And the magic light that appears to shine Is not the light of benevolent design So no maker made me... Everything i believed has died so silently Now i live on a wire chasing shadows While my mind is tired But my heart's too stubborn to let go And no maker made me... I will never be hijacked by the fairytale We can always just fuck away our sorrows Mouth to mouth we thrive We've got everything we need to survive. (IAMX - No maker made me)
Кора внимательно рассматривал пальцы на своих руках. Длинные, узловатые, слегка кривые. Не раз сломаны, не раз покалечены. На большинстве из них до сих пор видны шрамы. Тонкие, белые полоски, оставленные когда-то давно тончайшими нитями. Подобных шрамов на его теле было несчесть, но именно на руках он мог рассмотреть их полностью, без затруднений. Каждая отметинка. Каждая имела свою историю. Истории эти были, правда, слегка однообразны и всегда включали в себя только одного "персонажа" - Дофламинго, старший брат, худший человек на свете, настоящее чудовище в розовой шубе, несчастье всея Дресс Розы, лучший любовник, дорожайший человек из всех. Коразон прикрыл глаза. Так много вещей с ним случилось против его воли. Давным давно они ушли из дома, из Мариджоа, потом они потеряли родителей, позже разошлись с братом разными дорогами, а проклятый дозор вновь сплел их в одно полотно. Кора хотел забыть его. Не желал, не хотел помнить о существовании брата-убийцы. Но так не бывает. Нельзя просто вычеркнуть из жизни воспоминания о человеке, чье лицо ты видишь в зеркале каждый день. Они слишком похожи друг на друга. Поморщившись, Росинант сжал пальцы, пропуская меж них тонкую ткань рубашки. Что ему осталось, кроме как обнимать самого себя, оставшись в абсолютном одиночестве, да еще и в глухом подвале? Пытаясь согреться и унять дрожь, он тер плечи. Дрожь пробирала отнюдь не от холода, а от нервов, но Росинант был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить внимание на такой пустяк. Сколько времени прошло с тех пор, как Он спускался сюда? Пару месяцев? Недель? Часов? Кора стиснул зубы. Думать об этом было одновременно и мерзко, и так желанно, что его выворачивало на изнанку. Гребаные чувства. Он так сильно его ненавидит. Он так сильно его любит. Пальцы еще сильнее сжали тонкую материю. Кажется, еще немного и они смогут прорвать ту насквозь. Воспоминания о зимнем острове стали последней чертой. Четкой картинкой, вещающей о жизни "До". Что было "После" - всегда было здесь, в этом подвале. " Быть может, это мое чистилище? Мой персональный ад. Мой маленький, восхитительный рай..." Росинант поёжился. Ссадины на запястиях, казалось, не заживут никогда. Спина горела воспоминаниями, но не самой желанной болью. Он прикрыл лицо руками. - Как можно быть таким жалким? - обращался он сам к себе. - Ты больше не его брат. Ты навсегда потерял привелегию так называть себя, когда... - губы сжались тонкой полоской. - ...Надо было послать главнокомандующего куда подальше, с самого начала. Что за глупость? Он же знал, что я не справлюсь. Зачем он сделал это?... - не открывая глаз он говорил сам с собой в тишине. Нужно слышать хоть кого-то, чтобы не сойти сума от тишины в месте, где нет ни окон, ни света. Сколько страданий принес в мир этот чудовищный человек? А сколько еще принесет? И всё из-за него, из-за глупого Росинанта! И лишь из-за того, что тот на секунду поверил в то, что его ненавистный старший брат не сможет нажать на курок... впрочем, он его не убил. Лишь вывел в "ноль". Заставил всех поверить в то, что Росинант погиб. Подарком в честь его смерти, Дофламинго даровал Ло жизнь и свободу. Пусть бежит. А брат-предатель навсегда покинет этот мир. И никогда теперь не сможет его бросить. Не сможет его предать. Ведь ему больше не нужно выбирать. У дорогого Росинанта просто больше не будет выбора. Он навсегда станет его игрушкой. Навсегда подчиниться, без возможности сопротивляться или отказаться. Ведь это ОН предал. Он первый начал это. Теперь - можно. Теперь - не жалко. Теперь - это "самооборона". Теперь это способ защитить себя от брата-предателя, но остаться с ним. У них нет выбора.***
