Don't be...

Мора терпеть не могла чрезмерное волнение в коридорах офисов, потому что всегда сторонилась людей. Но она до дрожи любила смешивающиеся здесь же запахи: духи, реагенты, разговоры в буфете. Это возвращало ей рабочий настрой. Возвращало к жизни. Она до сих пор хранила в сердце запахи Бостонского полицейского департамента, словно ампулу с панацеей. Там, на другом конце океана, в знакомом здании были серые стены, серые бумаги и серые лица. В лифтах всегда стоял несбиваемый запах мокрой земли с тяжёлых ботинок. В отделе по расследованию убийств витала тревога. Гулял и бегал дух быстрорастворимого кофе и бургеров, которые заменяли завтрак, обед и, всё чаще, ужин. А в ФЭС пахло иначе. Лимоном и мятой, потому что половина сотрудников чай предпочитала. Под самым потолком плавало облако с ароматом корицы и снега, выпавшего несколько дней назад /зима вернулась в апреле/. Ещё была изящная и неприступная лаванда. Она заполняла собой всё свободное пространство. И, когда к Рогозиной, которая сопровождала судмедэксперта, подлетела невысокая блондинка, Море показалось, что она [сама Айлс] в первые секунды чуть было голову не потеряла. Будто весь мир сконцентрировался на этой женщине. Ведь именно от неё пахло лавандой. Так ярко, так настойчиво, что американка поперхнулась своим «Здравствуйте». Потом блондинка немедленно развернулась, разрезав воздух копной волос, и ушла. Айлс смотрела ей вслед и считала стуки каблуков о глянцевый пол. Считала, пока могла. А через мгновение Рогозина вырвала её из фантазий. Мора двинулась точно шаг в шаг полковнику, вспоминая детали. На которые она вечно обращала внимание при знакомстве. Это был первый этап их знакомства с Антоновой. На общем собрании она узнала о блондинке сухую, необходимую для адаптации информацию. Имя, должность, предпочтительные методы работы. Валентина Владимировна Антонова была патологоанатомом. Мора усмехнулась, когда Рогозина произнесла это вслух. Валя почему-то про себя приняла смешок на свой счёт, а Айлс не удивилась происходящему: подобное притягивает подобное. Она нашла в Антоновой несколько граней собственного отражения. Карты же складывались в двадцать одно, и Мора с нетерпением ждала возможности провести вскрытие. Встать со скальпелем над телом, зная, что блондинка дышит прямо в спину. По позвоночнику пробежала волна от одной такой мысли. Мора была не из тех, кто дрожал от испуга. Все страхи она давно поборола, и сейчас не могла контролировать лишь своё нетерпение. Ожидание чего-то феерического часто для неё растягивалось, как жевательная резинка. Большая и сладкая, из автомата за углом книжного магазина на Гарвард Сквер. В детстве Айлс постоянно оставляла там мелочь, завалявшуюся в кармане. А потом шла пить клюквенный чай с мятой и смотреть, как настраивают аппаратуру уличные музыканты. Она любила то время. Теперь жизнь была другой – словно из мести она дёрнула американку бросить всё в Бостоне, в морге при отделе по расследованию убийств, на Гарвард Сквер, в конце концов. И попасть именно в ФЭС. Будто свет клином сошёлся на их нераскрытых делах и фирменных ручках /в подарок/. Но плюсы Мора всё-таки отметила: запах свежести и дружелюбия, превосходный стиль начальницы и Валя. Антонова ей нравилась в первую очередь. Уже не нужно было никакое собрание и начальник компьютерного отдела, которого Рогозина представляла. Хотелось в морг. Следом за Валей. Это был второй этап их знакомства с Антоновой. Почти неделю спустя Мора села за рабочий компьютер в личных целях. Она собиралась заказать новую пару дизайнерских туфелек. Их с родным домом разделял океан, и это сказалось на состоянии Айлс: она загрустила. И каждый раз, когда ей было плохо, она тратила деньги. Не так, как на жвачку в детстве. Нет. Скорее, как во время работы в Бостонском полицейском департаменте. Суммы были крупные и частые. Она не видела в этом ничего постыдного, предосудительного. Включала внутреннего психолога и уверяла себя, что всё делает правильно. Таких «правильно», находясь в ФЭС пару недель, она сделала три. И всеми была нереально довольна. На четвёртый раз заметила Антонова, но виду не подала: то ли действительно увлеклась экземой на руках убитой, то ли тихо посмеялась и заклеймила чокнутой. Море было не привыкать, ведь за многие годы она услышала все возможные синонимы по отношению к себе. А стресс снимать всё равно нужно было. Пока Мора думала, её ладонь на мышке накрыли тёплые пальцы Вали. И листнули вниз. Глаза лазурного цвета забегали по картинкам, словно готовились к марафону. Айлс затаила дыхание. Которое вроде и важно было, но не имело больше значения. Глупый условный рефлекс. Так же она думала несколько лет назад на Бостонском марафоне. Дыхание совсем сбилось при подъёме в горку, и Мора прокляла всё на свете, выдёргивая из ушей наушники с лекцией Чалдини по мотивации. Но не мотивации Море не хватило тогда, чтобы добежать до финиша. А дыхания. Проклятый рефлекс дал сбой в самый неподходящий момент. И Мора сошла с дистанции. Сейчас было так же. Она чувствовала, как обжигает от нехватки кислорода лёгкие, словно вспыхивает от спички бензин. Потом Антонова щёлкнула на пару босоножек на устойчивом каблуке, и Айлс чуть сознание не потеряла. Это был третий этап их знакомства с Антоновой. Мора часто повторяла одну фразу: «Don't be afraid to fail. Be afraid not to try». А её окончательное принятие чувств пришлось на тот момент, когда Валя была в отпуске. Отсутствие блондинки точно за её спиной дало понять, насколько долгими бывают дни. Айлс начала строить планы признания. Она не хотела отпугивать Антонову, ей просто нужно было, чтобы та знала правду. Руководствовалась Мора тем, что кто не рискует – тот не пьёт /шампанского или чего-то там ещё/. И, несмотря на то, что жизнь её была более-менее спокойной, она часто держала в руках бокал. В основном, пила душистое, сладкое вино. За ним она ездила по всему миру: Италия, Франция, Аргентина, Греция. Она перепробовала сотни пьянящих вкусов, но самым потрясающим был вкус присутствия Вали. Она дурманила голову посильнее любого алкоголя. И Айлс очень-очень желала не провалиться. Её будто услышали. Антонова приехала на несколько дней раньше и сразу в ФЭС. Внутренний голос, когда Валя появилась в поле зрения, только начал повторять: «Don't be...», но блондинка сообразила раньше – поцеловала. У Моры руки опустились, роняя на кафельный пол скальпель. Поцелуй был рваный, быстрый, хотя и почти карамельный. Закружилось, как вьюга в зимнюю ночь. Айлс чувствовала себя так, словно это был её первый поцелуй, а сама она – снова та шестнадцатилетняя девочка. Которая странная и не от мира сего. Которая ходит из школы домой самыми длинными путями, а потом собирает вещи в элитный интернат во Франции. Тяжело эта девочка переживала расставание лишь с одним человеком. И теперь она, взрослая и состоявшаяся, почему-то думала, что там тоже была Антонова. Светловолосая, голубоглазая и более нормальная, чем сама Мора. А Валя, разрывая поцелуй, улыбнулась коллеге в губы. Айлс стояла с зажмуренными глазами, дышала раз через десять. Проклятые условные рефлексы. Это был четвёртый – и последний — этап их знакомства с Антоновой. Дальше – больше. Чувства. Награда за смелость.