Другой

Огни рождественской ярмарки Централ-Сити отражаются тёплыми отблесками в окнах домов, переливаются искорками в свежем снегу и даже мерцают в тёмной воде залива — посмотри всего лишь минуту, и в глазах начнёт рябить от этого великолепия. Поэтому Барри туда не идёт, решительно сворачивая на улицу, ведущую к парку, и сильнее кутаясь в подаренный Кейтлин шарф. К тому же, он практически уверен, что там его будут ждать. Леонард обнаруживается не сразу, потому что Барри не хочется искать его, используя свою скорость: в кои-то веки накрывает желание сбавить бешеный темп и насладиться неторопливым зимним вечером. Вечером, который становится всё холоднее, и Барри готов поклясться, что температура падает ещё на пару градусов, когда он наконец замечает Снарта на скамейке рядом с небольшим катком. Тот словно не слышит доносящихся со льда визгов и радостных криков: сидит, уставившись куда-то в пустоту, но Барри ясно видит, как приподнимается уголок его губ. — Что-то ты долго, — небрежно бросает он, не переводя взгляда на Барри. Барри обходит скамейку, чтобы попасть в его поле зрения. — Я сегодня не в настроении спешить, — пожимает он плечами и невинно улыбается. Пальцы Леонарда крепко обхватывают его запястье — так быстро, что для обычного человека это движение казалось бы молниеносным. — А может, я не в настроении мёрзнуть, Скарлет? — сварливо говорит он, но Барри прекрасно видит, что это игра, поддразнивание. — Позволишь загладить вину и согреть тебя? — поднимает он бровь, и Леонард, словно бы поколебавшись пару секунд, снисходительно кивает. Барри, не сдерживая чересчур довольной улыбки, склоняется и целует его. Тот ещё лгун — губы у Снарта очень даже горячие, как и руки, которые неизвестно когда расстегнули его куртку и добрались до обнажённой кожи под свитером. Леонард всё больше тянет его на себя, и наконец они не удерживают равновесие и заваливаются набок — прямо в сугроб. Не разорвать поцелуй не удаётся, и Барри недовольно фыркает и отплёвывается от снега. Пытается встать, но Леонард слишком крепко обнимает за талию и не пускает. — Мы замёрзнем, — слабым голосом пытается протестовать Барри. — Вот ещё. Холод… — …Всегда мне был по душе? — Ты опять делаешь отсылки к тому идиотскому мультику? — Леонард притворяется раздражённым. — Никогда не перестану, — ухмыляется Барри. Снарт, пробормотав что-то неодобрительное, рывком приподнимается, чтобы снова поцеловать его — порывисто, грубовато, но до головокружения хорошо. — Может, всё-таки встанем и погуляем? — неуверенно предлагает Барри, когда их губы ненадолго размыкаются. — К чёрту, — качает головой Леонард. — К чёрту эту романтику, Флэш. Устал ждать. Как быстро ты можешь попасть отсюда в мою квартиру? Пустую квартиру? — Даже не заметишь, — качает головой Барри и бежит на пределе своих возможностей, потому что ему ждать тоже совершенно не хочется, и только рождественские огни и снежинки проносятся мимо в причудливом вихре вместе с золотой молнией.