- Тебя больше нет. - голос жесткий, стальной, напряженный, словно сжатая в сотню раз пружина. - Ты умер там. Теперь ты - никто. - я лишь безмолвно и слепо гляжу перед собой. Руки зудят и полнятся болью от того, что не могут сменить положения. Они прикованы браслетами к стене. - Как тебе мой подарок - "украшения" из кайросеки? Теперь ты будешь не таким тихим. - Я дарю ему в ответ ухмылку. - Ты не сможешь... - крепкая ладонь обхватила мою шею. - Ты будешь кричать. Ты будешь. Когда я захочу, ты будешь умолять меня. Будешь кричать, любить, завидовать и ненавидеть. Я с твоими мозгами такую кашу сделаю...- такое странное касание к моей щеке, нежное и неожиданное - ...что ни один мозгоправ не расхлебает. Теперь ты мой. И только мой. Я заберу у тебя всё. Способности, одежду, свободу. Я отберу у тебя всё. И ты поймешь, что у тебя остался только я. И больше ничего. - язык, горячий словно раскаленный уголь, оставил свой след на моей шее. Последовавший за ним укус пронзает меня насквозь, заставляя шипеть. - Ты закричишь. Все кричат. - не слова, но его ухмылка Дьвола говорит о том, что он не шутит. Что же, пусть. Он должен доказать это. Пусть докажет, что я не зря пытался его остановить. Что я не зря шел против, считая его чудовищем...***
Сколько времени прошло с тех пор? Кора задумчиво уставился в угол подвала. По началу было тяжело. Это было неприятное время, полное злости, страха, ненависти и боли. Тогда Доффламинго приходил каждый день и делал всё, что приходило в его больную голову, а после заботливо обрабатывал раны и ссадины, рассуждая о том, как Коре стоит себя беречь.***
- Мы ведь не хотим, чтобы ты умер. Опять. - очередной его смешок. В воздухе стоит тяжелый запах перегара. То ли брат пьян, то ли это баночка спирта осталась открыта.***
Спустя две недели, полных издевательств и избиений, Доффи куда-то пропал. Он словно забыл о нем. Забыл о том, что он держит в чертовом подвале живого человека, подвешаного на цепях. Он потерял счет дням, голову занимали мысли о голоде и жажде... и о том, что же, всё таки, случилось с Доффламинго? Его поймали? Или это очередная пытка? Что с ним? Жив ли?.. Нет, это не переживание за жизнь единственного брата. Это, конечно же, беспокойство о том, что его самого могут не найти в случае смерти Доффи. Никто не знает, что он здесь. Никто не знает, что он жив. Никто не знает, что его сердце всё ещё выбивает свой особый ритм. И никто никогда не узнает.***
Когда отчаяние заставило несчастного бывшего дозорного обмочить свои штаны... когда жажда и боль в желудке с тошнотой на перевес заставили его биться в истерической, животной конвульсии, а после, спустя несколько дней, без сил повиснуть на цепях, вдруг вновь послышался звон ключей, хруст замка, скрип двери. - Боже, ну и вонь. Ты что, уже спятил? - голос брата спустя целую вечность тишины кажется почти ангельским. - Ну ты и урод. - От...- хотелось ответить, но лицо сковал параличь. Тело сковали дрожь мышц и боль от нитей, что незримо оплели каждый участок тела, превращая его в марионетку. Лишь после этого Доффи снял с меня "браслеты", а я бессильно повис в хватке его "дьявольского фрукта". - Переоденься, от тебя воняет. - он швырнул одежду, а я не могу её поймать, ведь нити сковывают меня, лишая всякой воли движений. Я пытаюсь сопротивляться, но с первым же порывом выступает кровь. - Я сказал, чтобы ты забыл о свободе. Ты меня не понял? Я недоумевающе смотрю на него. - Я всё сделаю. А ты...- его пальцы пляшут, а с ними "танцую" и я. -...ничтожество. Как же я тебя...- его голос дрогнул, видимо от отвращентя и злости - ...ненавижу. - Взаимно. - вырвалось из моего рта и я тут же пожалел об этом.***
