Темная сущность

Я проснулась от музыки. Она громким набатом стучала у меня в голове. Грубая, резкая, но музыка – условный знак. Меня зовут. Прошло 15 лет с тех пор, как он меня звал, очень долго для людей. Но почему сейчас? Неужели что-то случилось. Сомневаюсь, что это праздная встреча. Я открыла глаза и четко ощутила себя лежащей на продавленной кровати в старом доме, где не водятся даже крысы. В комнате стоял густой мрак, через него невозможно было рассмотреть детали обстановки, но от окна шел неясный свет, и в этом свете стояло три фигуры детей. В ночном свете фигуры были практически не видны, но моим глазам не нужен свет для того, чтоб видеть. А смотреть было на что, хотя многие не захотят таких видений. В центре комнаты стояла девочка лет девяти, а за её спиной стоял мальчик, года на два постарше. Третий ребенок стоял у письменного стола и что-то рассматривал за окном. И пока на второго ребенка никто не смотрит он начал преображаться. Сначала у него вывернулись руки в суставах, затем наросли мышцы, но от быстрого роста облезла кожа, от футболки, в которую он был одет, ничего не осталось. Мальчик стал выше, но преобразившиеся руки и часть торса все равно были близки к человеческим. А он хотел, как можно больше быть не похожим, чтоб пугать. Быть сильным, чтоб руками рвать всех, кто посмеет встать у него на пути. Это его желание я уловила очень четко. Все это преобразование из ребенка в чудовище, без кожи, без страха и совести, заняло какие-то секунды. И, когда девочка обернулась, и посмотрела на то, чтО стоит у неё за спиной она зашипела. Как рассерженная кошка. И стала меняться сама: руки удлинились, отросли когти, кожа посерела и как будто высохла, обтянув её и без того тонкий скелет. Волосы разметались и стали парить в воздухе, а лицо пошло морщинами. Третий ребенок, что стоял у окна – даже не посмотрел в их сторону, лишь высокомерно хмыкнув. Я же, испытав, сначала страх, потом удивление, а теперь раздражение приподнялась с кровати и протянула руку в сторону первого преобразившегося. Его на скорости притянуло ко мне, и я рукой обхватила его лицо. Ребенок хотел вырваться, ему стало неудобно в захвате. И только он хотел коснуться моей руки, чтоб освободиться, как встретился со мной глазами. И замер. Замер напуганным нашкодившим ребенком. Все его метаморфозы с телом сошли на нет. Сейчас у меня в руке был самый обычный мальчик с испуганным взглядом. Держа его лицо своей рукой, я с огорчением заметила, что моя рука, покрытая серой кожей и струпьями с черными длинными ногтями, не вызывает приятных ассоциаций с красотой. Я поднялась с кровати, легко паря над полом. Края и контуры черного балахона, что служил мне одеждой терялись во мраке дома. Казалось балахон и сам был соткан не из ткани, а как будто из мрака. Потому, что он не висел обычной тряпкой, а постоянно перетекал, меняя очертания повинуясь не ветру, а моим желаниям. Мальчик, что вместе со мной висел над полом моргнул, возвращая меня из задумчивости. И я, глядя ему в глаза спросила: – Где Он? – Мой голос был хриплым, сухим и едва слышным. Кажется, я очень долго не тренировала голосовые связки. Ответ я посмотрела прямо в голове ребенка, теперь я знаю, куда мне идти. Но сначала нужно сделать так, чтоб нам не мешали, а глядя на детей становится понятно, что они захотят сунуть нос не в свои дела. Поэтому, я в доли секунды оказалась перед девочкой. Она и понять ничего не успела: вот её друг стоит рядом, вот его утягивает в темноту и в следующий момент она уже висит над землей. Я так же схватила её за лицо и просто вернула ей человеческий вид. Она с ужасом смотрела мне в глаза, и не посмела отвести взгляд. Закончив с ней, я её бросила на пол, прошла мимо третьего мальчика, он мне не интересен – знает свое место и хорошо. И вплыла, по воздуху в гостиную. В гостиной было светло, мягкий