* * *

На улицы Централ-Сити мягко, неслышно опускается первый снег, и Барри поднимает голову к небу с неясным для самого себя удивлением. В суматохе борьбы с нацистами с другой Земли в голове всё смешалось, и теперь там совершенно не укладывается наступление зимы. Ещё больше Барри удивляется, когда понимает, что битва происходила совсем рядом с парком — вот они, молчаливые деревья, пара шагов, и можно коснуться рукой. Все украшения к Рождеству, конечно, безнадёжно испорчены, и пусть ненадолго, но парк без них выглядит пустым и голым. Сквозь серые облака пробивается прямо ему в глаза тусклый свет, и Барри щурится, пытаясь разглядеть, где же в скором времени будут заливать каток. — Барри? — окликает до дрожи знакомый голос, и на секунду он замирает, прежде чем возвращается в реальность. На Лео не хочется смотреть, и в то же время не получается отвести взгляд: невольно он ищет и, что самое ужасное, находит сходства. Слишком много сходств, которые, тем не менее, вместе складываются в совсем другой результат. Чёртовы параллельные реальности. Чёртовы двойники. Но Снарт — этот Снарт — не виноват. — Лео, — отзывается он, — ты что-то хотел? Нехотя он переводит взгляд на него. Те же черты лица, но с обеспокоенным выражением, которое Леонард никогда бы себе не позволил. — Ты казался растерянным, — разводит руками Лео. — Что-то не так? Что-то с тем спидстером? — Что? А, нет, всё нормально, — хмурясь, Барри качает головой. — То есть, это проблема, но сейчас я думал не о нём. — А о ком? — помедлив, спрашивает Лео, и Барри немедленно хочется убежать как можно дальше и не возвращаться. Он не убегает, но и ответить не может: беспомощно смотрит на Снарта, и слова готовы сорваться с губ, но какая-то тяжесть внутри не даёт им выхода. Лео пристально разглядывает его минуту-другую, потом кивает самому себе. — Мой двойник с этой Земли? — спокойно спрашивает он, поворачиваясь лицом к парку. Барри мысленно благодарит его. Так проще, действительно проще, когда знакомые обманчиво холодные глаза не направлены на него. — Да, — признаётся он, — он погиб год с небольшим назад. — Вы были друзьями? — Барри не знает, почему Лео это так интересно, но вдруг испытывает желание рассказать ему всё. Открывает рот — и тут же захлопывает. О чём он вообще думает, собираясь откровенничать с человеком, которого знает — боже, как трудно игнорировать внешнее сходство — лишь день? Да, Лео помог им, но это не значит, что Барри должен обнажать перед ним душу. — Не хочешь говорить о нём? — словно случайно качнувшись вбок, Лео оказывается ближе к нему и спустя секунду добавляет: — Извини, если так. Просто… все тогда удивились, увидев меня. Но твой взгляд я чувствовал на себе дольше всех. И сейчас чувствую. Прости моё любопытство. Барри внезапно становится всё равно. На сколько бы он ни решил остаться, рано или поздно Лео отправится на свою Землю. Какая разница, будет он там знать или нет, что связывало Флэша и Капитана Холода? Вздохнув, Барри начинает рассказывать об их первой встрече, потом следующей и следующей. — И с каждым разом я только сильнее чувствовал, что мы перешагнули стадию вражды и оказались на неизведанной территории. Я видел в нём хорошее, он отрицал это, но всё с меньшей убеждённостью. Никто из нас не говорил этого вслух, но с определённого момента нас можно было смело назвать друзьями. А потом, — голос Барри срывается, и он мучительно откашливается, отворачиваясь от Лео. — Чем-то большим? — мягко предполагает тот, и Барри молча кивает, надеясь, что не краснеет. — Я не знаю, как говорить про наши отношения — тем более с тобой. Всё, что я знаю, — нам обоим было хорошо. Мы не обсуждали, что чувствуем. Просто было… не нужно. — И что же с ним случилось в итоге? Барри не сразу подбирает слова. — Он, как оказалось, принял мои слова о том, что в нём есть добро, слишком близко к сердцу. Присоединился к другой команде героев… — Почему не к твоей? — искренне удивляется Лео, и Барри морщится. — Никто не знал о наших отношениях. В прошлом он сделал немало плохого, и я так и не решился ничего рассказать. Моя команда… Со временем они бы поняли, я знаю, но, — Барри хватает ртом воздух, — я не хотел всё усложнять. И в итоге всё испортил. Он ушёл в ту команду и погиб на одной из миссий. Спас их всех. А я долгое время… даже не знал. Барри вздрагивает, когда ладонь Лео ложится ему на плечо, сжимая. Первый инстинкт — отшатнуться, оттолкнуть, но он мешкает, а потом уже не может: кажется, поддержка сейчас нужна ему больше, чем он готов признать. — Мне очень жаль, — Лео ловит его взгляд, и в его глазах читается, как в открытой книге, искреннее сочувствие. — Что ты его потерял. Что я — не он. Что тебе тяжело даже смотреть на меня. Барри снова прокашливается и на минуту занимает себя тем, что отряхивается от покрывшего одежду снега. Потом, уставившись в серое небо, усмехается: — На первый взгляд вы с ним очень разные. Но знаешь, если подумать, мне кажется, вся разница в том, что ты более открыт. Леонард… Наш… Мой… Тот Снарт под маской холодного сарказма прятал многое. Те, кто думал, что он не умеет чувствовать, были неправы. Он просто не всегда умел выражать эти чувства. Лео приобнимает его за плечи, и от этого необъяснимым образом становится и легче, и тяжелее. Другой человек, не тот Леонард, что когда-то давно, так давно, словно в прошлой жизни, называл его «Скарлет», — и всё же Снарт, живой Снарт стоит рядом, и в его глазах столько участия, что теперь уже Барри хочет первым попросить объятий, но, конечно, не смеет. Нельзя забывать — не он, к тому же, несвободен. Ревность к Рэю обжигает, но лишь короткой вспышкой, на долю секунды, потому что это, говоря по правде, глупо. Лео отпускает его через полминуты и отступает на шаг. — Ты скучаешь по нему, — не вопрос, утверждение. Барри вдруг смеётся, смеётся так, что руки начинают дрожать, и это пугает, потому что ему совсем не смешно. — Скучаю, — выдавливает он, немного успокоившись. — Никогда бы не подумал, что настолько сильно, если бы не встретился с тобой. — Прости. — Это не твоя вина. С минуту они молчат. Первым тишину нарушает Лео. — Я улетаю с Легендами. Не могу не отметить эту иронию. Барри накрывает одновременно горечь и облегчение от того, что он не остаётся. — Только… не повтори его судьбу. Пожалуйста. Тебе есть к кому возвращаться на свою Землю. — Твоему Леонарду тоже было к кому возвращаться, — вдруг вздыхает Лео. — Именно поэтому это так чертовски грустно, — он встряхивается. — Извини, Барри, я говорю лишнее. В груди действительно что-то сжимается от этих слов, но Барри чувствует всё как-то отстранённо, поэтому просто отмахивается: — Ничего. Береги себя, Лео. — И ты, — он снова шагает вперёд и быстро целует Барри в щёку, слегка приобнимая. — Надеюсь, ещё увидимся. Лео разворачивается и удаляется энергичной походкой, и Барри остаётся только слабо, но искренне крикнуть вдогонку: — Взаимно! Он провожает взглядом знакомую фигуру, быстро пропадающую из виду в усиливающейся метели, и на лице против воли появляется едва заметная, но настоящая улыбка.