Кора поджал ноги к груди. Хотелось кричать от тех воспоминаний, что нахлынули неизбежным Цунами. После того раза он не приковывал его к стене. Он давал этим понять, что в любой момент может сделать что угодно и Роси ничего не сможет с этим сделать, даже если не будет скован. Никогда.***
- В кандалах ты смотришься лучше. Но я не хочу больше избавляться от обоссаной одежды, увольте. - он смеётся и глушит вино прямо из бутылки, сидя в роскошном, кожаном кресле, алым как кровь, прямо напротив меня, вновь безвольно повисшего на тяжелых браслетах. - Ты плохо ешь в последнее время. - брат обеспокоено смотрит на тарелку с засохшей овсянкой. - Что-то случилось? - его беспокойство наигранно, я знаю, и всё же это звучит так естественно. - Я помогу, ты же знаешь. Ты должен есть. Дофламинго поднялся с кресла, наклонился к миске, стоящей прямо у моих ног и плавно подымает её. Ложка с чваканьем отрывается от гадкой вязи и брат показательно вдыхает её запах так, словно это заморский деликатес. - М-м-м, вкуснотища! Так бы и сьел сам. Но...- он прикусил губу - ...я не стану красть у своего младшего брата. Он всунул ложку себе в рот, немного пожевал и приблизился ко мне. Ужас и любопытство смешались во взрывной коктейль, заставляя меня распахнуть свой рот даже без принуждения. Гадкая смесь с привкусом вина вошла в глодку вместе с его языком. Меня пробирает отвращение вперемешку с диким восторгом. Откуда этот восторг? Что за бред? Удивление сменяется новой волной ужаса. Нет, мне не может это нравиться. Кому вообще может...? Здравые мысли ушли на прогулку вместе с поехавшей крышей, а мой язык во всю путешествует во рту брата.***
Пальцы гребнями врываются в волосы. Кора, слегка покачиваясь, сидит в углу, ощущая , как волна легкого возбуждения пронзает его сознание и накрывает тело от нахлынувших воспоминаний.***
- Кричи. - я слышу команду. И я кричу. - Молчи. - и я вновь повинуюсь. - Зови. - я жалобно скулю его имя, пока его руки касаются моего тела. - Спой. - движения сильные, безжалостно грубые. - Я... Я не умею... - Не правильный ответ. - он выпустил меня из рук и ушел, хлопнув дверью. А я? Я плачу.***
Коразон безучастно смотрит в потолок. Здесь темно, лампы давно перегорели. Уже очень, очень давно. Он не приходит. Слишком долго. Но кто приносит еду? Кто забирает ведро? Впрочем, и это уже очень давно перестали делать. Давно... А сколько именно? На смену переживаниям продолжают приходить старые воспоминания.***
- Ты похудел. - строгость, сухость, констатация факта вместо приветствия за столь продолжительное время разлуки. Возможно, пару дней? А может, несколько недель? Время в месте без света и часов... - Ты что, думаешь, мне заняться нечем, чем спускаться сюда и кормить тебя? Не надейся на это, у Короля ДрессРозы и без тебя дел по горло. - он уже развернулся к выходу и я не могу выдержать собственного молчания. Я слишком долго был один. - Не уходи! - я кричу, но он даже ухом не повел. Тогда я вспоминаю его приказ и плюнув на все - на стыд, на остатки осознаности - начинаю петь первое, что приходит в голову. Слова сбитые, голос дрожит как и мои колени. Слёзы подкрадываются ко мне верхом на истерике, готовые осыпаться наружу в любой, удобный для ситуации момент. Он остановился и я, подбодренный этим фактом, продолжаю заливаться безумной песней. - Хех, а действительно не умеешь. - он ухмыльнулся, хоть и обернулся он ко мне уже без ухмылки. Я слышал его улыбку. Я продолжаю выть, пусть горло забито стыдом и унижением. - Ты, ничтожество... Так изголодался за мной, что готов глотку рвать, чтобы твой палач не уходил. Раньше...