свет струился отовсюду. Свет был тёплым и ласкал кожу, его действием хотелось наслаждаться. Освещая унылую обстановку заброшенного дома. Обшарпанные деревянные стены, взятые плесенью и с большими дырками. Прогнивший пол, вызывал вполне здравые опасения о том, что можно провалиться если не смотреть куда наступаешь. У дальней стены стоял большой шкаф, как раз там, где должно быть окно. И последняя деталь мебели, что так не вписывается сюда своей относительной новизной и комфортом – большое, черное кожаное кресло. В этом кресле сидел человек. Мужчина за сорок, бледная кожа, лицо, истерзанное морщинами, абсолютно черные глаза, и волосы, что были рассыпаны по плечам. Он был одет во все черное: сюртук, брюки, плащ, и лишь рубашка, неясным белым пятном мелькала на груди и рукавах, на шее был повязан коричневый шелковый платок. Он пришёл. – Прошло 15 лет. Почему ты позвал меня сейчас? – Прошелестел мой безжизненный голос. – Нет. Три. Мы виделись три года назад. – Ответил мужчина, сидящий в кресле. Он коротко осмотрел меня и предпочел отвести взгляд. Он сидел нога на ногу, стараясь максимально расслабиться или сделать вид. – У тебя другое времяисчисление? – Задал вопрос он, все также обращаясь к стене рядом, а не ко мне. Мой внешний вид может вызвать приступы панической атаки и ночные кошмары. Сложно его упрекать за то, что он на меня не хочет смотреть. Поэтому я решила принять более привычный для человека вид. Плавно перетекая из формы в форму, я вернула рукам гладкость и цвет, но он все равно получился сероватым. Волосы легли на плечи, а балахон стал вести себя как вещь, подчиняющаяся законам физики. Я подплыла ближе к нему, он чуть дольше на мне задержался, но глаза все равно отвел. Тогда, я наклонилась к нему и прошелестела своим мертвым голосом на грани шёпота: – Я существую вне времени и пространства. Мне чуждо это человеческое понятие. – Я взлетела на руки к этому человеку, по-свойски устраиваясь на коленях. Он обхватил меня за талию и придержал ноги. – Так что привело тебя ко мне? Так просто ты бы тут не появился. – Скажи, ты можешь воскресить человека? – Могу. Как давно он умер? – Я наконец закончила метаморфозы и приобрела вполне человеческий вид. Мое тело уплотнилось, и я теперь вполне ощутимо сидела у него на руках, а не парила над. – Двадцать лет назад. – Хмм.. Двадцать лет – большой срок. Но это вполне возможно. – Проговорила я и потянулась к его губам. Его губы были теплыми. Целовать его было очень приятно. Но еще приятнее стало, когда он начал отвечать. Именно в такие моменты я чувствовала себя живой, нужной, не просто ради сделок или обязательств, а поцелуи на грани чувств. То, чего не хватает моему мертвому телу и почти мертвой душе. – Так кого ты хочешь воскресить? – Все же спросила я с трудом оторвавшись от его губ. – Лили Эванс. От звука этого имени меня подбросило, и я отлетела от него на несколько метров в угол комнаты. И, воспарив над полом встала к нему спиной. Стоило столько сил вкладывать в спасение одного человека, чтобы потом оказаться не просто монстром в его глазах, а лишь средством достижения цели. Но мне нечего говорить, сама знала на что шла. Вот он и воспользовался мной. Вернув себе спокойное состояние, я не оборачиваясь сказала: – Договор заключен, я его исполню, твоя подруга будет жить в одно время с тобой. – И обернувшись добавила: – Но это будет стоить тебе очень дорого. Он, будто постарел за эту минуту еще на десять лет. Лицо осунулось, он побледнел, но все так же был уверен в своем решении. А в глазах читалась фанатичная решимость. – Приходи в следующее полнолуние. Я возьму с тебя плату и проведу ритуал. Он встал, и вышел, не говоря ни слова и больше не глядя на меня. Я же осталась стоять, всматриваясь в его удаляющуюся спину. Когда за ним захлопнулась шаткая дверь дома, я подошла к сотворенному им креслу