Пропаганда жизни

Когда-то у меня был друг. Искренне улыбающийся каждому мгновению безумной жизни, в глазах которого играла весна, безмятежный и жизнерадостный человек. Словно солнце вплело золотые нити в её волосы, а глаза сияли, чистые, зеленые, цвет их напоминал мне апрельские зеленые травы. Голос звенел колокольчиком, и смех красив и громок. Но увял этот цветок, внезапно увял, как-будто озорной мальчишка сорвал его, благоухающего и бросил на обочину дороги. И я металась, все расспрашивала, пыталась возобновить наши отношения, молила и кричала, но сталкивалась только с глухой стеной. Почему мой друг внезапно закрылся, хоть всегда была открыта его душа? Зачем заперся внутри себя, и никому не давал приблизиться? Даже передо мной закрылись двери. Кто же знал, что все произойдет именно так... Я сидела на детской площадке, раскачивая старые качели. Они тихо поскрипывали в тишине, напоминая, как днем здесь беззаботно бегают дети. Сейчас уже поздний вечер, и я пришла сюда для того, чтобы привести свои мысли в порядок. Мой самый близкий человек был болен.Это страшная болезнь двадцать первого века, диагноз которой звучит роком. СПИД. Я руками зарылась в спутанные волосы, сжимая локоны в кулаки. Нет, я не плачу. Я не умею, но когда она мне это сказала, её глаза были полны слёз. — Нет, Кир, понимаешь, нет лекарства! Не будет хорошо, катись со своими утешениями. Передо мной хлопнула дверь. Действительно, какие к черту утешения? Эта болезнь когда-нибудь убьет её, а когда, неизвестно. Каждый день жить в страхе и отчуждении. А ведь она начала всех сторониться против своей, чтобы свести на нет любую возможность заразить остальных. Не давала ни прикоснуться, не касалась чужих вещей и не давала свои, и находилась постоянно где-нибудь поодаль от толпы. Я замечала грусть в её глазах, когда друзья весело улыбались, но стоило мне сделать шаг, она делала два назад. Невозможно смотреть, как твой друг погибает душой, и ничем не можешь помочь. Нет, могу! Я резко вскакиваю и сразу перехожу на бег. Я мчусь несколько кварталов, ведь мне кажется, что я не успею. Только сегодня, лишь в эту ночь. И когда она открывает двери, я толкаю её внутрь. — Как это понимать? - восклицает Сабина. — Какого черта ты ничего мне не сказала? А она плакала, это видно по красным глазам. Внутри меня кипит злость, я намеренно бью её по лицу сильной пощечиной. В непонимании она смотрит на меня, но ничего не может сказать. Тогда я её толкаю снова, и еще раз, пока она не начинает отвечать мне. Мы наносим удары, вымещая всю обиду друг на друга. Я за то, что ничего не знала, она за то, что я сразу не поняла. А тогда я делаю самую безумную вещь, но так важную для нас обоих. Схватив обычные маникюрные ножницы со стола, я надсекаю кожу на её ладоне, а затем делаю порез на своей, и просто соединяю наши руки. Держу крепко, пока Сабина пытается вырваться. — Что ты сделала? - сникнув, спрашивает она меня. Я обнимаю её крепко крепко. — А ты думала я тебя брошу? И мы, как две идиотки, разрыдались. Если она не дала мне возможность помочь ей, я стану частью её мира, и мы переживем несчастья вместе. И не была бы эта история хэппи-эндом, если после нескольких лет, врачи признали свою ошибку.