доупмэн.

«У кого-нибудь есть номерок наркодилера? Он мне сейчас очень не помешал бы». Чимина ломает. Ему чертовски больно, ломка при всей туманности сознания отчётливо ощущается всеми ещё функционирующими органами, хочется выть, но сил хватает лишь на жалкие попытки связать поток разрозненных цифр в один нужный ему прямо сейчас номер. Парню хочется сдохнуть, но перед этим принять ещё одну дозу. «Какого хрена? Что, никто не может позвонить джоберу? Несколько слов, несколько купюр, несколько граммов — я же не так много прошу. Только бы перестать это чувствовать». Для него это единственный способ забыться. Уснуть Чимин не может уже давно, а если чудо и случается, то он просто перемещается из одного кошмара в другой — жуткие сновидения мучают и без того растерзанный рассудок парня. Но это не самое страшное, хуже всего то, что они не отпускают его и после пробуждения. Перед глазами Пака сильные галлюцинации, но он даже не понимает, что всё это ненастоящая картинка. Какая вообще разница, видение перед ним или реальность, потому что и первое, и второе для него — полное дерьмо. Уж лучше словить новый приход и наконец-то испытать долгожданное облегчение. Как только Чимин откопал на задворках сознания слово «облегчение», в голове тут же всплыл образ Хосока. «Точно, - радостно, насколько это вообще возможно, подумал парень, - Хосок-то уж точно должен знать, где можно достать пакетик-другой. Мой милый Хосок». Долгие гудки на протяжении уже пятнадцати минут невесело сообщали о том, что на другой стороне брать трубку явно не собирались. Во всяком случае, не в этот раз. «Вот же хитрый мудак, - без злобы выдыхает Чимин, - наверное, кайфует сейчас. Да уж, не то, что я». А начинали они вместе. И это, безусловно, было одно из лучших чиминовых начинаний. Однажды он принёс в их с Хосоком скучную квартирку пакетик с белоснежным порошком. Чон дураком себя никогда не считал да и не был таковым, так что сразу смекнул, что содержимое пакетика — не средство для стирки, которое его недалёкий парень занял у соседей для благого дела — превращения груды грязного белья в чистое. - Чимин, умоляю тебя, ради всего святого, скажи, что это не то, о чём я думаю. - Но парень уже знал ответ, и он ему не очень нравился. - Где ты это взял? Сколько с тебя содрали? Зачем? - Глаза Хосока метали молнии, но помимо праведного гнева в них прозрачной плёнкой читалось и любопытство. И Чимин не упустил возможность это заметить. - Хён, это от хорошего знакомого. Он надёжный, всё в порядке, пожалуйста, не волнуйся. - Пак знал, что его чудесный хён лишь строит из себя порядочного гражданина, потому что он старше и чувствует ответственность за чиминов зад. На самом деле, Чимин уверен, Хосок и сам не против ощутить эффект волшебного порошочка на себе, а если ещё и надавить на одну его слабость — любовь к нерадивому соседу по квартире — то шоу не заставит себя долго ждать. - Хосоки, - Чимин приобнимает парня со спины и игриво шепчет на ухо, - тут ведь совсем маленько. На один разочек. Мы даже не успеем ничего почувствовать. Никакого привыкания. А, хён, давай? - Пальцы младшего мягко гладили Чона по груди. Чимин чувствовал, как под его пальцами хрустит и ломается деланная правильность Хосока. - Тебе понравится, Хосоки, - Пак ненавязчиво целует красноволосого парня в затылок, - я обещаю. И ему понравилось. И понравилось не один раз. В первый раз было тяжеловато — вместо ожидаемого кайфа пришло чувство тошноты, подавить которое было не так-то просто. Но если постараться, то можно многое побороть, так, например, Чимин справился с неожиданной тошнотой и словил приход. Россыпь звёзд перед глазами? Ерунда. Парень испытал то, что нельзя описать ни одним языком мира, каким бы красивым он ни был, сколько бы красочных эпитетов и метафор он ни насчитывал. Первый опыт Хосока закончился рвотой. Никакого кайфа. Это именно он попросил Чимина как-нибудь принести ещё немного. Совсем капельку. Никакого привыкания, верно? Он просто видел состояние парня, его расслабленное тело и блаженную улыбку после прихода. Ему было так