и села в него с ногами, вновь обретая плоть. От кресла еще веяло теплом и его магией, которой мне так не хватало. Сколько я так сидела, я не знаю. Но с отчуждённым пониманием стала замечать, что свет в комнате, что дарил тепло и спокойствие, стал пропадать. Теперь, даже мне, порождению ночи, было неуютно в этом доме. Ну, ничего, по условию договора, все равно я скоро покину его. Осталось подождать полнолуния. Через какое-то время меня вывело из задумчивости чье-то присутствие в комнате. В дверном проёме, что ведет в спальню стоял самый старший из моих слуг – мальчик лет пятнадцати – демонический пёс во второй своей ипостаси. – Госпожа, условия сделки должны свершиться завтра. – Я посмотрела на него приобретая более осмысленный взор. Если завтра полнолуние, то, значит я так сижу уже пять дней, что ж, в этот раз для меня время тянулось не годами, а минутами. Я с трудом встала с кресла, приобретая привычную для себя форму – полудуха. И с сожалением заметила, что кресло, сотворённое Им – рассыпалось в прах. Затем проплыла в свободную комнату и начала подготовку к ритуалу. За подготовкой растаял еще день, и наступила ночь полнолуния. За час до его прихода я стала возвращать себе человеческий облик. Не просто пародию на человеческое существо, коим меня видят окружающие, а именно человеческий вид. Я вернула своей коже приятный бежевый оттенок, волосы струящейся, черной волной лежали на плечах, балахон принял вид приталенной мантии. Лицо, что удалось рассмотреть в осколке зеркала было очень молодым лет 20-25, с приятными чертами. Теперь все было готово. И Он, не заставил себя ждать. За десять минут до полуночи он явился к дому и отворил скрипучую дверь. Освещая себе путь, прошел в коридор, зашел в гостиную и не найдя там никого, прошел дальше, в глубь дома. Затем аккуратно поднялся по лестнице, и зашел в спальню. Ту самую, где была я. Было забавно наблюдать за тем, как он рассматривает мой, вполне человеческий, облик. С удивлением, недоверием, опаской. – Прежде чем мы начнем. – Заговорила я первой, мой голос все ещё был далек от человеческого, но я уже, хотя бы не хрипела как восставшая нежить. – Уверен ли ты в том, что хочешь сделать то, что просишь? Он собрался с мыслями, надел свою обычную маску и вполне уверенно ответил. – Уверен. – Ты потеряешь все, чего достиг за свою недолгую жизнь. – Я уверен. – Голос его не дрогнул. – Готов ли ты заплатить мне цену, что я возьму с тебя за жизнь Лили Эванс? – Да. Вместо нового вопроса, я подошла к нему и взяла его руку, в которой он держал палочку и забрала её. Он удивленно посмотрел на меня, но палочку отдал без вопросов. О, если б это была вся цена, но мне мало, слишком долго я ждала, слишком много сил вложила. Поэтому, положив его палочку, от которой веет такой родной и такой желанной магией, на прикроватную тумбочку. Вновь к нему повернулась. – Свою цену ты заплатишь сейчас, а после, я дам то, что ты больше всего желаешь. – А.. – Договорить он не успел, я положила палец к его губам. – Тебе нельзя ничего говорить. – Он очень серьёзно кивнул. Я больше не стала ждать и оттягивать, убрала руку и поцеловала его. Мягко, нежно, как умела. Он сомневался несколько секунд, а после ответил. Отвечал он осторожно, не прикасаясь ко мне больше необходимого. Но, было видно, что этот поцелуй не вызывает у него чувства отторжения. Я ему не противна, уже прогресс. Стоило так долго приводить свое тело в порядок. Но мне этого мало, я жду большего. Я подняла руки обхватив его за шею, одну руку положила на затылок, вплетая пальцы в его волосы. Почувствовав, мою настойчивость, он отстранился, и посмотрел мне в глаза. Второй раз с момента нашего знакомства наши взгляды встретились. Если в первый раз он смотрел мне в глаза, когда лежал в это же доме в луже собственной крови, и не испытывал ничего, кроме облегчения и