save.

Удар. Сдавленный писк беспомощного малолетки. Ещё удар. На костяшках пальцев правой руки алыми бутонами расцветают пятна чужой крови. Избиваемый корчится на асфальте,пытаясь защитить искалеченное, хрупкое тело, сплёвывает красной слюной, тяжело дышит.Но израненной жертве не спастись от лап хищника. - Достаточно.- Хрипит рослый юноша, убирая большим пальцем чистой руки прилипшую ко лбу чёлку, восстанавливая сбившееся дыхание.  - И чтобы ни тебя, ни твоих дружков я здесь больше не видел. Понятно объясняю? Он бесчувственно изучает свою работу: синяки на детской, молочной коже расцветают букетами синих центаурий, а засохшие пятна крови напоминают распустившиеся цветы диантуса, выращиваемого когда-то на соседнем участке  старого, обветшалого домика родителей. Это всё расплывалось одним сплошным пятном в пустых глазах брюнета, более не вызывая в его сердце никаких чувств. "Безумный монстр" - шипит жертва, скаля окровавленные зубы, чувствуя свободу действий и надеясь оставить последнее слово за собой.   Следующий удар приходится по уже незащищённому животу, заставляя мальчишку издать оглушительный вопль - последний,в его короткосрочной жизни. - Я безумец.- Парень приподнимает ещё тёплое тело, заглядывая в теряющие жизнь блеклые глаза.- Но пока ещё не монстр.                                                                                                 /flashback/ Смеркается. Брюнет достаёт из заднего кармана затёртых бойфрендов жёлтую зажигалку с выцарапанными старым, как антропоген, ржавым гвоздём инициалами "JK" на прошарпанной лакированной поверхности. Он с минуту играется с вытащенным трофеем, устремляя свой взор в бескрайние просторы разрумянившегося небосклона, вглядываясь куда-то за пределы видимого пространства, надеясь отыскать среди холодных огней выступающих на небе звёзд нечто тёплое, родное юношескому сердцу...Но тщетно - Чонгук возвращается на землю, недолго шарит по карманам замызганной и протёртой до дыр толстовки, вытаскивая мятую пачку Viceroy с одной-единственной сигаретой токого же состояния и закуривает.Он старается не закашливаться, всасывая через фильтр как можно больше никотина, ощущая неприятную горечь во рту, мешающую достаточному количеству кислорода поступить в лёгкие. Чонгук курит всего лишь второй раз в своей жизни - он ещё не успел привыкнуть к сигаретному дыму. Докуривает он быстро, туша окурок о грязную ткань джинс и запивает курево уже согревшимся от долгого стояния на солнце дешёвым пивом. Одна бутылка, вторая,третья - все три оказываются опусташонными в мгновение ока,  все три оказываются разбитыми вдребезги о старую, полуразваленную стену заброшенной многоэтажной застройки - такой же заброшенной, такой же ненужной, как и сам Чонгук. Чонгуку всего девятнадцать, но за свой недолгий век он успел порвать все связи со своей приёмной семьёй, наплевать на образование и стать зависимым от алкоголя. А ещё он научился выживать.  Он научился самостоятельно обрабатывать раны, зашивать кожу, вправлять себе кости после очередной драки, красть так, чтобы тебя не поймали и всегда добиваться всего, что захочешь. Но при этом Чонгук не убегает от правосудия: если бы ему пришлось умереть от пули, выпущенной из пневматического пистолета какого-нибудь рядового полицейского, то так тому и быть - Чонгук  воспримет это как должное. Потому, что где-то в глубине души, он понимает, что уже давно мёртв. Чон Чонгук мёртв в настоящем - он живёт прошлым. Поэтому он абстрагировался от общества. Поэтому руки у Чонгука постоянно разрисованы непонятными каракулями. Поэтому он до сих пор разговаривает с Тэхёном.   - Давай поиграем? - Тэхён примостился на широкой ветке старой осины, по-детски болтая тощими ногами цвета карамели, сдувая со лба длинную малиновую чёлку -всё тот же, шестнадцатилетний мальчуган, каким его запомнил Чонгук. - Во что? - Чонгук удобно устраивается на траве напротив осины, сложив ноги по-турецки и внимательно слушает своего собеседника. - В "правду или действие". Я начинаю. - Тэхён улыбается лукаво, слегка наклоняет голову вбок, смотрит с прищуром. - Правда или действие? - Правда. - Ты любишь... Нет, это просто. Как долго ты будешь меня любить? - Всю свою жизнь. Я буду любить тебя всю свою жизнь.                                             /конец flashback /   Хрупкое тельце тринадцатилетнего подростка, застывшее в неестественной позе напоминало фарфоровую  куклу-марионетку, с которыми он и Тэхён часто играли в детстве: маленькие, хрупкие конечности цвета слоновой кости, миловидное детское личико и такие же пустые, безжизненные глаза. Разве, что пятна засохшей крови и побои, оставленные по всему телу, портили образ невинной, хрупкой игрушки. Тэхён называл своих марионеток "прелестными деточками". Они имели для него больший приоритет, чем какие-либо другие его игрушки, поэтому, у него их было немало - целая полка, специально отведённая под хрупкие творения мастера. А у Чонгука была только одна, и то - подаренная Тэхёном на его восьмилетие. Прокручивая в голове тёплые воспоминания детства, Чонгук невольно улыбается, чувствуя, как острый осколок отчаяния ранит незащищённую грудь, отдаваясь глубоко в сердце, захватывая дыхание . Он должен уйти. Он больше не может. "Давай поиграем?" Ноги несут Чонгука в неизвестном направлении, сквозь ночные огни города, насквозь пропахшего грязными деньгами и проституцией, потрескавшиеся на ветру губы жадно впиваются в очередную бутылку из зелёного крашенного стекла, опустошая её с рекордной скоростью. "Я так люблю тебя, Чонгук-а!" "И я тебя, Тэхён~и" - Тэхён~и, Тэхён - как в бреду повторяет Чонгук, медленно сползая по шершавой стене тёмного переулка, пытаясь найти в ней хоть какую-то опору. Всё тело ноет от нестерпимой боли, а затуманенный разум способен регенерировать лишь одну мысль. - Тэхён, Тэхён-а-а! -  Сдавлено  скулит Чонгук, чувствуя, как нескончаемые рыдания сжимают грудную клетку. - Тэхён-а, прошу, спаси меня! - Я спасу тебя, - Проглядывающие сквозь пряди малиновой чёлки большие глаза, природный цвет которых скрыт за линзами цвета морской волны, смотрят во внутрь естества, добираясь до самых сокральных уголков души. - Только если ты обещаешь спасти меня.