, пробрался сквозь толпу на улицу и побежал. Его долго ещё трясло. Даже когда он вернулся домой, его колбасило так, будто он увидел расчленение младенца, не меньше. Страх забрался под, покрытую чернилами кожу и нашёптывал, нашёптывал, о том, какой Даня «грязный» со всеми этими именами на коже. Парень не сомкнул глаз всю ночь, а на утро на коже появилось «Эля» и его нервы совсем сдали.       Да, всё, что было до этого – фигня по сравнению с тем, что происходило в школе. Шуточки о том, что Данин соулмейт работает в порно, перестали задевать парня класса так с восьмого, когда количество имён перевалило за двадцать. Он старался никому их не показывать. Всегда рубашки с длинным рукавом и воротом под самое горло. С кем бы Даня ни гулял, как близко бы не подпускал к себе человека, он никогда не показывал эту «библиотеку» имён.       Спал ли он с кем-нибудь? Нет.       Выдох.       Тело его человека – чистый лист.       Ваня не понимал, почему на его руках нет ни единой отметины, кроме синяков и ссадин. За восемнадцать лет ни одно имя не обожгло его кожу и в какой-то момент он начал думать, что его соулмейт уже мертв. Что его зарезали в подворотне или машина сбила, чёрт его знает. Чтобы заглушить эти мысли он «развлекался».       Много.       В разных позах.       Ваня каждый день искал имена на своём теле, но чем старше становился, тем яснее осознавал, что они не появятся и в один момент перестал их искать и просто пустился во все тяжкие. В наушниках Сплин, во рту горько-терпкий Rothmans, руки снова сбиты в кровь, потому что внутри всё кипит, и кулаки чешутся начистить рожу кому-нибудь. Он перегибается через перила моста и смотрит вниз. Высоко.       "Интересно, он правда умер", проносится у Вани в голове. Скорее всего, кивает он сам себе. Не может же нормальный человек восемнадцать лет ни с кем не спать. Это же невыносимо. Хоть раз этот кто-то должен был попробовать. Ваня поворачивает голову вбок и видит Его. Это точно Он, ошибки быть не может.       Пару дней назад, Ваня встретил этого странного парня в клубе. Он был какой-то потерянный и настолько чётко не вписывался в обстановку, что можно было только поразиться, как у него это выходит. Во-первых, парень был одет в супер закрытую одежду. Длинные рукава, узкий ворот. Девственник что ли? Сам себе тогда усмехнулся Ваня и решил, что сегодня будет интересно. Интересно действительно было, но не так, как он рассчитывал. При близком рассмотрении парень оказался на редкость красивым. Странно красивым, но от этой внешности у Вани дыхание захватывало. Может поэтому сейчас он был на сто процентов уверен, кто перед ним. Эти глубокие синие глаза и кудрявые, короткие волосы. Лицо этого парня, такое отталкивающее в первые секунды, тут же становилось приятным и настолько красивым спустя мгновение, что Ваня не мог оторвать взгляд.       В ту ночь они много танцевали, много обнимались, просто потому, что атмосфера располагала, но стоило Ване попытаться поцеловать и засучить рукав его толстовки, как парень тут же дёрнулся и, покачав головой, влился в толпу. Всё, что Ваня успел заметить, это множество имён на коже «незнакомца». Интересно, много их там ещё, проносилось у парня в голове, пока он пытался найти своего беглеца, но все попытки оказались неудачными. Таинственный парень просто скрылся и не появлялся больше до этого дня.        