небольшого волнения за чужое будущее. То теперь он смотрит с непониманием, и с бОльшим волнением, но опять, за чужое будущее. Я провела рукой вдоль ряда пуговиц и они, одна за одной, расстегнулись. – Такую цену я с тебя беру. Он слегка нахмурился, но затем молча кивнул и неожиданно подхватив меня на руки, отнес к кровати. Теперь он сам целовал меня. Аккуратно расстегнул застежку мантии, и она неохотно слетела. Оставляя меня полностью обнаженной. Он взглядом прошелся по хрупкому, человеческому телу, и, видимо, оставшись довольным внешним осмотром, преступил к активным действиям. Пока ласкал шею, его руки гуляли по всему телу. Принося невероятное удовольствие и вызываю море мурашек. Я же, тем временем, старалась избавить его от одежды, чтобы тоже почувствовать под руками мягкость его кожи. Когда мне удалось избавить его от сюртука, он нашел чувствительную точку у меня за ухом. От этого прикосновения я выгнулась дугой и выдохнула с легким стоном. Он воспользовался моментом и просунул руку под меня, притягивая к себе одним властным движением. Чем вызвал еще один мой стон. Дальнейшее действие было за гранью моего понимания. Я стонала, выгибалась в его руках. Его прикосновения дарили, так желанное мной, тепло, а поцелуи и ласка сводили с ума, своей нежностью и страстью одновременно. Я таяла и сотворялась вновь. Не просто чувствовала себя человеком, я была им. Я была живой. Когда и он достиг своего пика, лег рядом, и стал приводить в порядок дыхание, я приподнялась на локтях, и сама заглянула ему в глаза. Забавно было смотреть на то, как он старается вернуть свою маску равнодушного обратно. Она никак не сочеталась с взлохмаченными волосами, чуть покрасневшими щеками и взглядом.. определить который я не смогла. Пока я рассматривала его лицо, не сразу сообразила, что он тоже рассматривает меня. – Что? – спросила я, достаточно мелодичным голосом, чем удивила и себя. – Твои глаза. Они стали голубыми, а волосы светлыми. – А, так я выглядела, когда была живой, смерть всех меняет. – Отмахнулась я, совсем по-человечески. – Что теперь? – Спросил он, явно ожидая дальнейших действий, но пока не двигаясь с места. Я решила воспользоваться этим промедлением и с удовольствием разместилась на его плече. Он был не против, но и обнимать меня не стал. Покопошившись под боком, занимая самую удобную позу, я наконец улеглась, и ответила. – Теперь мне нужно открыть портал в твое прошлое. По тому, как он напрягся, я поняла, что услышанное ему не понравилось. – Хорошо, раз уж это наша последняя встреча, я тебе все расскажу. Когда мы заключили этот договор, и я опрометчиво его закрепила, не зная имени воскрешаемой. Я обыграла саму себя. Если бы ты сказал Лили Поттер – проблем бы не было. – Даже не глядя, я поняла, что его скривило от этой фамилии. – Но ты сказал Эванс. И это приводит к тому, что просто воскресить я её не могу, даже если после, сотру память о замужестве, Эванс она обратно не станет. Значит нужно вернуться туда, где она еще не вышла замуж. И тут возникает два варианта: забрать её в это время, но, тогда нарушится временная последовательность и меня по головке не погладят, или отправить тебя в то время. Что тоже меняет временную прямую, но не так сильно. А значит есть шанс, что мои действия останутся незамеченными. Из этого следуют все те вопросы, которые я задала тебе при сегодняшней встрече. Готов ли ты потерять все, что имеешь. Ты согласился. После моего монолога. Он надолго замолчал. В это время я успела чуть задремать – удивительное свойство. Обычно, сущности подобные мне впадают в забытье или прострацию, но они никогда не спят. Сегодня я более человек, чем когда-либо, после своей смерти. Я знаю, что это всё благодаря его магии, она ощущается для меня как нечто родное и теплое, она возвращает меня к жизни. Но, я знаю, что эту силу нельзя потребовать или