- его рука коснулась моего лица, захватывая пальцами щеки -... ты не был так красноречив. Что же изменилось? - новая, уже видимая ухмылка искривила его лицо и я с нетерпением жду его действий. Он обязан сделать хоть что-то. - Может быть, тебе не было так одиноко раньше? Может, мне с самого начала стоило посадить тебя сюда? - я безуспешно пытаюсь сдерживать истерику, как маленькая девочка. - А ведь знаешь... Я знал. - Доффи отпускает моё лицо и садиться в свое роскошное кресло. - Я знал, что ты подосланный шпион, ну... и прочее тоже. Но, я почему-то продолжал надеяться. Глупо продолжал пологаться на наше "правило крови", считая, что оно для тебя хоть что-то да значит. Я верил в наше братское родство. В " Нас". Я верил в нашу... - пробка вылетела из бутылки. По шее Короля Дресс Розы стекают тонкие ручейки рома. - Я желал, чтобы ты одумался. Но нет же, ты сбежал с этим пацаном. С этим жалким мальчишкой. Глупец. - не допив содержимое, брат разбивает бутылку, метнув её в стену рядом со мной. - Ты предал "Нас" ! - он кричит, - Ты предал свою семью, ты променял меня, свою кровь на безродного сироту! - он зол, - Но... Теперь ты не сможешь поступить так. Ты всегда будешь... Ты... - он запутывается в словах от резкого опьянения, -Ты никогда не увидишь... Ты не сможешь меня остановить. - и я верю ему. Он серьезен как никогда и я верю его словам больше, чем мыслям о собственной смерти.***
Росинант обреченно раскинулся на холодном, каменном полу. Теперь это место не кажеться таким тесным.***
- Кричи. - и я кричу. - Спой. - и я пою. - Стони. - и мне не приходиться притворяться, я делаю это искренне, ведь не делать этого я бы не смог даже под "тишиной". - Скажи. - и я не понимаю. - Сказать... Ч-что?.. - от ритмичных движений дыхание сбивается. - Скажи это... - его руки крепко сжимают мои бедра. Я не могу увидеть его лица, не имею возможности обернуться, но я чувствую его взгляд, его ожидание. Я обязан понять, чего он хочет. - Я...- движения слишком быстрые, грубые, но мне уже почти не больно. - Я... - искалеченые пальцы сжимают обивку из красной кожи, колени уперлись в холодный, каменный пол.- Я... - мне тяжело дышать. Мне кажется, что я не могу больше жить. - Скажи! - я слышу истерику в его голосе и но не нахожу нужные слова. - Я навсегда твой. - я чувствую, как сжались его пальцы на моих несчастных тазобедренных костях - Я... Сдаюсь. - Идиот... - он кончает в меня и отбрасывает в сторону так резко, что от удара при приземлении у меня в глазах заплясали искры. Он ушел и я больше не слышал его. Никогда.***
- Надо было сказать то, что он хотел услышать. - Росинант лежит, закинув ноги на стену, прикрыв лицо рукой. - Ты действительно идиот, Коразон. Вдруг послышался звон ключей, хруст замка, скрип двери. Кромешную тьму озоряет свет, столь болезненный для глаз. Кора, резко подорвавшись с места, тут же рухнул у двери. Но дверном проеме показалась отнюдь не желанная розовая шуба, а фигуры в плащах морского дозора. - Мы нашли его, он здесь! Как и говорил арестант. - говорит молодой парень и Кора смутно признает в нем юнгу, что лет на десять-пятнадцать стал старше и теперь уже стал офицером. - Вы спасены, Росинант, сер. - он отдает честь. - Ваш брат, опаснейший пират и контрабандист, лже-король пойман и арестован. Теперь Вы свободны. - Нет.- тихо шепчет Кора в ответ. - Я проклят. Он рассказал обо мне, ведь больше никогда не смог бы спуститься сюда. Он так заботлив. Мой дорогой, ненавистный старший брат.