хорошо. Хосоку даже не нужно было слышать этих слов вслух, чтобы понять, что сейчас чувствует Пак. И именно по этой причине он просил ещё. Чтобы испытать самому. Чтобы ещё разок увидеть такое наслаждение на лице того, кого он безгранично любит. Последующие разы были куда успешнее уже для обоих. Тщательный вдох - 10 минут томительного (но не всегда) ожидания — полное блаженство. Дальше — лучше. Парни научились совмещать приятное с приятным. Например, заливать героин алкоголем. Иногда вполне себе заходило. Иногда даже очень. Но это сочетание меркло перед душными и влажными ночами всё в той же маленькой квартирке. Приятным сюрпризом стало повышение сексуального влечения. Чимин не без удовольствия отмечал, что его тело покрывается мурашками от любого неосторожного прикосновения Хосока, поцелуи жгли кожу, иногда даже оставались багровые ожоги, которые, впрочем, блондину очень нравились. Грубые движения, и без катализаторов довольно приятные, теперь просто напрочь сносили голову, останавливаться не хотелось, а хотелось ещё и ещё. Нещадные укусы — влажные поцелуи — крики в исступлении — и снова наслаждение. Героиновый приход в их окружении нередко сравнивали с оргазмом. Хосок часто с этим спорил, правда, лишь в своей голове: кайф от этих двух явлений совершенно разный, но если их смешать, то можно получить настолько умопомрачительное ощущение, что не жалко после этого и умереть. «Вот же чёрт!» - У Чимина почти появились силы, чтобы сжать ладонь в кулак и стукнуть им по немытому полу, на котором он сейчас валялся. Прошло уже полчаса, а ему никто так и не ответил. «К сожалению, Чон Хосок не сможет сегодня подойти к телефону, - вкрадчиво шептал Чимину внутренний голос, разбуженный внезапными воспоминаниями, - ведь он уже полгода как мёртв. Перезвоните позже». Конечно, жизнь наркоманов не может продолжаться до старости в радужных тонах. Если честно, то и до старости она продолжаться тоже не может. Помимо приятных сюрпризов парни обнаружили и парочку неприятных последствий. В медицине это называется побочными эффектами. Раздражительность, подавленность, чувство тревоги, бесконечные депрессии и бессонницы. Жизнь становилась всё меньше похожей на ту, о которой они мечтали — теперь вместо атмосферы любви и взаимопонимания в их когда-то чудесной квартире можно было уловить запах беспокойства и недоверия. Громкие ссоры, осколки обвинений, которые втыкались прямо в сердце, недомолвки и всё новые дозы героина. Чимин теперь сам толкал порошок таким же парням, каким когда-то был и он. Хосок же просто устал. Он больше не видел счастья в глазах своего обожаемого Чимина, а сам он уже давно перестал испытывать какой-либо кайф. Безумно хотелось прекратить это затянувшееся путешествие по кругам Ада, но сил больше не было и надежд уже не осталось. Чимин тоже чувствовал, что вся их жизнь катится туда, куда совсем не должна была катиться, но так сложно (о, как же сложно!) остановить этот запущенный механизм. Впрочем, Пак совсем не хотел терять единственное, что грело его на протяжении всего существования — такого тёплого и родного Хосока. Но он всё равно потерял. Однажды Чимин вернулся домой с очередного сбыта товара и обнаружил, что от прежней теплоты хёна не осталось и следа — он был холодный и такой бледный, совсем белоснежный, прямо как тот пакетик, который Пак в первый раз принёс ему. Сам принёс. Всё разрушил. Передозировка. Всё сам. Сам. «Стоп, - новое воспоминание ужалило Чимина куда-то чуть выше сердца (там когда-то Хосок оставлял свои отметины-ожоги), как будто он был способен ещё что-то чувствовать и адекватно оценивать происходящее, - я, похоже, забыл, что я и есть дилер. Какая удача, можно прямо сейчас себя угостить, ещё и бесплатно. Наконец-то эта боль прекратится». Однако, к сожалению или к счастью, последняя доза ему даже не пригодилась. Внезапные воспоминания, то живое, что ещё в Чимине было, привели к хаотичным импульсам уже совсем слабого сердца, что незамедлительно вызвало его остановку. Теперь и с этой линии не дождаться ответа, пожалуйста, перезвоните позже.