отобрать, он должен ей сам поделиться, должен захотеть этого. И то, что я сегодня получила столько силы, что смогла вернуть не только внутреннее спокойствие, но и внешний облик, говорит о многом. Он и в правду хочет вернуть жизнь той, что была потеряна много лет назад. Такое стремление заслуживает уважения, хоть и выглядит безумством. Не нарушая тишины, каждый думал о своём. Я в полудрёме выводила узоры на его груди, он, закрыв глаза, о чем-то размышлял. И из этого умиротворенного молчания нас вывел луч восходящего солнца, что коснулся подушки и тихо пополз по кровати. – Пора. – С неохотой отметила я. Перекатившись на другой край кровати, где лежал мой балахон, сейчас больше напоминая тряпку, чем живую материю, чем по сути и является. Я с удивлением отметила, что очень много вешу, для призрака непостижимо много – подомной проминается кровать. Обрадовавшись этому забытому чувству – ощущать под собой тяжесть и шероховатость предметов, я быстро укуталась в свой балахон, что вновь приобрел вид приталенной мантии. Пока я как дитя радовалась забытым ощущениям, он успел уже одеться и спокойно ожидал меня у двери. Поймав на себе изучающий взгляд, я успокоилась и вышла из комнаты. Мы прошли по коридору и встали перед закрытой дверью одной из спален. – Сейчас, ты должен закрыть глаза, и не открывать, пока я не разрешу. Переход во времени это не простая прогулка в саду. – Вновь отметила, что и изъясняться я стала совсем по-человечески. Он молча закрыл глаза. Мне стоило больших трудов оторваться от созерцания его лица, какую покорность он мне выказывает – прям зависть берет за одну рыжую душу. Я с удивлением отметила появление давно забытых мною чувств. Пожалуй, чем дальше, тем сложнее мне будет отказаться от этого человека. Отогнав от себя мешающие мысли, о том, что можно просто стереть ему память и оставить с собой, я, наконец, толкнула дверь и вошла в комнату, ведя его за руку. В центре комнаты были выписаны жертвенной кровью и углём руны и знаки, что так необходимы мне при переходе. В принципе, тут не обязательно закрывать глаза. Просто я не хотела, чтоб он видел сам ритуал и все сопутствующие ужасы, что необходимо сделать для открытия портала. Вопреки всем канонам на всю доступную поверхность пола в круг была вписана не пентаграмма, а треугольник. В двух основаниях которого стояли два ребенка – мои слуги. Они были бледны и напуганы, но с места не двигались. Отпустив его руку, я встала в основании треугольника, между детьми. Самый старший тем временем подошел к человеку и сам взял его за руку. Я сделала два уверенных шага в сторону вершины треугольника, а мой слуга подвёл человека в центр рисунка, все еще держа его за руку. Отметив, что все сделано правильно, я надрезала отросшим когтем вену и пролила на вершину треугольника черную, густую как смоль кровь. Как только капли коснулись пола произошло сразу несколько событий: весь рисунок загорелся золотым, дети, что стояли в основании треугольника рухнули на пол безжизненными куклами, а мир вокруг стал меняться, преображаться, вся картинка за пределами треугольника смазалась в непонятные образы и звуки. Четкими, во всем этом хаосе оставались лишь три фигуры: мужчина в черном костюме, демонический ребенок с испуганными глазами и девушка, с лица которой сходит здоровый румянец вместе с каждой каплей крови. – Открой глаза. – Мой стон едва был различим. Но раб услышал его и подвел его ближе ко мне. – Мне не хватает сил, открой глаза. И он открыл. В последний раз я смотрю ему в глаза. Я переоценила свои возможности, мне не хватает сил открыть временное окно на сорок лет назад, в его беззаботное детство. От истощения мое новое тело не выдерживает, я шатаюсь и чувствую, что сейчас упаду. Но в последний момент, он подхватывает меня на руки и усаживает в центре треугольника. – Тебе нужна сила? Возьми мою. – С