Внутри что-то болезненно скручивается и Ваня решает, что вот он, тот, кому можно начистить морду сегодня. Хотя бы за то, что свалил тогда и, скорее всего, даже ничего не запомнил. Ваня накидывает капюшон и неспешным шагом проходит десяток-другой метров, пока не останавливается рядом с невысоким парнем. Тот как будто не замечает вообще ничего вокруг. Он просто смотрит куда-то вдаль, на город или даже за него и иногда покачивается, когда ветер дует особенно сильно. Несколько секунд Ваня просто смотрит на него, не зная как начать. Пауза затягивается и ему самому уже становится неловко от того, что он просто стоит и смотрит на, по сути, незнакомого странного парня на мосту. - А детям разве не пора уже спать? – Нахально спрашивает Ваня, облокачиваясь спиной о перила и смотря парню прямо в лицо, но тот даже не переводит взгляд на Ваню. Только, кажется, отмирает и глубоко вдыхает. - Если так, тогда почему ты здесь? И вообще, не помню, чтобы из изолятора выпускали просто так, – почти безэмоционально говорит парень, но всё же переводит взгляд на Ваню, а тот только усмехается. Острый у него язычок, возможно и не придётся искать повод, чтобы вмазать ему, он и сам неплохо нарывается. - Зачем нам вообще эти идиотские чернильные имена? – Вдруг продолжает парень, и Ваня замирает. Пальцы, уже сжатые в кулак, расслабляются и слегка подрагивают. - Какая тебе разница? Мужик на облачках со свитком туалетной бумаги придумал или ещё кто, важности-то? Они ничего не решают. – Даня полностью поворачивается к парню и, о, чёрт. Этот взгляд Ваня никогда не забудет. Столько боли и отчаянья было в этих светлых глазах, столько зажатой в тиски гордости, что Ваня потупил взгляд и сам теперь отвернулся, смотря на город. - Я могу тебе это доказать, хочешь? – Ваня дёргает парня за рукав клетчатой рубашки на себя и целует, больно приложившись своими губами к его. Что на него тогда нашло? Он и сам не понял до конца, как он это сделал. Просто всё как-то смешалось, стало таким неестественно странным, что Ване до боли захотелось вырезать себя из этого нереального мира. Он весь в одно мгновение стал чужим и непонятным, будто видишь его впервые и только этот парень в клетчатой рубашке, застёгнутой на все пуговицы, был настоящим. Как будто только его Ваня знал или помнил из какой-то своей прошлой жизни. Даня опешил. Вместе с поцелуем из него будто всю жизнь выбили. Он задыхался и пытался оторвать от себя парня, но вместо этого только стянул с него капюшон. Отшатнулся парень сам. Зашипел и схватился за левую руку. Её адски жгло, но стоило только ему немного отдёрнуть рукав, как он увидел на запястье аккуратное «Данил» выведенное красными чернилами.       Ваня боялся пошевелиться. Он даже вдохнуть боялся, не то, что поднять глаза. Перед ним стоит человек, тело которого, как предполагал Ваня, было похоже на список всех известных имен на свете. Этот человек стоял и молчал, держась за своё запястье. - Иван, значит. – Голос у Дани дрожит, но Ваня не может понять, от злости или от волнения. Он поднимает голову и её тут же шарахает в сторону. Даня бьёт со всей силы, так, как хотел уже очень давно. И пусть ему самому больно не меньше, пусть рука теперь дрожит от такой нагрузки, а кожа, будто стала полупрозрачной в месте удара, но он почти физически чувствует, как его отпускает.       Вот Он – причина всех его душевных страданий, стоит перед ним, держится за щёку и улыбается самой красивой, чёрт возьми, улыбкой. У этого недоразумения огромные глаза и вьющиеся волосы, улыбка немного на бок и что-то такое, от чего у Дани начинает болеть где-то под рёбрами, но не таким тупым жжением, как от чернильных имён, а чем-то тёплым и огромным, как пушистый белый кот.       Даня делает шаг навстречу и кладёт свою руку поверх Ваниной, всё ещё серьёзно смотря на него испытывающим взглядом. - Прости, малой. – Только и может Ваня выдавить под таким пристальным взглядом. – Я обещаю, моё имя последнее, которое появилось на твоей коже.