этими словами он сам целует меня, тем самым заключая новый договор. И я беру, немного, но так, чтоб хватило для переноса, стараясь максимально растянуть сам процесс. – Достаточно. – Я с сожалением разрываю поцелуй. Мир вокруг перестал вращаться, и приобрел вполне нормальные очертания.. все той же комнаты в Визжащей хижине. – Северус. – Впервые позвала его по имени. – Это время твоего обучения в школе, здесь есть Лили Эванс. Теперь иди. Он скептически осмотрел меня с ног, до головы, и спросил: – А ты? Вернешься обратно? – Нет. – На моем лице появилась горькая улыбка. – У меня сил не хватит. – Останешься? – Я покачала головой. – В это время моя душа ещё была жива, а значит я не могу тут появиться. Что касается тебя, то ты продолжишь жить в своем молодом теле, немного поболеешь перестраивая организм под твою душу, и вернешься к привычной школьной жизни. – Но, получается ты умрешь. – Да. – В чем же для тебя была выгода? – Тебе не понять. Он задумался. – Жизнь. – Что? – Я удивленно на него посмотрела. – Ты хотела почувствовать себя живой. – Может и так, какая тебе разница. – Ответь еще на один вопрос: почему ты спасла меня? – я на него укоризненно посмотрела, решая отвечать или нет. Но в итоге решила. – Из-за твоего желания умереть. Ты так страстно желал смерти, как я хотела жизни. Я знала, что в итоге, чтоб почувствовать себя живой мне придётся тебя убить. Высосав жизненную энергию до дна. Хотела поменяться местами, тебе было все равно, а мне хотелось вновь ощутить вкус жизни. А получилось все наоборот: ты получаешь смысл жить, а я получаю возможность умереть. – Но зачем тебе умирать прямо сейчас, продержись еще немного, ты сможешь найти того, кто будет давать тебе силы для жизни. – Нет. Я еще жива только потому, что не нарушен круг переноса во времени. Как только ты выйдешь, время продолжит свой бег, ты станешь ребенком, а я прахом. – Я что-то могу сделать. – Нет, все что хотела я от тебя получила. Теперь иди, условия сделки выполнены. Он кивнул, встал, оставив меня лежать на земле и переступил границу круга с вписанным треугольником, у него перед глазами мир еще раз перевернулся, и он оказался в тоннеле под Воющей хижиной, с вполне воющим оборотнем, что несся на него с угрожающей скоростью. Парой молниеносных движений он обезвредил оборотня и появившегося ему наперерез волкодава. – Блэк, Люпин. Как всегда, бездарно. Разводить дискуссию дальше он не стал. Оставил двух живых, школьных врагов связанными и парящими в воздухе. И двинулся в ту комнату, в которой проводился ритуал переноса. Пока шел до второго этажа, с отвращением заметил, что ему не комфортно в таком тощем теле. Но мысли о различиях взрослого тела от юношеского отодвинул на задний план, как только подошел к нужной двери. Решительно открыл её, и внимательно осмотрел темную комнату. Сделав свет на конце палочки ярче, он заметил в центре комнаты кучку пепла, точно там, где оставил свою провожатую. Ту, что ненавидел, когда она вернула ему жизнь; ту, что подарила надежду; ту, что пугала; ту, которая сделала для него больше чем кто-либо из людей. И ту, чьего имени даже не спросил. Взмахом палочки он превратил перо, лежавшее в кармане, в филиал и призвал её прах. Постоял немного и стремительно вышел из этого дома, ставшего для него личным палачом, что столько раз приносил ему проблемы. Когда дом опустел, и на улицу опустился предрассветный туман. Луч солнца любопытно заглянул в щель между заколоченными ставнями и стал путаться в шерсти большого черного пса, сотканного как будто из самого мрака. Как луч не старался, шерсть этой собаки не хотела отражать свет. Пес грустно посмотрел на луч солнца, прошел на место где лежал пепел и встрепенувшись лег на это место. С каждым его тихим вздохом комната все больше погружалась в мрак, сквозь который теперь не мог пробраться ни один луч света.